Эдуард Хруцкий - Осень в Сокольниках
— Валентин Суханов явился с повинной, товарищ майор, он помог нам задержать подозреваемую Кольцову.
Валентин повернулся к Олегу. Тот улыбнулся, кивая головой, мол, не бойся, все в порядке.
— Пойдемте, Суханов, — сказал Калугин, — вас ждут.
— А я? — шагнул к ним Кудин.
— И вы, конечно, Олег, ваши показания нам очень важны.
Они прошли мимо милиционера, проводившего их внимательным взглядом, и поднялись на третий этаж.
— Олег, — попросил Калугин, — если вам не трудно, подождите в соседнем кабинете.
Калугин и Суханов вошли в комнату, и Валентин увидел плечистого высокого мужчину, летевшего в ним в самолете. И внезапно еще неясная догадка мелькнула в голове.
— Здравствуйте, Суханов. Садитесь. Курите.
— Здравствуйте, — Валентин взял со стола сигарету, закурил.
— Я очень рад, Суханов, что вы пришли с повинной, рад, что помогли нам.
Валентин молчал, жадно глотая дым.
— Мы внимательно ознакомились с вашим делом. Непричастность к ограблению дачи Муравьева Валентином Сухановым доказана полностью.
— Так, значит…
— Да, будем считать, что мы бежали из колонии вместе с вами.
Суханов ничего не ответил. В кабинете повисла тишина. Вадим не нарушал ее, давая Суханову возможность подумать.
А думать ему предстояло о многом. Слишком даже.
Орлов понимал состояние этого человека. Но вместе с тем он понимал, что Валентин Суханов, бежав из лагеря, теперь не просто человек, оправданный по первому делу, но и преступник, совершивший свой проступок обдуманно и сознательно. И неважно, какими мотивами руководствовался он, совершая его.
— Валентин Андреевич, возьмите ручку и бумагу.
Суханов взял.
— Теперь пишите. Явка с повинной. Написали? Так, хорошо. Ниже. Я, Суханов Валентин Андреевич, осужденный…
Суханов писал, а Орлов думал уже о разговоре с Кольцовой.
Наконец Валентин расписался.
— Кажется, все.
— Прекрасно, разрешите, прочту.
Орлов быстро пробежал глазами бумагу.
— Вы все вспомнили?
— По-моему, да.
— Теперь так. Лейтенант Стрельцов отвезет вас домой. Ваша мать предупреждена. Вы пока, до решения прокурора, будете находиться дома. Лейтенант Стрельцов погостит у вас некоторое время. Вы не возражаете?
— Нет, — Суханов усмехнулся, он подумал, какие аргументы смог бы выдвинуть для возражения.
— Прекрасно, Валентин Андреевич, я верю вам, но тем не менее. Я не просто частное лицо, я представитель закона. И поэтому хочу сказать вам, что любая ваша попытка выйти, даже на лестничную площадку, будет пресечена. По-моему, вы убедились, что мы умеем работать, — Орлов поднял трубку.
— Стрельцов, зайдите. Возьмите Кудина, Алеша, и поезжайте. Я позвоню вам, — сказал он вошедшему лейтенанту.
Стрельцов вышел, и сразу же распахнулась дверь и вошел Кудин.
— Товарищ Орлов, мы тогда не так поговорили, я не знал…
Он еще говорил что-то много и сбивчиво, благодаря и радуясь.
Вадим смотрел на него, усмехаясь, потом прервал:
— Слушай, Чума, не сердись, что я тебя так называю. Помни, что люди живут по одним законам, а такие, как Алимов, по другим. Ты пришел к нам и стал жить как все. За это благодари только себя. Нас не надо. Я не хочу читать тебе популярную лекцию о добре и зле, но все же знай, что миром правит добро. Поэтому ты и помог нам и помогаешь своему другу. А я не носитель добра, я его только охраняю. Оно во всех нас. В тебе, Суханове, Стрельцове, в твоей девушке. Езжай с ними и помни. Это очень важно, не забывать о добре. Иди.
У дверей Кудин обернулся и спросил.
— А правда, что Алимов погиб?
— Правда. Я тебе скажу свое личное мнение: он вообще не должен был жить на земле.
Олег ушел, а Вадим позвонил Марине. Услышав ее заспанный голос, он сказал:
— Я еду к тебе.
— Приехать за тобой?
— Не надо, у меня машина.
— А сколько времени?
— Пять, — Вадим взглянул на часы, — у меня есть три часа.
Через три часа он должен был начать допрос Кольцовой.
