Харлан Кобен - Ловушка
Ладно, хватит.
Подъезжая, Уэнди вновь стала думать о деле: о вечно всплывающей связи с Принстоном и о том, как сразу четверых — Фила Тернбола, Дэна Мерсера, Стива Мичиано и Фарли Паркса — подставили в течение одного года.
Интересно кто?
Почему бы не начать с Фила Тернбола? В его случае что-то уже наклевывалось.
Она вложила в ухо гарнитуру и набрала личный номер Уина.
Удивительно, как всего в два слова можно вместить столько надменности:
— Весь внимание.
— Можно попросить тебя об одолжении?
— Можно, если чувствуешь на то моральное право.
— Этические тонкости мне теперь необычайно интересны.
— Рад слышать.
— Помнишь, я спрашивала о Филе Тернболе, которого уволили за растрату двух миллионов?
— Припоминаю.
— Давай допустим, что денег он не брал.
— Допустим.
— Тогда каким образом его могли подставить?
— Ни малейшего понятия. К чему вопрос?
— Я практически уверена: Фил ничего не крал.
— Понятно. А скажи-ка мне, почему ты «практически уверена»?
— Он сам сказал, что не виноват.
— Ну тогда само собой.
— Не только поэтому.
— Слушаю.
— Если Фил Тернбол украл два миллиона, то почему его не посадили и не потребовали вернуть деньги? Если без подробностей, то еще несколько человек — его прежние соседи по университетскому общежитию — недавно тоже попали в бредовые истории. В одном случае меня, похоже, сделали лохушкой.
Уин промолчал.
— Уин?
— Я слышу. Мне нравится слово «лохушка», а тебе? Очень верно описывает женщину, которую одурачили.
— Да, точное словечко.
Даже вздыхал он высокомерно.
— Каким образом я мог бы тебе помочь?
— Разузнай подробности. Хочу выяснить, кто подставил Фила Тернбола.
— Устроим.
Щелк.
Внезапный отбой удивил уже не так сильно; правда, ей хотелось договорить, пошутить насчет таланта Уина быстро ставить точку, но увы — трубка молчала. Уэнди подержала телефон в руках, отчасти рассчитывая на скорый ответ, однако в этот раз его не получила.
Показался дом Лоренса Черстона — галечные стены, белые ставни, розовая клумба вокруг флагштока, на нем — черное знамя с оранжевой буквой «П». О Боже. Хозяин встретил в дверях, потряс ладонь Уэнди двумя руками. Глядя на такие мясистые пунцовые лица сразу представляешь толстых котов и прокуренную комнату. Лоренс был в голубом блейзере с эмблемой Принстона на лацкане, в том же принстонском галстуке, что и на фотографии в «Фейсбуке», в наглаженных светлых брюках, сияющих мокасинах и, само собой, без носков. Выглядел он, словно этим утром ходил на занятия, а по дороге постарел лет на двадцать. Внутри дома Уэнди заметила шкаф с одеждой: дюжина таких же блейзеров и брюк.
— Добро пожаловать в мою скромную обитель. — Лоренс предложил выпить — она отказалась; поставил тарелку с тонкими сандвичами-«пальчиками» — из вежливости попробовала. А хозяин дома уже вовсю трещал о сокурсниках.
— …двое получили Пулитцеровскую премию. — С этими словами он подался вперед. — Одна из них — женщина.
— Женщина. — Уэнди заморгала, натянуто улыбаясь. — Ух ты.
— Кроме того, всемирно известный фотограф, несколько гендиректоров, само собой. Ах да, еще номинант на «Оскар». Правда, статуэтку он не получил, но тем не менее. Кое-кто в правительстве, одного взяли в «Кливленд Браунс».[23]
Уэнди кивала как идиотка, опасаясь, что улыбка приклеится к лицу навечно.
Черстон достал газетные вырезки, снимки, выпускной альбом и список первокурсников; говорил уже о себе, о своей полной преданности альма-матер — будто хотел удивить.
Настал момент идти дальше.
Уэнди взяла фотоальбом и начала перебирать страницы в надежде найти кого-нибудь из своей принстонской пятерки. Не повезло. Черстон все бубнил. Так, пора действовать. Она открыла список первокурсников, перелистала сразу на букву «М», показала на снимок Стивена Мичиано и, не дожидаясь конца фразы, вставила:
— Смотрите-ка, доктор Мичиано!
— А? Да.
— Он лечил мою маму.
Черстона будто слегка покоробило.
— Вот как?
— Неплохо бы и с ним побеседовать.
— Неплохо бы. Только я не знаю его адреса.
Уэнди вновь посмотрела в каталог и разыграла еще один удивленный возглас:
— Надо же — доктор Мичиано жил в одном номере с Фарли Парксом! Это не тот ли, который выдвигался в конгресс?
