Маурицио де Джованни - Кровавый приговор
Ричарди улыбнулся:
— Но, доктор, я думал, что главная задача и судей, и адвокатов — поиски истины. Можно представить себе, как удивились бы журналисты наших газет, если бы узнали, что в самом управлении полиции поставлены, так сказать, препятствия вызову свидетеля на допрос. Вам следует знать, доктор, что один журналист нашел в доме Кализе список имен. Этот список не опубликован лишь потому, что наш бригадир Майоне попросил этого человека не препятствовать расследованию. Но если вы считаете это необходимым…
И Майоне, и Гарцо изумленно смотрели на комиссара. Они никогда не слышали, чтобы он говорил так красноречиво.
Заместитель начальника пришел в себя первым. Одной из его самых выдающихся способностей, несомненно, было умение понимать, когда он побежден, и сводить ущерб к минимуму.
— Раз так, продолжайте. А вам, бригадир, спасибо за бережное отношение к репутации нашего управления и людей, имеющих отношение к этому делу. Прошу вас, Ричарди, только об одном: действуйте как можно более скрытно. То есть этот человек не придет в ваш кабинет. Вы сами отправитесь домой к этой синьоре. И поедете туда в автомобиле: если пойдете пешком, вас увидят. Держите меня в курсе событий.
47
Если существовало что-то, что он ненавидел, то это было вождение автомобиля. Может быть, он считал, что это не подобает человеку его поколения. А может быть, дело было просто в том, что он с детства ездил верхом и продолжал любить этот способ передвижения. Как бы то ни было, бригадиру Майоне не нравилось водить автомобиль.
— Не понимаю, откуда у людей это помешательство на машинах. Брать автомобиль, чтобы проехать всего километр! Это всего две минуты пешком! А он говорит, что машина ему нужна и что они не хотят дать ее ему для служебной поездки! И что они очень ей дорожат!
Бригадир только что сел за руль, но уже вспотел от напряжения. Мотор ревел напрасно: он был установлен на холостой ход. Когда передача была включена, машина прыгнула вперед и замерла на месте. Адвокат и дежурный, которые беседовали во дворе управления, встревожились и сделали шаг назад.
— Ну вот, у этой штуки еще и муфта горит! Я все задаю себе вопрос, комиссар: почему вы сказали про список и журналиста? Я-то сам этих журналистов презираю.
Ричарди, которому было тесно на заднем сиденье, держался обеими руками за ручку дверцы.
— Это единственное, что пришло мне на ум, — ответил он. — Лучше скажи, есть ли здесь кто-нибудь, кто смог бы вести машину?
Майоне сделал обиженное лицо.
— Комиссар, я самый лучший шофер среди сотрудников управления! Просто эта проклятая машина не в порядке, вот в чем дело. А, вот где неполадка!
Мотор взвыл и снова заработал, и автомобиль двинулся с места. Адвокат отпрыгнул в одну сторону, дежурный — в другую, и тем самым они спаслись от смерти. Ричарди, чтобы удержаться, крепче схватился за ручку (она была огромная для такой машины) и подумал об Энрике, которая хотела спасти себя или кого-то еще от болезни.
От управления до улицы Генерала Орсини, на которой жили супруги Серра ди Арпаджо, было чуть меньше километра пути. Нужно было только проехать по новой улице вдоль берега моря. С одной стороны — замок Кастель-Нуово и Королевский дворец, с другой — старые здания Флотского арсенала, которые скоро будут снесены и уступят место садам. Комиссару Ричарди этот город все больше напоминал дом, где гостиная для приемов выглядит хорошо, а остальные комнаты — развалины.
В глубине улицы, перед широким поворотом влево, в квартал Санта-Лючия, развернулась большая стройка. Это был один из подвигов нового режима — галерея Победы, подземная улица длиной в полкилометра, которая связывала две части города. Ради того, чтобы выкопать этот проход под землей, уже умерло пять человек. Призраки двух из них Ричарди видел до сих пор. Они светились в темноте туннеля и разговаривали о своих семьях, как делали это перед взрывом, который разорвал их на части.
Никто даже не узнал об этих несчастных случаях. Их аккуратно скрыли, а семьям погибших оказали помощь. Хорошо, что хоть семьям помогли, подумал Ричарди, ища, за что бы удержаться, когда Майоне внезапно и резко свернул влево. В результате этого поворота доверху нагруженная домашней утварью телега, которую тянул старый мул, потеряла значительную часть своего груза, и ее хозяин-извозчик осыпал двух друзей руганью.
