Себастьян Фитцек - Дьявольская рулетка
— Мне надо чего-нибудь выпить, — объявила она. — Чего-нибудь крепкого.
— Стоит наверху, у кровати. Поднимись, прими ванну или постой под душем. Ты же здесь все знаешь, — ответил он и повел ее к слегка изогнутой деревянной лестнице.
Ира поднималась, крепко держась руками за перила. Гетц поддерживал ее, вплотную двигаясь сзади. Его подбородок лежал на ее затылке. Она могла чувствовать у своего уха его теплое дыхание.
Когда она взглянула на первую ступеньку, на нее хлынули воспоминания.
Записки. От Сары. По одной на каждой ступеньке.
— Что такое? — прошептал Гетц, и она содрогнулась. — Думаешь сейчас о том, как было раньше? Что могло бы быть?
— Да. — Она освободилась из его объятий, и ее глаза наполнились слезами. — Но при этом я думаю не о нас.
— О ком же тогда? — Он убрал ей волосы с лица и нежно поцеловал в губы.
Она позволила это.
— О Саре, — ответила она после некоторой паузы и села на первую ступеньку. — Я рассказывала тебе когда-нибудь о том, как я ее нашла?
— Да. В ванной.
— Нет, я имею в виду, что случилось до этого?
Гетц отрицательно покачал головой и опустился перед ней на колени.
— Она жила в Шпандау. В двухуровневой квартире-мезонетт, такой, как вот эта. Только меньше. — Ира подняла голову. — Когда я наконец добралась до нее, входная дверь была открыта, и я поняла, что уже слишком поздно. Я бросилась туда, и первое, что я увидела, была записка.
— Ее прощальное письмо?
— Нет. — Ира яростно замотала головой. — Или да, что-то в этом роде, возможно.
— И что же там было?
— «Мама, не ходи дальше!» — Ира посмотрела вверх, на Гетца, который, хотя и стоял на коленях, все же был на полголовы выше ее.
— На каждой ступеньке лестницы лежало по записке: «Дальше не ходить!», «Вызови „скорую!“», «Избавь себя от зрелища!» Я собирала все эти листочки, поднимаясь ступенька за ступенькой. Медленно, как в трансе. Но я не выполнила последнюю волю Сары. — Сейчас по лицу Иры катились крупные слезы. — На предпоследней площадке ноги больше не слушались меня. «Я люблю тебя, мама!» было написано на листке. И потом, на последней ступеньке…
— Что там было? — Гетц поцелуем стер ее слезинку, наклонился вперед и прижал ее дрожащее тело к себе.
— Ничего, — плакала Ира. — Совсем ничего. Я бросилась в ванную, но, разумеется, было уже слишком поздно. Я не могла ничего больше сделать для Сары. Но теперь, когда я думаю об этом, мне не дает покоя эта последняя ступенька. Неважно, сплю я или погружаюсь в воспоминания среди бела дня. Меня не отпускает чувство, что там отсутствует одна записка. Моя дочь хотела сказать мне еще что-то, но я никогда не смогу прочесть последний листок!
42
Ян пистолетом подал знак растерянной группе вернуться в студию. Они повиновались. Террорист дернул голову Китти вверх и оттолкнул девушку от себя. Затем велел Тимберу и Флумми подвинуть металлическую полку с архивными дисками к входу в «Зону происшествий», чтобы и этот путь к отступлению пока оставался закрытым.
«Боже, что я здесь делаю?» — спросил себя Ян, снова подходя к микшерному пульту. Теперь он знал, где находится координатный курсор к микрофону. Он прервал хит Билли Айдола начала восьмидесятых и начал вести передачу:
— Это «Сто один и пять», и я должен огласить новое изменение правил.
Он едва мог понять самого себя: в его ушах еще громко раздавался звон, вызванный акустической пушкой. Он чувствовал себя очень усталым и измотанным. Пот непрерывными потоками тек по шее.
«Долго я этого не выдержу».
Он коротко кашлянул, прежде чем продолжать.
— Судя по развитию последних событий, все выглядит так, будто вы там, снаружи, желаете последнего раунда. Вы хотели убить меня и штурмовать студию? Что ж, прекрасно. Если вы желаете играть в игру в обострившихся обстоятельствах, то можете с удовольствием сделать это. — Он снова закашлялся, на этот раз перед включенным микрофоном. — В следующий раз будет все или ничего. Я опять позвоню по какому-нибудь номеру. Неважно, мобильному или стационарному. На фирму или в квартиру. Мы играем не только с повышенным риском, но и с повышенными ставками. Если кто-то назовет правильный пароль, я выпущу всех заложников. — Ян осмотрел круг. — Но если нет, то я убью всех. — Он взглянул на кроваво-красные светящиеся цифры студийных часов. — Следующий час — следующий раунд!
