Харлан Кобен - Шесть лет
Глава 28
Я почти купился на это.
Поправка: я купился на это на долгое время. На первый взгляд, то, что Бенедикт хотел, чтобы я всё время называл его так, чтобы случайно не вышла промашка, абсолютно нормально. Я должен был отступить.
Конечно же, я не знал деталей. Я не знал всего, касательно «Нового начала». Не знал точно, почему исчезла Натали и куда она направилась. Правда в том, что я даже не знал, жива ли она. Нью-йоркская полиция подозревала, что она мертва. Не знаю почему, но, вероятнее всего, они предположили, что если такие ребята, как Дэнни Цукер и Отто Деверо хотят твоей смерти, то человек, наподобие Натали, не сможет спастись и оставаться в тени шесть лет.
И было ещё много этих «я не знал». Я не знал, как работает «Новое начало», как учебная база маскируется под усадьбу, чем занимаются Джед и Куки, какая роль у каждого в этой организации. Не знал, скольким людям они помогли исчезнуть, и когда начали свою деятельность, хотя согласно официальным записям — двадцать лет назад, во времена студенчества Тодда. Этими «не знал» я мог бы построить целый комфортабельный дом. Это уже не имеет значения. Что имело значение, так это то, что жизни людей были под угрозой. Я понимал клятву, которую дал Бенедикт. Я понимал тех, кто готов пожертвовать стольким и взять на себя риск быть убитым, чтобы защитить себя и своих любимых.
Осознание того, что мои отношения с Натали не были ложью, что она пожертвовала настоящей любовью, чтобы спасти наши жизни, приносило огромное утешение. Но осознание этого в совокупности с невозможностью что-либо сделать разрывали моё сердце. Боль вернулась, с одним лишь отличием — она стала ещё сильнее.
Как уменьшить эту боль? Ага, догадываюсь. Мы с Бенедиктом отправились в Библиотечный бар. В этот раз мы даже не стали притворяться, что объятия незнакомок помогут нам. Мы знали, что единственные друзья — Джек Дэниэлс и водка Кетел — помогут нам сгладить или, по крайней мере, слегка смягчить эту жгучую боль.
Мы были погружены в общение с Джеком-Кетелем, когда я задал один простой вопрос:
— Почему я не могу быть с ней?
Бенедикт не ответил. Его внезапно что-то привлекло на дне его стакана. Он надеялся, что я прекращу. Но я не остановился.
— Почему я не могу тоже исчезнуть и жить вместе с ней?
— Потому что.
— Потому что? Тебе что, пять лет?
— А ты бы хотел этого? Бросить преподавание, свою жизнь, всё?
— Да, — ответил я без колебаний. — Конечно же, хотел бы.
Бенедикт снова уставился на свой стакан.
— Ага, понимаю, — сказал он грустнейшим голосом.
— Так?
Бенедикт закрыл глаза.
— Прости. Но ты не можешь.
— Почему?
— По двум причинам. Первая, так не делается. У нас есть протокол, и чёткое разделение полномочий. Это слишком опасно.
— Но я бы смог, — сказал я и услышал в своём голосе мольбу. — Это было шесть лет назад. Я мог бы сказать, что переезжаю за границу или…
— Ты говоришь слишком громко.
— Извини.
— Джейк?
— Да?
Он посмотрел мне в глаза, и я выдержал его взгляд.
— Это последний раз, когда мы говорим об этом. Обо всём об этом. Я знаю, как это тяжело, но ты должен пообещать, что больше не будешь поднимать эту тему. Понимаешь?
Я не ответил прямо.
— Ты сказал, что есть две причины, почему я не могу быть с ней.
— Да.
— Какая вторая?
Я опустил глаза и допил напиток одним огромным глотком, подержал жидкость во рту и жестом попросил у бармена ещё одну порцию. Бармен нахмурился. Мы не давали ему расслабиться.
— Бенедикт?
Он поднял стакан и попытался допить последние капли, а потом сказал:
— Никто не знает, где Натали.
Я скорчил гримасу.
— Я понимаю всю эту вашу секретность…
— Не просто секретность, — он с нетерпение посмотрел на бармена. — Никто не знает, где она.
— Да ладно. Кто-то должен знать.
Он отрицательно покачал головой.
— Это и есть наше единственное спасение. Именно поэтому наши люди живы до сих пор. Или, по крайней мере, надеюсь, что живы. Тодда пытали. Ты же знаешь это? Он мог рассказать об определённых вещах, например, об усадьбе в Вермонте, о некоторых членах общества, но даже он не знал, куда люди отправляются после того, как получат своё, — он изобразил руками кавычки, — «новое начало».
— Но они знают, кто ты.
