Уоррен Мерфи - Узы крови
Охранника у ворот огромной пустующей автостоянки «Дайнакар индастриз» заинтересовало, что за дело привело Чиуна на завод.
– Это мое дело, а не твое. Дай пройти.
– Что ты не служащий, это точно. В такой-то одежке! Вот что, без разового пропуска впустить не могу. У тебя есть пропуск, а, старина?
– Есть, – Чиун поднял открытую ладонь к носу охранника. – Пожалуйста.
Охранник поглядел, ожидая увидеть в ладони удостоверение, но ничего не увидел. Не увидел в первый раз, потому что ладонь оказалась пустой. А во второй – потому что Чиун ухватил его за нос большим и указательным пальцами и сжал так, что все поплыло перед глазами, и охранник рухнул прямо на стул в своей будочке.
Проваливаясь в беспамятство, охранник в последние полсекунды все-таки понял, что с ним произошло. Он слыхивал раньше, что есть в человеческом теле чувствительные нервные окончания, и если на них нажать особым образом, то человек теряет сознание. Но ему было невдомек, что такие нервы имеются в кончике носа.
Часа через три очнувшись, он все еще обдумывал эту мысль.
В огромном пустом гараже Лайл Лаваллет сидел за рулем своего «дайнакара» и тихонько рычал, изображая работу мотора. Что он не один, Лаваллет заметил только тогда, когда машина слегка накренилась направо.
Повернув голову, он увидел рядом с собой преклонных лет старика-азиата в красном парчовом, затканном шелком кимоно.
– Я – Чиун, – сказал старик. – Я здесь для того, чтобы охранять твою никчемную жизнь.
Лаваллет узнал старика. Это был тот самый китаец, который на демонстрации «дайнакара» телом прикрыл Джеймса Ривелла от пуль.
– Что вы тут делаете? – спросил он.
– Я уже сказал. У тебя уши заложило? Я здесь для того, чтобы охранять твою никчемную жизнь.
– Я стою больше десяти миллионов долларов. Я бы не назвал эту сумму никчемной!
– Десять миллионов долларов. Десять миллионов песчинок. Это одно и то же.
Мусор.
– Сэвидж! – крикнул Лаваллет в открытое окно «дайнакара».
Полковник Брок Сэвидж услышал крик из комнатки на выходе из гаража, где сидел с другими наемниками. Он снял винтовку с предохранителя, махнул рукой своим людям, чтобы они следовали за ним, и подбежал к «дайна-кару» со стороны водителя.
Лаваллет, явно перепуганный, еле выговорил:
– Он, – и указал на Чиуна.
– Окружить машину! – приказал Сэвидж. – Ты! Выходи! – рявкнул он Чиуну и сунул дуло в окно – так, чтобы, если придется стрелять, изрешетить безоружного китайца.
Лаваллет, сообразив, что Сэвидж изрешетит заодно и его, потому что он, Лаваллет, находится точно на линии огня, завопил:
– С другой стороны, придурок! Ты же меня пристрелишь!
Сэвидж обежал машину. Там Чиун ткнул в него пальцем:
– Не вздумай в меня целиться.
– Выходи, китаеза!
– И прекрати мне приказывать. Я не подчиняюсь приказам белых, которые одеваются, как деревья.
– Идиот, я наемник! Самый высокооплачиваемый наемник в мире. Я профессиональный убийца!
– Нет, – сказал Чиун. – Ты – профессиональный покойник.
С точки зрения Лаваллета, это выглядело так, будто старик просто пролетел сквозь запертую дверь «дайнакара».
Брок Сэвидж указательным пальцем нажал на курок. Чиун, в свою очередь, нажал на указательный палец Сэвиджа, и оружие вывалилось у того из рук. Чиун поднял его и с легкостью переломил ствол надвое.
Сэвидж потянулся за ножом «ниндзя-баттерфляй», который открывается, как складной метр. Широко взмахнул рукой – и нож оказался рядом с ружьем, на полу.
Сэвидж бросил взгляд на сломанное лезвие и, вытянув перед собой руки, хотел вцепиться Чиуну в горло.
– Киай-ай! – выкрикнул он боевой клич, тут же смолкший, так как Сэвидж под воздействием прижатого к его височной артерии пальца Чиуна рухнул на пол и потерял сознание.
Чиун повернулся к остальным наемникам.
– Его увечья не опасны. Я не хочу причинять вам вред. Унесите его и больше не появляйтесь.
Подбежали двое, подхватили обмякшую тушу Сэвиджа и уволокли ее прочь.
Чиун подтолкнул Лаваллета к двери, ведущей в корпус заводоуправления.
В кабинете Лаваллета Чиун сказал:
– Тебе повезло, что я здесь. Небезопасно оставаться под защитой этих частных намордников.
– Наемников, – поправил Лаваллет.
– Только один из нас прав, – фыркнул Чиун, – и не думаю, что это ты.
Глава 27
Стрелок заснул на диване, смотря телевизор, а когда проснулся, взглянул на часы, взял чемоданчик и бесшумно вышел из номера.
