Уильям Райан - Пропавшая икона
— Но даже если это правда… Каким образом это связано со мной?
— Может, и никаким. Но ты ведь хочешь поймать убийцу, я правильно понимаю?
— Конечно. Это мой долг.
— Даже если он из ЧК?
Королев снова подумал обо всех обстоятельствах дела: и как он в него вляпался, и насколько все это опасно. Но разве у него был выбор? Он, простой советский человек, ступил на такую трудную дорожку. Его работа — ловить убийц и помогать восстанавливать справедливость, поэтому он не может отказаться от выполнения своего долга.
Если ему придется выбирать между долгом и смертью — что ж, тогда он и примет решение, если у него будет возможность для этого.
— Я расследую убийства, — едва смог сказать он. — Если это будет в моих силах, я приведу виновных к правосудию.
— Советскому правосудию?
— Советское правосудие ничем не хуже другого. Возможно, система несовершенна, я ведь не слепой. Но мы работаем ради будущего, советского будущего. И оно ничуть не хуже любой капиталистической системы.
Он чувствовал, как дрожат ноги. Интересно, неужели он и вправду верит в то, что говорит? Он уже ни в чем не был уверен. Но если он не верит, что руководство страны заботится о будущем рабочих и крестьян, что же уготовано для него самого в этом смутном будущем? Если все это — построенная на крови ложь? От отчаяния он сплюнул и потянулся за папиросами. Коля подал ему зажигалку.
— Спасибо, — хрипло поблагодарил Королев и передал вору пачку.
— Ты честный человек. И все-таки ты верующий, — сказал Коля оценивающе.
— Это не твое дело.
— Возможно. Но что, если тебе придется выбирать между верностью церкви и верностью товарищу Сталину? Какое решение ты примешь?
— Я гражданин Советского Союза.
— Но ты ведь не состоишь в партии. Послушай, наша задача — найти икону и вернуть ее церкви. Мы не знаем, кто украл ее с Лубянки, но хотим сделать так, чтобы она вернулась туда, где должна быть. Мы не можем ее хранить здесь, это уже понятно. Икона важнее нашего самолюбия. Но, как тебе уже известно, кроме нас ее ищут другие люди. Они отвечают за смерть Тесака и монахини. У меня есть предчувствие, что это чекисты. И они ни перед чем не остановятся, ведь речь идет о больших деньгах. Но если мы первыми получим ее, то позаботимся о том, чтобы она отправилась в безопасное место. Мы вывезем ее из страны. А теперь твое решение. Ты передашь своим шишкам то, что услышал здесь, или сохранишь это в тайне?
— Не вижу причин не рассказать им об этом.
Коля улыбнулся.
— Хочешь знать имя чекиста, который возглавляет группу поиска? Того, кто забрал у нас икону?
Королев кивнул, уже подозревая, каким будет ответ.
— Грегорин, — сказал Коля.
И Королев понял, что момент выбора между жизнью и долгом настал.
Глава 16
Воры отвели их назад на трибуны. Как раз закончился очередной заезд. Королев почувствовал, как в карман упал тяжелый пистолет. Это был его «вальтер». Мишка приподнял кепку в знак прощания, изобразил ехидную улыбку и удалился вместе с остальными. Их проглотила бурлящая полупьяная толпа. Бабель, многозначительно улыбаясь, похоже, пытался запомнить мельчайшие детали этого приключения. Королев почувствовал себя в ловушке. Он был словно героем недописанного рассказа, у которого нет возможности повлиять на концовку. Его охватило чувство полной беспомощности и зловещее предчувствие надвигающейся опасности. Он осмотрелся по сторонам и не увидел ничего подозрительного, но ощущение угрозы его не покидало. А семь лет на войне научили его, что такое чувство игнорировать нельзя.
Королев схватил Бабеля за руку.
— Уходим отсюда, — сказал он и потянул писателя к выходу.
Бабель опешил и бросил на капитана негодующий взгляд, но Королев проигнорировал его. Расталкивая толпу, он изо всех сил тащил Бабеля вперед. Его даже несколько забавляла такая реакция.
— Эй, приятель, смотри куда идешь! — сказал кто-то громким недовольным голосом, и все обернулись.
Королев посмотрел на человека, сделавшего замечание, и понял, что обращение «приятель» в данном случае было скорее формальным. Перед ним стоял рабочий в спецодежде, очевидно, только что закончивший смену, и на его испачканном машинным маслом лице играла зловещая ухмылка. Он положил громадную руку на плечо Королева, останавливая его, и капитан тут же представил, как от нее остается грязный след. «Сегодня выдался тяжелый день для пальто», — подумал Королев, вспоминая, как оно пострадало при встрече с беспризорниками, и разозлился.
Королев взглянул на Бабеля, но тот не обращал на него никакого внимания, уставившись на этого яркого представителя рабочего класса.
— Оставь гражданина в покое, мент. Проклятые мусора, все вы одинаковы! Вечно наглеете…
Королев физически ощутил наступившую тишину. Нужно было что-то делать, и он еще крепче сжал руку Бабеля.
