Б-11 - Рой Олег Юрьевич
– Тормоза работают, – пояснил Македонский. – Без них мы улетим вниз с ускорением, близким к ускорению свободного падения, и на дне окажемся в качестве блинчика всмятку. Кстати, сейчас мы тоже ускоряемся, медленно, но верно. В конце концов, мы станем двигаться со скоростью около тридцати километров в час, и достигнем цели за час с небольшим.
– Как-то странно, – сказал Миша. – Если у нас скорость – тридцать километров в час, то мы должны были бы за полчаса управиться.
– Вагончик движется не прямо, – пояснил Македонский, – а по спирали. Потому пройденный нами путь будет дольше, около сорока километров.
Свет базы не проникал далеко, и вскоре вагончик окружала непроглядная тьма. Она казалась почти осязаемой; освещение вагончика не пробивало ее, и противоположного края штольни не было видно. Зато было заметно, что многим в этой тьме не по себе.
Перед стартом все переоделись: надели защитные комбинезоны из кевлароподобной ткани с тонкой губчатой системой теплоизоляции. Поверх него – изолирующие костюмы «Новинка», сочетавшие легкость и удобство с высочайшим классом химбиозащиты. Лицо прикрыли респираторными масками, более удобными, чем противогазы и лучше защищающими, чем обычные респираторы. Впрочем, маски все почти сразу сдвинули вверх; первым это сделал Макарыч – конечно, для того, чтобы покурить.
– От папирос Макарыча вся нечисть, по идее, должна разбежаться, – хохотнул Макс. Его смех никто не поддержал. Страшно было всем, даже невозмутимому Волосатому и весельчаку Генке. Из общей массы выделялись Макарыч, который, кажется, бравировал своей неуязвимостью, Таня, сидевшая на своем месте с полностью отрешенным видом и Македонский, невозмутимый, как скала.
К середине пути, видя, что ничего не происходит – за окнами вагончика не было замечено ни единого движения, вообще ничего странного или необычного, народ немного оживился, заерзал, как-то расслабился… потом Генка перемигнулся с Волосатым, и сказал:
– Народ… тут вот какое дело. У нас с собой фляжка…
– С легким седативом, – добавил Волосатый. – Алкогольного характера. Ром, короче говоря. Не выпить ли нам за успех нашего мероприятия?
Макс укоризненно посмотрел на бойцов:
– Шо, опять? Вы на базе мало накуролесили, братья по разуму?
– А что такого? – с невинным видом сказал Генка, – культурно посидели, а все непонятки только потом начались. Тем более, никто не собирается напиваться в сосиску – так, по пятьдесят грамм, для храбрости…
– На трезвяк даже на рыбалку не ходят, – заметил Макарыч, торчащий в окне со своей папиросой. – Кто как, а я с вами, только докурю вот… вам не кажется, что стало посветлей, кстати?
– Ну ты сказанул, – ответил Макс. – Откуда здесь взяться свету? Ладно, что я, изверг? Разливайте уже.
«Фляжка» оказалась увесистым полуторалитровым термосом; стакан был только один, и он же служил термосу крышкой, так что мигом пошел по кругу. Первым налили дамам – Тане, как раненой, потом Жене, Даше и Ире. Затем угостили старших – Македонского, Макарыча и Макса. Затем уже выпили остальные – Мишка, Феликс, и сами хозяева термоса.
– Пол-термоса еще осталось, – сообщил Генка, закручивая крышку. – Будет чем отметить Игорехино освобождение.
Таня нервно вздрогнула.
– Кстати, действительно, вроде как посветлело, – постарался побыстрее сменить тему Волосатый.
– Вот правда, – кивнул Макс, жуя конфету (у Иры с собой оказалась пачка немецких сластиков, которыми она поделилась с остальными). – А приборы показывают, что давление и температура почти не меняются. И как это понимать?
– Там, внизу, что-то светится, – заметил Макарыч, вновь высунувшийся в окно, чтобы покурить. – Магма?
– Если бы там была магма, у нас бы здесь была бы уже духовка, – ответил Макс, подходя к окну и выглядывая наружу. _ Ч-черт, но там действительно какой-то свет…
Все – кроме Тани и Александра Филипповича, тут же бросились к окнам. Воздух за бортом, конечно, был теплее, чем наверху, но никаких признаков того, что вагонетка приближается к лавовому озеру, по-прежнему не было.