Черстон улыбчиво посмотрел на гостью.
— Господин Черстон?..
— Лоренс.
— Хорошо. Разве не Паркс выдвигался в конгресс?
— Могу и я называть вас по имени?
— Можете.
«Привет, Уин».
— Спасибо. Уэнди, давайте перестанем играть в игры?
— В какие?
Он покачал головой, будто преподаватель, разочарованный любимым студентом.
— Поисковики работают для всех. Неужели, по-вашему, я хотя бы из любопытства не погуглил журналиста, который хочет взять у меня интервью?
Она промолчала.
— Поэтому я уже знаю, что вы подписались на страницу выпускников Принстона. И более того, делали репортажи о той истории с Дэном Мерсером. А кое-кто сказал бы — сами ее и придумали. — Лоренс в упор посмотрел на Уэнди.
— Изумительные сандвичи.
— Их готовила моя жена, и они ужасны. Полагаю, цель вашей уловки — сбор информации.
— Если знали, зачем соглашались на встречу?
— А почему нет? Вы делаете репортаж о выпускнике Принстона, а мне нужна уверенность, что факты не исказят, не будет нелепых домыслов.
— Спасибо за встречу.
— Пожалуйста. Итак, чем могу?
— Вы знали Дэна Мерсера?
Лоренс откусил самый краешек сандвича.
— Знал когда-то, не очень близко.
— Какое он производил впечатление?
— То есть не походил ли на педофила и убийцу?
— Пожалуй.
— Нет. Не походил. Хотя, должен признаться, я очень наивен — вижу в людях только хорошее.
— Расскажите о нем.
— Дэн был серьезным студентом — умным, трудолюбивым. И бедным. Я-то выпускник Принстона в четвертом поколении, то есть вращались мы в разных кругах. Обожаю этот университет — тут все очевидно, но Дэн перед ним просто благоговел.
Уэнди кивнула, будто получила информацию бесценную, а не бесполезную.
— А водились ли у него близкие друзья?
— Двоих вы уже упомянули, поэтому ответить можете сами.
— Его соседи?
— Да.
— Вы знали всех?
— Немного. С Филом Тернболом вместе пел в хоре на первом курсе. Кстати! Вам, вероятно, известно, что первокурсников расселяет университет. Это, конечно, чревато катастрофой. Мой сосед — гений в своей науке и идиот в остальном — дни напролет курил дурь. Я сбежал через месяц. Но эти пятеро годами держались вместе.
— Есть что о них рассказать?
— Например?
— Может, вели себя странно, были изгоями, имели врагов или занимались чем-то подозрительным?
Лоренс Черстон отложил сандвич.
— К чему такой вопрос?
— Составная часть сюжета, — неопределенно ответила Уэнди.
— Не понимаю. Почему вы расспрашиваете о Мерсере — ясно. Но желание как-то увязать его соседей с теми демонами, которые обуревали Дэна…
— У меня нет такого желания.
— Тогда какое есть?
Вдаваться в подробности Уэнди не хотела и, чтобы выиграть время, начала листать выпускной альбом, чувствуя на себе взгляд Лоренса. Вскоре она отыскала фотографию Дэна с Кельвином и Фарли: Дэн стоял в центре, все трое сияли. Дипломированные специалисты. Сумели.
Черстон по-прежнему не сводил с нее взгляда.
«Хуже не будет», — решила Уэнди.
— Каждый из его соседей недавно попал в беду.
Он промолчал.
— Фарли Паркса вынудили свернуть выборную кампанию.
— Мне это известно.
— Стива Мичиано арестовали по делу о наркотиках. Фил Тернбол потерял работу. О Дэне знаете.
— Да.
— Ничего необычного не видите?
— В общем-то нет. — Лоренс ослабил галстук, словно тот внезапно стал удавкой. — То есть вот как вы намерены подать: у соседей по принстонскому общежитию начались проблемы?
Отвечать на этот вопрос Уэнди не захотела и сменила тему:
— Дэн Мерсер часто приезжал сюда — в смысле в Принстон?
— Да, я встречал его в городе.
— Что он тут делал, не знаете?
— Нет.
И тут, взглянув в альбом на алфавитный список выпускников, она обнаружила странность. Под буквой «Т» последним значился Френсис Тоттендам.
— А где Фил Тернбол?
— В смысле?
— Тут нет Фила Тернбола.
— Он с нами не выпускался.
Уэнди словно что-то кольнуло.
— Брал отпуск на семестр?
— Мм… нет. Его заставили уйти раньше.
— Стоп. То есть он не закончил университет?
— Насколько мне известно. Я так и сказал.
