Тэми Хоуг - Час расплаты
— Выходит, вы не всегда такой правильный, мистер Национальная Академия? — весело произнесла она. — Иногда и вы не в состоянии сдержать себя.
Мендес притворился, что не заметил кокетливого взгляда, которым она его одарила.
— У Балленкоа в кармане был кассетный магнитофон. Он проиграл запись моему боссу.
— Ух ты! — подмигнув, воскликнула женщина. — Он еще тот ублюдок, скажу я вам. Он из тех маленьких слизняков, которые встречаются в любом классе и которых все терпеть не могут. Такие субчики могут сдать тебя учителю за жевательную резинку, а в свободное время отрывают крылышки у бабочек. Маленький больной ублюдок! Он козел и ведет себя как козел, все время. Мерзкий, законченный, ублюдочный козел! В Санта-Барбаре Балленкоа угрожал подать в суд на полицейское управление и на детектива, который вел его дело. И он подал иск. Городской совет предложил ему отступное в обмен на то, чтобы он уехал из Санта-Барбары.
— Сколько?
— Пятьдесят штук. Так, по крайней мере, я слышала. Он требовал шестизначную компенсацию, поэтому мудрые головы решили, что так будет дешевле.
— Теперь понятно, почему он может позволить себе снимать два дома, — сказал Мендес.
— Деньги Роланда любят. Он унаследовал кругленькую сумму от тети, которая его вырастила.
— От чего она умерла?
— Лично я считаю, что она умерла из-за того, что была тетей Роланда Балленкоа, — ответила Таннер, продолжая рыться в поисках нужной папки. — Официально она умерла от травмы головы, когда, оступившись, упала с лестницы. Ее труп пролежал на жаре четыре или пять дней, прежде чем его обнаружили. Полное разложение. Коронер не смог бы найти разницы между последствиями падения или избиения. Балленкоа был ее единственным наследником.
— И что ему досталось?
— Около двух миллионов.
— Сколько ему тогда было лет?
— Двадцать один год. Его только что выпустили из тюряги, в которой он сидел за свои сексуальные художества. — Женщина ударила кончиками пальцев по коробке, стоявшей на самом верху. — Эта!
Мендес потянулся за коробкой. Комнатенка оказалась настолько тесной, что они практически касались телами друг друга. Таннер нырнула ему под руку и шагнула к двери, чтобы не стоять у мужчины на пути. Она пошатнулась и, пытаясь сохранить равновесие, невольно прикоснулась к телу мужчины. Мендес среагировал на это прикосновение куда резче, чем следовало бы.
— Копы им занимались? — поинтересовался он.
— Они допросили Балленкоа и его сокамерника Майкла Крейга Хьюстона. Кстати, тот еще психопат. Местная пресса окрестила их Леопольдом и Лёбом, но ничего из этого не выгорело. Они предоставили друг другу алиби, и доказать, что старушку убили, никто не смог. Даже если они и убили ее, это сошло им с рук.
— А что случилось с родителями Балленкоа? — спросил Мендес.
— Мать умерла от передозировки наркотиков, когда Роланду было десять или двенадцать лет, — ответила детектив Таннер. — О его отце вообще ничего не известно, насколько я знаю.
— И откуда эта счастливая семейка родом?
— Из мест севернее Эврики. Там к странностям относятся с пониманием, а добрые поступки считают чудачеством. В маленьких городках, где живут в основном лесорубы, джин льется рекой.
Мендес поставил коробку на стол и снял с нее крышку. Таннер пробежала пальцами по корешкам папок и вытащила нужную. Мендес обратил внимание, что у нее не было маникюра. Никаких колец на пальцах.
— Слишком много я дать все равно не смогу. Вот еще кое-что. Несколько старых газетных вырезок со статьями о смерти его тети. А это перечень правительственных организаций, в которые он обращался. — Женщина пожала плечами. — Но они предпочитают не иметь с ним дела.
— Я уже заметил, — раскрывая папку, сказал Мендес.
Таннер хихикнула. В ее смехе прозвучали злые нотки.
— Вы мне нравитесь, Мендес. Вы — мой тип полицейского.
Когда мужчина присел на стул, женщина примостилась сверху на столе. В первую их встречу на ней были черные женские брюки и футболка. На этот раз Таннер надела золотистого цвета блейзер, оттеняющий зеленый цвет ее глаз. Ее светлые волосы были стянуты сзади в тугой конский хвост.
— Вы ищете что-нибудь конкретное? — спросила она.
— Я хочу знать все, что только можно, об этом парне. Сегодня днем я встречаюсь с Винсом Леоне. Поговорим о Балленкоа.
Это имя произвело на Таннер должное впечатление.