Раньше она жила как все. Кончила школу, поступила в иняз, вышла замуж по любви за Славу Кольцова, инженера-химика. Училась она хорошо, и языки любила. Прекрасно знала английский и французский, поэтому, когда представитель Интуриста проводил собеседование с выпускниками, он взял ее сразу. Работала она тоже хорошо. Ей объявляли благодарности, премировали, отправляли за рубеж. И со Славой она жила хорошо. Он был добрым и ласковым, влюбленным в нее беспредельно. Но однажды она устала. Просто так, взяла и устала. Ей надоело копить деньги на сапоги и выплачивать долги за дубленку. Слава был очень хорошим, но получал мало. И тогда он уехал на Север, на строительство химкомбината. Там платили полярные, и у него стал большой оклад. Ежемесячно он присылал ей триста рублей. Да она получала сто пятьдесят. Но и этого ей не стало хватать. Ее ближайшая подруга Нелля, когда Наташа пожаловалась ей, со смехом сказала:
— Я уж не помню, кажется, Сократ сказал: «Если хочешь сделать человека богатым, не прибавляй ему денег, а убавляй желания». Так что умерь пыл, дорогая, при твоих деньгах можно жить и еще на машину откладывать.
С Долгушиным она познакомилась в зарубежной поездке. Она была переводчицей в специализированной группе Союза художников. Он поразил ее сразу, сказав одну только фразу по поводу взаимоотношения двух членов группы.
— Друзья могут быть фальшивыми — враги всегда настоящие.
За много лет она впервые с интересом посмотрела на мужчину. Посмотрела и поняла, что он этого стоит.
В Москве они встретились случайно на улице у «Интуриста». Долгушин пригласил ее в «Националь». Она поехала к нему сразу же, в первый вечер. А днем он заехал к ней на работу и подарил ей кольцо с изумрудом.
— Это наше с тобой обручальное, — Долгушин нежно погладил ее по щеке.
Именно этот человек, который был старше ее намного, открыл для Наташи то, что всегда почему-то со смущением называют сексуальной жизнью. И она поняла, что не может жить без него. Понемногу, не сразу раскрывал он перед ней свои планы, завязывая ее. Используя. Сначала по мелочам, потом все крупнее и крупнее.
Она беспрекословно ложилась в постель с теми, кто был нужен Долгушину, наводила на квартиры. Она всегда хорошо училась, потом работала. И здесь она научилась многому. И начала вести свои дела параллельно с долгушинскими. Конечно, они были мелки, но давали ей верную прибыль. Это она нашла Корнье, влюбила в себя, заставила подать заявление о вступлении в брак.
Долгушин, собираясь в Париж, думал, что она и там станет его верной собакой. Нет. Она не думала бросать богатого бельгийца ради сбежавшего уголовника. За эти годы она стала зла и цинична. Ей иногда казалось, что внутри ее пустота, как в дорогой вазе, из которой выбросили цветы и вылили воду… Вместе с пустотой в ней появилась инертность мышления, она почти не думала ни о чем, кроме своих маленьких комбинаций, плыла по течению — и все. Но все же годы этой жизни развили в ней обостренное чувство опасности. Единственное, которое должно было бы управлять ее поступками.
Но душевная лень и инертность иногда подавляли даже его. Когда Алимов рассказал ей о фарфоровом камине, она согласилась немедленно, тем более что у Бориса был надежный покупатель.
С Корнье она ездила по Русскому северу. Еще там она заметила, как жадно он разглядывает иконы, изделия из финифти, картины. Бельгиец сам с удовольствием пошел на контакт. Он оказался весьма деловым человеком, даже слишком. Ему удалось найти канал сбыта, а это было главное для Долгушина. Для нее же главным стало другое — выйти замуж за Корнье и уехать навсегда в Антверпен. Альберт сам сделал ей предложение. Правда, этому предшествовало то, о чем не знал даже Долгушин. Он научил ее многому, а теперь пожинал «плоды просвещения». Вчера она была в ресторане с братом Альберта Полем Корнье. Он прилетел специально посмотреть на будущую родственницу. Прилетел и, видимо, остался доволен.
Альберт прилетел через три дня на традиционную осеннюю выставку в Сокольниках. Их фирме эти выставки были необходимы до крайности. Суметь стать посредником между советскими внешнеторговыми объединениями и западными фирмами сулило большую, а главное, стабильную прибыль. Внешторг был богатым партнером.
Брат Корнье привез ей подарки — вот это прекрасное платье от Баленсиага, в котором она сидела на колком казенном одеяле. Она не вспоминала, не думала, она только боялась. Но вместе с тем, понимая, что ее положение безнадежно, надеялась еще на слепую удачу, которая сопутствовала всей ее жизни. Конечно, она расскажет все о Долгушине. В конце концов она просто его любовница, он попросил, она попросила Суханова, вот и все. Судить ее не за что. А Алимова убрал Долгушин. Пусть он за все и отвечает. В конце концов она невеста иностранного подданного.
— Я хотела бы знать, за что меня арестовали?
Наташа сидела в кабинете Орлова, красивая и нарядная, похожая на какую-то экзотическую птицу, залетевшую в этот мир уголовного права и сыска.