43
Ира чувствовала себя виноватой, потому что жадно влила в себя прозрачную жидкость из тяжелого водочного стакана с ночного столика Гетца, потому что сейчас расстегивала свою белую блузку, чтобы принять ванну, в то время как ее дочь всего в нескольких сотнях метров отсюда подвергалась смертельной опасности. Но больше всего она чувствовала себя виноватой в том, что была близка с Гетцем. Не физически, а разговором о последнем пути Сары, что было куда серьезнее.
Она подержала руку под горячей струей, которая лилась в большую ванну из дугообразного стального крана. В дверь постучали.
— Минуточку. — Она запахнула блузку и пошла, шлепая босыми ногами по холодным плиткам. — Забыл что-нибудь? Тебе повезло, что я еще не разделась.
Она опоздала на полсекунды. Когда она хотела захлопнуть дверь ванной, та натолкнулась на сапог парашютиста. Сразу после этого мужчина в маске изо всех сил ударил ее по лицу, врываясь в помещение. Падая, она в замешательстве схватилась за полку для полотенец и обрушила ее на пол вместе со всем содержимым.
Последнее, что она почувствовала, была инъекция в шею, а следом за этим — нарастающее онемение. Оно ощущалось как местное обезболивание у зубного врача, только это сейчас распространялось по всему телу. Потом все стало черным.
Она была уже без сознания, когда киллер, тихо напевая, разложил ее на полу ванной комнаты. Напевая мелодию I did it my way,[29] он застегнул ее блузку, снова надел на медленно холодеющие ноги спортивные туфли, которые она до этого небрежно бросила у туалета, и завернул ее в толстый белый махровый купальный халат. Теперь ему оставалось только вынести этот сверток.
Часть III
I don't wont to start any blasphemous rumors
But I think that God's got a sick sense of humor
And when I die I expect to find Him laughing.[30]
Depeche ModeНо самая лучшая и надежная маскировка, как я считаю, это все-таки чистая и голая правда. Как ни странно. В нее не верит никто.
Макс Фриш «Обыватель и поджигатели»1
Открытая бутылка мерцала своей янтарной улыбкой в сумрачном помещении, борясь с собственным весом, словно удерживаемая невидимой рукой. Вообще-то она должна была опрокинуться и расплескать свое содержимое по ковру, но так же, как стакан из тяжелого хрусталя, бутылка оставалась прилипшей к стене.
Ира несколько раз моргнула, и чувство равновесия немного восстановилось. Мгновение ей казалось, что она стоит, прислонясь к стене, но потом ощутилось давление, которое прижимало ее тело к жесткой деревянной доске.
Она не стояла, она лежала. Но где?
Ира попробовала изменить положение, пытаясь справиться с приступами тошноты, но это ей не удалось. Ни тело, ни ноги не желали двигаться.
— И что из этого должно получиться? — услышала она ироничный голос. — Вы пытаетесь сделать упор лежа?
Ира с огромным усилием перевернулась на спину и увидела над собой чье-то расплывшееся лицо. Она подняла голову, постепенно осознавая окружающую обстановку. Бутылки, стаканы, мойка. Никаких сомнений. Она находится в кабаке. Деревянная доска под ее спиной была стойкой.
— Кто вы? — пробормотала она.
Ее язык после анестезии был в пересохшем рту, как мертвая рыба, и издавал едва понятные звуки, как у больного после инсульта.
— Извините, пожалуйста, за побочные действия усыпляющего средства. — Голос выразил притворное сочувствие. — Я лишь хотел действовать наверняка, чтобы вы своевременно попали на нашу встречу.
Ира почувствовала, как чьи-то руки хватают ее, поднимают и, как манекен, сажают на барный табурет. В ее одурманенном мозгу крутились картины окружающей ее обстановки. Когда же они вновь встали на место, человек позади нее исчез, и перед ее глазами появилось знакомое лицо. Сейчас оно красовалось почти на каждой обложке: Мариус Шувалов, по кличке Массажист. Через два дня должен был начаться процесс над ним. Но никто всерьез не ожидал, что его на этот раз осудят. Из-за недостатка доказательств он даже был выпущен под залог. Глава организованной преступности манипулировал свидетелями, подкупал или устранял их.
Его кличка имела буквальный смысл. Для массажа он использовал специальные перчатки, пропитанные фторной кислотой. Это была его особенность. Он массировал кожу своей жертвы, которая была привязана к столу для вскрытия, смертельным фтороводородом так долго, пока ткани и мышцы жертвы не становились обожженными до такой степени, что тот истекал кровью. Чаще его легкие еще раньше слабели от ядовитого газа, который он вдыхал во время своих предсмертных криков.