— Ух ты! Умный и крутой джентльмен со связями. Сейчас я буду обмахиваться веером… возможно…
Мендес почувствовал, что краснеет. Он подавил улыбку, которая готова была появиться на губах. В конце концов, он тут по делам службы. Мужчина вновь уставился на содержимое папки, прекрасно осознавая, что его реакция позабавила Таннер.
— Вам нужен полный психологический портрет? — поинтересовалась женщина.
— Что? Вы в это верите? Как по мне, то у нас еще осталось слишком много простых как доска полицейских, которые в это не верят.
— Мне наплевать, играла ли тетя Роланда его пипиской, когда тому еще двенадцати не было. Мне все равно, из-за чего у него возникла потребность доминировать над женщинами, но я готова воспользоваться чем угодно, лишь бы иметь возможность засадить плохого парня за решетку. Если вы сможете найти в прошлом этого типа что-то такое, что пригодится нам сейчас, я обеими руками «за». Я не против быть одной из тех, кто поставит последнюю точку в этом деле… если вы, разумеется, согласны…
— Я согласен, — бегло просматривая лежащие перед ним страницы, сказал Мендес. — Если Балленкоа имеет отношение к исчезновению дочери Лоутон, он должен за это заплатить. Я не люблю, когда плюют на закон. Насколько мы знаем, он ничего серьезного в Оук-Кнолле пока не совершил, но мне не нравится, что он живет в моем городе.
Детектив продолжил перелистывать страницы в поисках информации о проблемах Балленкоа в Сан-Диего.
— Он провел несколько месяцев в тюрьме Сан-Диего за взлом, проникновение…
— …и кражу женского белья.
— А здесь его имя связывали с какими-нибудь взломами и проникновениями? — спросил Мендес.
— Нет. Мы занимались похищением. Впрочем, Лорен Лоутон была уверена в том, что Балленкоа побывал в ее доме незадолго до того, как уехал из Санта-Барбары.
— Вы ей поверили?
— Я-то поверила, но тогда не мое дежурство было, — призналась Таннер. — Парней ее слова не переубедили, но я, как женщина, знаю, когда кто-то трогает вещи без моего ведома. У нас достаточно развита интуиция, чтобы понять такое. Я ей поверила. Но мы все равно ничего поделать с этим не могли. Он не оставил после себя материальных доказательств проникновения. К тому же детектив, который вел это дело, на миссис Лоутон уже смотреть не мог. Он не стал бы особенно огорчаться, даже если бы следующей пропала мать девочки.
— Превосходное отношение к жизни, — с сарказмом произнес Мендес. — Теперь не удивляюсь, что она ходит с пистолетом.
Глаза Таннер удивленно расширились.
— Боже мой! У Лорен Лоутон — пистолет? Плохо…
— Женщина верит в то, что, пока она ездила в супермаркет, Балленкоа, этот грязный извращенец, сидел в ее доме и кончал в нижнее белье, а ваши люди и палец о палец не ударили, чтобы ей помочь. И вы ее за это осуждаете?
— Нет, — подумав, ответила детектив Таннер. — Я уже говорила вам… На ее месте я бы пытала этого сукина сына до тех пор, пока он не вернул бы мне мою девочку. А потом я бы убила его.
— Она говорит, что он продолжает ее преследовать. С точки зрения психологии, это вполне логично. Балленкоа получил свой кайф, похитив дочь, а теперь щекочет себе нервишки, мучая ее мать. Он снова и снова пытается вызвать у себя те ощущения, которые были у него, когда он издевался над девочкой… Плюс этот гад заставляет ее мать мучиться и переживать за безопасность оставшейся у нее дочери, не говоря уже о ее собственной безопасности… Короче, то еще удовольствие для такого больного извращенца, как он.
— А теперь Балленкоа перенес поле своей деятельности в ваш город.
— Я его засажу, — пообещал Мендес, — если, конечно, Лорен Лоутон первой с ним не расправится. Не хотелось бы… У нас не так давно были зафиксированы случаи взломов и проникновений. Очень напоминает его почерк. Преступник проникает в дом, перекладывает вещи так, чтобы хозяева это заметили, но ничего не берет. Уходит он тем же путем, что и проникает. Если через окно, то оставляет окно открытым. Если через дверь, то же самое…
— Он хочет, чтобы владельцы знали, что он побывал в их жилищах, — сказала Таннер.
— Этим он как бы говорит всем: «Идите куда подальше. Вы меня не поймаете. Руки коротки». Он демонстрирует свою силу, показывает, что может войти и выйти, когда ему заблагорассудится. Он не оставляет после себя никаких улик. Еще ни разу его не застали на месте преступления. В общем, полиции не за что зацепиться.