— Давайте же, Исаак Эммануилович. Мы уходим…
Королев не успел договорить, как рабочий развернул его лицом к себе. Глаза Бабеля за толстыми линзами очков стали огромными.
— Оставь Мойшу в покое, слышишь? Мы посмотрим, что он за гусь, позже, когда до него дело дойдет. А сейчас я разговариваю с тобой, ты, грязная ищейка!
Рабочий явно нарывался на неприятности, и Королев в бешенстве схватил его за плечи. Громила не ожидал такого поворота. Капитан, не убирая рук, чуть оттолкнул его от себя и боковым зрением заметил, что толпа расступилась, образовав вокруг них круг. Он увидел неподдельное удивление в глазах противника и ударил его головой. Услышав хруст кости и почувствовав отупляющую боль в области лба, Королев сообразил, что, похоже, сломал громиле нос. Рабочий отшатнулся. По его лицу лилась кровь, но он удержался на ногах и выставил руки, готовясь защищаться. Он расставил ноги пошире, но не двигался с места и, казалось, не мог поверить в случившееся. Королев, не обращая внимания на боль, сделал шаг вперед, схватил рабочего за грудки и засадил ему коленом в пах. Тот был слишком неповоротлив и не успел уклониться. Удар Королева произвел неизгладимое впечатление на толпу, которая дружно ахнула, выражая сочувствие и восхищение одновременно. Рабочий согнулся и замычал от боли. Королев нанес сокрушительный удар ему в затылок, и драка была окончена. Рабочий свалился как подкошенный. Королев видел, что к ним спешат милиционеры в коричневых остроконечных касках-шлемах с красной звездой на кокарде, но инстинкт настойчиво говорил ему, что нужно побыстрее убираться отсюда.
— Эй, мент, не хочешь попробовать свои приемчики на мне? — раздались голоса из толпы. — Посмотрите только, что он сделал с этим беднягой, и из-за чего? Ребята, давайте набьем ему морду!
Королев продолжал тащить за собой разгоряченного Бабеля, когда рядом с ними оказался Семенов. Он с невозмутимым видом принялся расталкивать толпу одной рукой, держа вторую в кармане, из которого торчала рукоятка пистолета. Только сейчас Королев почувствовал, насколько ему плохо. Голова у него кружилась, ноги подгибались. Семенов схватил Бабеля за руку, и теперь скорее Бабель тащил капитана за собой, а не наоборот.
Наконец они очутились на улице. Похоже, их никто не преследовал.
— Давайте скорее в машину! — приказал Королев. На свежем воздухе ему стало легче, но тупая боль в голове по-прежнему давала о себе знать.
Лейтенант бросился машине, и к тому времени, как Королев и Бабель сели в нее, мотор уже работал на полную. Семенов выжал педаль газа, и машина, побуксовав в грязи, рванулась вперед.
— Оторвались, все в порядке. Можешь не спешить, — сказал Королев, оглядываясь на ипподром. Только сейчас он почувствовал, что по лицу течет кровь, и достал носовой платок.
— Что это было? — спросил Бабель и засмеялся.
— Не зря вас называли Катком, Алексей Дмитриевич, — довольно усмехнулся Семенов. — Вот это был разнос, слово комсомольца! Бам, бам, бам… Спокойной ночи и приятных снов!
Королев повернул к себе зеркало заднего вида и принялся осматривать рану. А может, это кровь того парня? Ее было много, и он, поплевав на платок, начал вытирать лицо.
— Похоже, пьяный хулиган, а может, и еще кто-то… Я не стал дожидаться, пока голодная толпа начнет выяснять, что к чему. — Кровь вытекала из глубокого лилового пореза. — Вот незадача. Надо бы зашить эту красоту. Поехали в институт, нам все равно надо туда. Честнова меня подлатает.
Семенов свернул направо. Остаток пути все молчали. Королева подташнивало, голова раскалывалась, но он чувствовал приятное возбуждение от стычки. Он снова и снова прокручивал в памяти все детали: как несло перегаром от рабочего, как он схватил его за грудки, как у противника от неожиданности расширились глаза… Королев полностью контролировал ситуацию. Он страшно разозлился, но не на рабочего, а из-за того, что оказался героем этого нелепого балагана. Каждый в той или иной степени манипулировал им — Попов, Коля Граф, Грегорин и даже в некотором роде Бабель, который сейчас быстро делал заметки на заднем сиденье машины. Все дергали его за веревочки, как марионетку, пускали по ложному следу, наблюдали за ним, подставляли подножку, о которую он мог споткнуться и упасть, если бы не был постоянно начеку. Грегорин даже не удосужился скрывать, что использует Королева. Полковник скармливал ему обрывки разрозненных сведений, так и не потрудившись сообщить, что именно он обнаружил пропавшую в начале века икону. И тут еще какой-то громила будет толкать его? Неудивительно, что капитан испытывал удовлетворение от того, что разбил этому хаму нос. Эта грязная обезьяна выбрала не тот день и не того мента. Он потрогал рану на лбу и подумал, что у рабочего вместо носа сейчас, наверное, сплошное месиво.
