Краски - Ковезин Павел

Он должен радоваться, что на месте Гастона оказался не он. Ведь он вполне мог бы точно так же сторчаться, не справившись с угнетающими воспоминаниями о прошлом. Но ему повезло чуточку больше. Он встретил чёрное пятно в виде меня.

В этот момент раздался звонок в дверь. Йохан от испуга уронил бутылку и пролил пиво на диван.

– Спокойно, – сказал я, вскочив со стола и направившись к двери.

Йохан, пытаясь не шуметь, пошёл следом. Я посмотрел в глазок, и меня одолел не столько страх, сколько злость. По ту сторону двери стоял пьяный Гастон. Бегло взглянув на Йохана, я открыл дверь. Грёбаный везунчик. У меня до сих пор не укладывалось в голове, как он успел выжить.

– Сиджи? – спросил он, выпучив глаза.

Взгляд его блуждал из стороны в сторону. Одежда была заляпана в грязи и моче. В волосах был песок и что-то липкое. Видимо, чудом спасшись от смерти, первое, что он сделал – это где-то нашёл бутылку чего-то крепкого.

– Какого хрена ты здесь делаешь? – заплетающимся языком спросил Гастон.

Схватив за рубашку, я резким движением втащил его в квартиру. Тот, не удержавшись на ногах, упал на пол.

– Йохан, живо найди шприцы и готовь дозу.

Он стоял в коридоре, схватившись за голову. Очередной грёбаный приступ. Я подбежал к нему и влепил пощёчину.

– Соберись, блядь! Живо соберись!

Он посмотрел на меня мутным и ничего не понимающим взглядом.

– Если ты сейчас не сделаешь то, что я говорю, то снова вернёшься на улицу. А потом закончишь так же как этот придурок.

Я посмотрел в сторону Гастона. Тот поднимался, что-то бормоча под нос.

– Тащи шприцы и героин, твою мать! – последний раз сказал я Йохану, а после кинулся на Гастона, подняв его за воротник рубашки и посадив на деревянный стул на кухне.

– Что ты… делаешь? – он опустил взгляд и начал подниматься со стула.

– Сиди. И. Молчи! – я толкнул его обратно.

Через минуту Йохан приготовил дозу и отдал шприц. Я выпустил воздух, не обращая внимания на перепуганного и мигом протрезвевшего Гастона.

– Держи его! – крикнул я Йохану.

Тот остался стоять на месте, борясь с приступом и тошнотой.

– Держи его! – повторил я громче.

Он, наконец, подошел к Гастону и обхватил его сзади за шею.

Я вытянул руку этого неудачника и вколол дозу. Тот перестал дёргаться и успокоился. Глаза закатились, он начал сползать со стула.

– Иди и сделай ещё одну, – приказал я Йохану.

И тот пополз в сторону гостиной, его ноги дрожали. Я нашёл целое место на левой руке Гастона и вколол ему ещё одну дозу.

– Теперь порядок, – выдохнул я.

Йохан без сил упал на соседний стул, смотря на безжизненное тело Гастона, и схватился за голову.

– Не переживай, это просто мёртвый торчок, – сказал я, положив руку ему на плечо. – Теперь и в самом деле мёртвый, – я улыбнулся.

Он уронил голову на стол и тихо всхлипнул, хотя, может мне и показалось. Вероятно, он всё же понял, что его жизнь ничем не отличалась от жизни этого бедного Гастона. Благо я в этом сценарии был на его стороне, и убивал какого-то левого наркомана, а не его.

– Соберись, – сказал я, – мы ещё не закончили. Больше нельзя совершать таких ошибок.

Йохан поднял на меня жалостливый взгляд.

– Видел стройку через дорогу? Сейчас она приостановлена на какое-то время. Ночью мы проберёмся туда и сожжём его труп.

– Сиджи, ты психопат, – пробубнил он, – ты понимаешь это?

– У тебя есть другие варианты? Нельзя допустить, чтобы его кто-нибудь нашёл. Иначе и квартире, и нам конец.

– А зубы, ногти, днк? Тоже сожжёшь? – удивил меня Йохан, не разнывшись снова, а спрашивая действительно важные вещи.

Я задумался.

– Зубы? И кто их найдёт? После возобновления стройки всё это закатают в бетон. А даже если и будет кто-нибудь любопытный, вряд ли отнесут находку в полицию. Здесь с ней никто не хочет иметь дел.

Я ударил Йохана по плечу.