— Только Малкольм. Я был исключением, потому что приехал из-за границы. А остальные? «Новое начало» устроило их. Сначала им предоставляют всё необходимое для жизни, а потом для всеобщего блага, они самостоятельно куда-нибудь уезжают и никому не сообщают, где они. Вот что я подразумеваю под «разделением». Мы все знаем достаточно, но не более того.
Никто не знает, где Натали. Я попытался переварить эту мысль. Не получилось. Натали была в опасности, и я ничего не мог сделать. Натали была где-то там одна, а я не мог быть с ней.
Бенедикт замолчал. Он объяснял, как мог. Теперь я понял. Когда мы ушли из бара и побрели обратно домой, я надавал себе обещаний. Что я отступлю. Что я отпущу ситуацию. Я смогу перебороть эту боль, я же жил с ней так или иначе шесть лет, в обмен на безопасность женщины, которую люблю.
Я смогу жить без Натали, но не смогу жить, если подвергну её опасности. Меня неоднократно предупреждали. Настало время послушать.
Я закончил.
Это я говорил себе, когда зашёл в домик для гостей. Это я планировал делать, когда моя голова коснулась подушки, а глаза закрылись. В это я верил, когда перевернулся на спину и наблюдал за кружащимся от чрезмерной выпивки потолком. В этом я был уверен до, согласно прикроватным часам, 6:18 утра, когда я вспомнил то, что ускользнуло от меня ранее:
Отец Натали.
Я сел, неожиданно всё моё тело напряглось.
Я до сих пор не знаю, что произошло с профессором Аароном Клейнером.
Думаю, возможно, что Джули Поттам права насчёт того, что её отец сбежал со студенткой, а потом снова женился, но в таком случае, Шанта бы нашла его без проблем. Нет же, он просто исчез.
Так же, как и его дочь Натали двадцатью годами позже.
Возможно, есть какое-то простое объяснение. Возможно, «Новое начало» помогло ему тоже. Но нет, «Новое начало» было создано двадцать лет назад. Может быть, исчезновение профессора Клейнера было делом рук организации-предшественника? Малкольм Юм знал отца Натали. Мать Натали первым делом пришла к нему, когда Аарон Клейнер бросил семью. Так может быть, мой наставник помог исчезнуть ему, а потом, несколькими годами позже, собрал группу, которая под видом благотворительного общества помогала другим людям в подобной ситуации?
Возможно.
За исключением того, что двадцатью годами позже его дочь тоже неожиданно исчезла. Какой в этом смысл?
Смысла не было.
Да и зачем нью-йоркской полиции показывать мне фотографию с камеры наблюдения шестилетней давности? А что насчёт Дэнни Цукера и Отто Деверо? Как может быть связано то, что происходит сейчас с Натали, с её отцом, который пропал двадцать пять лет назад?
Хорошие вопросы.
Я выбрался из кровати и начал обдумывать следующий шаг. Но какой собственно следующий шаг? Я же обещал Бенедикту, что буду держаться от всего этого подальше. Более того, сейчас я осознал по-настоящему, практически осязаемо, опасность продолжать поиски не только для меня, но и для женщины, которую я люблю. Натали решила исчезнуть. Неважно, чтобы защитить себя, меня или нас обоих, я должен уважать не только её желания, но и решения. Она тщательно проанализировала своё затруднительное положение, зная больше, чем я, взвесила все «за» и «против» и решила, что должна исчезнуть.
Кто я такой, чтобы портить всё дело?
Итак, ещё раз, я был готов отпустить это дело, сдаться и жить с этим ужасным разочарованием, но в этот момент меня неожиданно посетила мысль, от которой я едва не споткнулся. Я абсолютно спокойно обдумывал эту мысль, рассматривая её со всех мыслимых и немыслимых углов. Да, мы все упустили кое-что. Кое-что, что изменило саму природу того, что Бенедикт убеждал меня сделать.
Бенедикт направлялся на занятие, когда я выбежал на улицу. Он замер, когда увидел выражение на моём лице.
— Что случилось?
— Я не могу бросить это дело.
Он вздохнул.
— Ты опять за старое.
— Знаю, но мы кое-что упустили.
Его глаза метались из стороны в сторону, как будто он боялся, что кто-нибудь может подслушать.
— Джейк, ты обещал…
— Всё началось не с меня.
— Что?
— Это новая опасность. Нью-йоркская полиция задаёт вопросы. Отто Деверо и Дэнни Цукер. «Новое начало» в осаде. Но это началось не с меня. Не я разворошил это осиное гнездо, пытаясь найти Натали. Не я начал всё это.
— Я не понимаю, о чём ты говоришь.
— Убийство Тодда. Вот, что вовлекло меня в это дело. Твои парни продолжают думать, что я поставил под удар ваше общество. Но это был не я. Кто-то уже знал. Кто-то узнал о Тодде, пытал и убил его. Я увидел некролог Тодда, и только потом влез в это дело.