Пусть Римо спит. Бесконечные вопросы паренька будут только помехой. Тот уже и так порядком поднадоел со своей вечной трезвостью, дурацкой рисовой диетойиприпевом:
«Я-не-могу-объяснить-как-у-меня-получаетсято-что-я-делаю».
Покончив с заданием, стрелок уедет, а Римо Уильямса – к черту. Больно нужен! Пусть возвращается к своему китайцу.
Охранник у входа на автостоянку «Дайнакар индастриз», похоже, спал в своей будке. Стрелок планировал припарковаться неподалеку и как-нибудь пробраться на территорию, но спящий охранник – подарок небес, а дареному коню в зубы не смотрят. Он спокойно въехал в ворота и остановился невдалеке от главного здания.
Он вынул «беретту-олимпик» из кейса, сунул ее в кобуру под мышкой.
Приспособления, превращающие «беретту» в винтовку, он оставил в кейсе. Не понадобятся.
Он прошел огромным пустым складского типа помещением, посреди которого одиноко стоял «дайнакар». Тело его было напряжено, все внимание – на предстоящей задаче. Странно, что нет охраны. Может, это ловушка?
Однако он не замечал ничего опасного, так же, как не видел Римо, прятавшегося за спинкой кресла в машине, выскользнувшего из задней двери и следующего за ним по пятам.
Вообще говоря, спроси его кто, стрелок бы признался в своей растерянности.
До последних минут он считал, что нанял его один из президентов автокомпаний, которые были перечислены в списке. Однако что получается? Он убил Мэнгена, и не влезь чокнутый китаец, убил бы Ривелла. Значит, оставались Миллис и Лаваллет. Теперь, когда Миллис умер, остался один Лаваллет. И все было бы просто, кабы наниматель не позвонил и не велел сегодня убить и его тоже.
Так на кого ж он работает?
Вот получит последний гонорар, откроет рывком дверь «дайнакара» и выяснит, кто там сидит за рулем.
Ну ладно, это – потом. Сейчас главное – не вляпаться в западню.
На складе никого не было. В холле высокого управленческого корпуса, примыкающего с задней стороны к производственному, – тоже.
Стрелок приостановился, чтобы зажечь сигарету, и почему-то лицо Марии вдруг встало у него перед глазами. А он ведь не вспоминал о ней с тех самых пор, как к нему привязался этот Римо.
Он затянулся, потушил сигарету в пепельнице на чьем-то пустом столе и вошел в лифт, чтобы подняться наверх. Может, и западня. Если так, он к ней готов.
Чиун был тоже готов. Он сидел на коврике перед входом в кабинет Лаваллета.
Автомобильщику было приказано оставаться внутри, и тот ослушался приказа только один раз, когда вышел сказать, что поступил анонимный звонок, предупредивший, что киллер уже в дороге, чтобы его, Лаваллета, убить. – Он один? – поинтересовался Чиун.
– Не знаю. Этого мой информатор не сказал.
– Иди назад в кабинет.
– Он меня прикончит! – зашипел Лаваллет. – Полковник Сэвидж и его люди ушли. Я – живая мишень!
– Чтобы убить тебя, ему надо пройти мимо меня, – сказал Чиун. – В кабинет, быстро.
Он запихнул Лаваллета внутрь, закрыл за ним дверь и снова уселся на коврик, в ожидании глядя на лифт.
Наступал час расплаты.
Римо и сам не знал, зачем выслеживает отца, зачем прятался на заднем сиденье его машины. Увидев, что человек со шрамом входит в лифт, он нашел лестницу и, движимый побуждением невнятным, но неодолимым, решительно направился вверх.
Когда двери лифта распахнулись, стрелок принял боевую стойку: согнул колени и выставил вперед крепко зажатую в обеих руках «беретту». Ему казалось, он готов ко всему на свете. Однако открывшееся ему зрелище старый китаец, спокойно сидящий на ковре в центре приемной, – все-таки его удивило.
– Опять ты?!
Лицо Чиуна было – сама суровость.
– Где мой сын?
– Уж не о моем ли сыне ты говоришь? А ведь представь, он, похоже, уверен, что так и есть!
– А в чем уверен ты сам? – холодно спросил Чиун.
– В том, что он – чокнутый.
Чиун плавно поднялся с пола – будто вырос из него, как подсолнечник.
– Кто бы он ни был, Римо – сын Синанджу. Ты посмел оскорбить Синанджу.
Готовься к смерти.
Стрелок выскочил из кабины лифта, дважды выстрелив на ходу. Одна пуля ударила в дверь позади Чиуна, но того там уже не было. Каким-то образом китаеза оказался тремя футами левей. И мерещится это стрелку, или старик и впрямь уже стоит к нему ближе?
Он опять выстрелил – Чиун снова таинственным образом очутился совсем в другом месте, не сделав при этом ни единого видимого телодвижения. Это было похоже на волшебство: с физиономией мрачной и решительной старый китаец будто перелетал по комнате.