– У тебя не так много времени, чтобы отдышаться. Скоро новый дом построят на костях Гастона, – я улыбнулся, – забавно, не находишь?

Через пару дней мы снова разговорились об этом мёртвом торчке. Йохан, кажется, так и не понял, действительно ли Гастон выжил после рельс или всё это было лишь его кошмаром, галлюцинациями, бредом. Он вытеснял плохие воспоминания и опять сваливал всё на меня.

Тогда я думал, что нам удастся наладить жизни. Но со временем всё только покатилось по наклонной. С бродягой явно вышел перебор. Потом эта история с психушкой. А дальше случилось то, что я меньше всего ожидал – он вдруг стал милым, покладистым и забыл про меня. И это после всего, что я ради него сделал! Связался с этими чертовыми бабами. Они мешали ему жить, они впустили в его мир слишком много добра. Раньше он помогал мне убивать наркомана, а теперь пьёт пиво со школьницей и проституткой. Конченый ублюдок.

«Конченый ублюдок» – крутилось в голове, пока я во дворе дома Рут душил эту самую проститутку. Я держал её за шею и поднял так, что она едва доставала мысками до земли. Я был так близок к тому, чтобы покончить с ней, когда во мне словно сдвинулся какой-то рычаг. Я перестал себя контролировать. Кто-то настойчиво пытался пробиться в моё сознание. Хватка ослабла, я зажмурился, чтобы прогнать непрошенного гостя, но чувство того, что кто-то роется в моих мозгах, не проходило. Рука не слушалась меня, пальцы медленно разжались, и шлюха, схватившись за горло, упала на землю.

В следующую секунду я почувствовал острую боль в затылке и потерял сознание.

14

ОХ УЖ ЭТИ ПСИХИ

В тусклых лучах предрассветного солнца под равнодушными взглядами двух обермейстеров лежал труп Итана Хоффмана. После того, как Хейк и Вилли услышали про Рут, которую забрал домой отец, они ринулись по адресу в попытке застать её и разузнать всё про Йохана. Но там не было ни Рут, ни беглого психа. Их ждало лишь мёртвое изуродованное тело и Розмари Хоффман, так и просидевшая всю ночь на кухне, смотря в одну точку. Встав над тем, что осталось от Итана, Вилли посмотрел на напарника и сказал:

– Вызывай остальных.

– Секунду, – ответил Хейк, – я больше не совершу таких ошибок.

Он нагнулся и приложил два пальца к шее мертвеца.

– Хейк! – вскрикнул Вилли и развёл руками. – У него из живота нож торчит, а лицо – как айнтопф с томатами. Вся футболка в крови, к чему проверять, жив ли он?

Хейк тяжело вздохнул.

– Помнится, на прошлом вызове у мужчины тоже торчал нож из живота. Я не хочу снова слышать крики Лоренца.

– Ты прав, – согласился Вилли, – а теперь звони экспертам и… и Лоренцу.

В доме, куда вошли обермейстеры, видимо, пронесся торнадо. Стулья перевёрнуты, газеты и журналы разбросаны по полу, на столе – свежее пятно крови. И посреди этого хаоса на полу сидела женщина в одной пижаме, обхватив колени руками. С заплаканными лицом, синяками под глазами и взъерошенными седыми волосами.

– Розмари Хоффман? – спросил Вилли.

Она подняла на него испуганный взгляд и спустя пару секунд вскрикнула, попыталась ещё сильнее вжаться в угол, словно загнанный в ловушку зверь.

– Спокойно, спокойно, – Вилли выставил вперёд руки и медленно сел на корточки рядом, стараясь не упасть. – Всё в порядке. Мы из полиции. Помните, мы приходили к вам вчера?

Хейк налил стакан воды из-под крана и протянул Розмари. Та не обратила на это ни малейшего внимания, и Хейк сам осушил стакан.

Произошедшее напоминало ему о его матери, хотя о ней он предпочёл бы забыть. Розмари же стала раскачиваться из стороны в сторону, уставившись в пол. Из её уст доносилась только какая-то тихая песня.

– Что произошло здесь ночью? – спросил Хейк. – Кто убил Итана?

Розмари закричала и стала рвать на себе волосы – вспомнила о произошедшей трагедии, о смерти её мужа и о сбежавшей дочери.

– Хейк, твою же мать! – перебил его Вилли. – Давай не будем идти на таран. Ты же видишь, она не в состоянии.