– Чертовщина, – пробормотал Мишка. Тем не менее, загадка сияния будоражила всех. Отрадно было то, что вскоре она должна была разрешиться – вагонетка стремительно приближалась к концу своего путешествия. К финишу, как выразился Генка.
Но когда команда увидела, какой будет финиш – все, буквально, онемели от изумления…
Внизу, прямо под ними, была огромная пещера; буровая установка прошлась по касательной, а затем, потеряв опору одной стороной, завалилась набок, и стояла под углом, одним краем упираясь в край штольни, а другим – царапая дно.
А дно… трудно подобрать слова, чтобы описать это фантастическое зрелище: внизу как будто расстилалось замерзшее море, вот только вместо воды в этом море была магма, а вместо льда – чистейший, прозрачный кристалл…
– Господи… – пробормотал Макс. – Неужели это то, о чем я подумал?
– То, о чем подумали все, – заметил Макарыч. – Конечно, издалека судить трудно, но…
– Да ладно вам, – ухмыльнулся Александр Филиппович, – и так всем все ясно. Перед нами – самый большой в мире алмаз.
– То есть, – спросил Мишка, – между магмой и нами лежит огромная алмазная линза?
– Так и есть, – подтвердил Македонский. – Сплошной слой кристаллического углерода. Потому, собственно, здесь нормальные температура и давление. И да, все это противоречит официальной геологии…
Макарыч не удержался, и многозначительно хмыкнул.
– …но это существует, – продолжил Македонский, – прости, Макс, я не упоминал об этом, чтобы не вызвать у тебя нездоровый ажиотаж.
– Вы много о чем не упоминали, – заметил Макс. – У меня голова идет кругом – как вообще такое возможно?
– Понятия не имею, – пожал плечами Александр Филиппович. – У Славика надо спросить. Или… – и он многозначительно глянул на Макарыча.
– Мне Славик об этом не говорил, – сказал тот, отвернувшись в открытое окно. – У него тоже были свои тайны.
– То есть, про этот алмаз Вы не знали? – спросила Ира, отошедшая от шока быстрее других.
– Он говорил, что князей преисподней держит какая-то преграда, – сказал Макарыч. – Но я понятия не имел, что это алмаз размером с пол-Москвы.
– На самом деле, наверно, даже больше, – сказал Македонский. – Края линзы уходят под материковую плиту. Полагаю, это вообще даже не линза, а оболочка. А кимберлитовые трубки, которые находят в вулканических породах – ее фрагменты.
– Не может это быть оболочка, – заметил Мишка. – Иначе откуда вообще берутся извержения? Магма должна проходить через эту преграду. Значит, все-таки линза.
– Может, оболочка в районах повышенного вулканизма частично разрушена? – предположил Макарыч.
– Тогда каждое извержение выбрасывало бы энное количество алмазов, – возразил Макс.
– Бес толку спорить, – сказал Македонский. – Пусть с этим разбираются специалисты. Нам нужно найти Игоря и выйти отсюда живыми. Кстати, мы прибываем. Макарыч, прекратите дымить и закройте форточку. И всем приготовить оружие. Если мантикоры действительно мутанты, их логово может оказаться прямо на базе…
Биармия оказалась островом. Вот только остров был внутри огромной пещеры, своды которой терялись во мгле, а стены едва виднелись на горизонте. Однако, в пещере не было темно – она была наполнена тусклым, кроваво-красным светом. И свет шел снизу, из «моря», окружавшего остров-Биармию.
В центре острова стояла ступенчатая пирамида-зиккурат; в ее коридорах и находились Игорь с Биареем. Сейчас они вышли на террасу, нависавшую над городом…однако, выше были другие террасы, а на самой вершине пирамиды стояла непонятная, но абсолютно чуждая конструкция…
– Это храм всех повелителей бездны, – пояснил Биарей. – Там я совершил твое превращение, равно, как и превращение пришедших до тебя. Собственно, сейчас в храме находятся Бел Энграл и Белет Ашайя.
– А третий? – спросил Игорь, глядя, как Биарей вытекает из туннеля. Его плоть поднималась по пирамиде, цепляясь пальцами за края составляющих ее блоков, а на верхней террасе постепенно формировался холм из хаотично соединенных частей человеческого тела. Голос Биарея доносился оттуда. – Ты говорил, что, вроде, освободившихся белов было трое. Почему же в храме только два из них?