— А, ничего страшного: на телеге не было ничего путного. Комиссар, где на этой улице нужный дом?
— Номер двадцать четыре, вон там справа. Начинай тормозить.
Майоне затормозил сразу же — да так, что машина въехала на тротуар, причем именно там, где стояла строгая няня в традиционной длинной белой одежде, с наколкой того же цвета в волосах и с монументальной деревянной коляской.
— Разве так водят машину? Вы меня чуть не задели! А если бы мальчик выпал из коляски, что бы я сказала баронессе? Вы что, с ума сошли?
Майоне попытался смягчить ее гнев:
— Извините, синьора, но мы из полиции, выполняем задание. Мы спешили и не увидели вас.
Ричарди смотрел на мальчика, а того, кажется, заинтересовало лицо комиссара.
— Как зовут этого малыша?
— Джованни, ему почти два года.
«Удачи тебе, Джованни, — подумал Ричарди. — Мир, в который ты решил прийти, не хороший и не красивый. Даже если в этом квартале он выглядит иначе».
Мальчик улыбнулся. У него тоже были зеленые глаза.
Одетый в униформу привратник особняка вышел навстречу Майоне и Ричарди, спросил, кто они такие, и стал просматривать список посетителей так, чтобы они это видели.
— Комиссар, надо сказать этому адмиралу подъезда, что мы из полиции, а не гости. Кто скажет — вы или я? Если нет, то, как Бог свят, я его отшвырну и ворвусь в дом силой.
Ричарди положил привратнику руку на плечо и сказал:
— Вы просто доложите о нашем приезде. Нас ждут.
Выйдя из лифта, они увидели открытую дверь и служанку, которая поклонилась им и объявила:
— Прошу вас, располагайтесь как вам удобно. Профессор сейчас вас примет.
Майоне бросил взгляд на комиссара и спросил:
— Разве мы должны говорить не с его женой?
Ричарди пожал плечами: он не надеялся получить доступ напрямую к хозяйке дома, но твердо решил не уходить, пока не допросит свою свидетельницу. Через минуту их ввели в строго обставленный кабинет, где стен не было видно за полками со старинными книгами. Человек, который вышел им навстречу, был воплощением власти и авторитетности.
— Прошу вас, синьоры, устраивайтесь на диване. Я велю подать вам чай. Не думаю, что в этом случае есть смысл садиться за письменный стол: вы здесь не для консультации.
И он понимающе улыбнулся, словно заговорщик. Ни комиссар, ни бригадир не ответили на его дружескую улыбку, и оба остались стоять.
— Спасибо вам за гостеприимство, профессор, но нам необходимо поговорить с вашей супругой, и чем раньше мы сможем это сделать, тем лучше.
— Вы увидитесь с ней, комиссар. Сейчас она придет. Но я должен присутствовать при допросе, если не как муж, то как ее адвокат. Иначе быть не может. Чтобы увидеть мою жену без меня, вам придется ее арестовать — разумеется, если вы найдете судью, который согласится дать разрешение на арест. Позвать ее?
Ричарди быстро подумал: ему нужно задать всего несколько вопросов, которые, возможно, приведут к полному завершению расследования. И задать их женщине из кварталов знати, у которой возникла причуда ходить к старой гадалке.
— Хорошо, профессор.
48
Ричарди смотрел на синьору Эмму Серру ди Арпаджо. Она оказалась совсем не такой, какой он ее себе представлял.
Бледная, синие круги под глазами, впалые щеки. Почти без краски на лице — только глаза чуть-чуть подведены. Одета в серое, коротко остриженные по моде волосы зачесаны за уши и открывают лоб. Простые туфли на низком каблуке, ажурные чулки.
Ее глаза были опущены и смотрели на столик, стоявший в гостиной. По ее взгляду невозможно было догадаться, что у нее на душе: он не отражал никакого чувства. Она поздоровалась тихим и ровным голосом без интонаций. Было похоже, что она страдает, но втайне, и это приглушенная далекая боль.
Муж пока еще ни разу не посмотрел на нее. Он изучал взглядом Ричарди, оценивая поведение комиссара. Между людьми в комнате словно натянулись невидимые нити, и натянулись до предела.
После долгого и неловкого молчания Ричарди заговорил:
— Синьора, какие отношения были у вас с синьорой Кализе Кармелой, которая называла себя гадалкой на картах и была обнаружена мертвой у себя дома пятнадцатого апреля этого года?
Эмма не посмотрела на него и ровным монотонным голосом ответила:
— Я иногда ходила к ней. Меня провожала туда подруга.
