Томас Харрис - Черное воскресенье
Первый — Абу Али. Абу Али, убитый во время бейрутского рейда. У него не было родных, не было семьи — только жена. Она тоже погибла. Он — одинокий мужчина! Прежде чем эта мысль до конца сформировалась в его мозгу, Кабаков уже барабанил пальцами по стеклу, отделявшему его от кабины водителя. Мошевский опустил стекло.
— Скажи ему — пусть нажмет на газ.
— Теперь вам надо, чтоб я нажимал! — проворчал водитель через плечо.
Мошевский обнажил зубы в ухмылке.
— Уже нажимаю, — сказал водитель.
Консульство Израиля и израильская делегация в ООН помещаются в белокаменном здании — доме номер 800 по Второй авеню Манхэттена. Система обеспечения безопасности очень тщательно продумана и надежна. Некоторое время Кабаков кипел и бурлил, заточенный в «отстойнике», затем поспешил в центр связи.
Шифрованная телеграмма в Тель-Авив по поводу Абу Али прошла в одну минуту — подтверждение было получено сразу же. В результате тонкий и хорошо отлаженный механизм пришел в действие. Ровно через пятнадцать минут коренастый молодой человек покинул штаб-квартиру МОССАДа и направился в аэропорт Лод. Он вылетит на Кипр, в Никосию, сменит паспорт и ближайшим самолетом отправится в Бейрут. Первым его делом в Бейруте будет выпить чашечку кофе в прелестном маленьком кафе с замечательным видом на городское управление полиции, где, по всей вероятности, ждет в кладовой окончания установленного срока коробка с вещами Абу Али. Теперь отыскался человек, который захочет их востребовать.
По телефону, снабженному шифратором, Кабаков беседовал с Теллом целых полчаса. Посол не выказал ни малейшего удивления по поводу просьбы Кабакова об обходном маневре для получения помощи от русских. У Кабакова вообще создалось впечатление, что Телл никогда ничему не удивлялся. Правда, ему показалось, что, когда они прощались, в тоне посла было несколько больше тепла, чем обычно. Что это — приязнь? Сочувствие? Кабаков покраснел и широкими шагами направился к выходу. В углу центра связи застрекотал телекс, и служащий окликнул Кабакова, когда тот был уже в дверях. Пришел ответ на его запрос по поводу взрыва в Сирии в 1971 году.
Взрыв имел место 15 августа 1971 года, сообщалось в телеграмме. Он произошел в период массового набора в «Аль-Фатах», проходившего в тот год в Дамаске. Известно, что в Дамаске в это время находились три организатора «Аль-Фатаха»:
Фахри эль-Амари, вожак группы, совершившей покушение на премьер-министра Иордании Васфи эль-Теля. Тот самый, что пил кровь убитого. Предполагается, что в настоящее время он в Алжире. Данные проверяются.
Абдель Кадыр, тот, кто расстрелял из базуки израильский школьный автобус. Погиб во время взрыва его собственной фабрики бомб и снарядов близ Шейх-Саада в 1973 году. В телеграмме говорилось также, что Кабакову вряд ли нужно напоминать детали кончины Кадыра, поскольку он лично присутствовал при этом.
Мухаммад Фазиль, он же — Юсуф Халеф, он же — Самар Туфик. Предполагаемый создатель плана мюнхенского злодеяния. Один из тех, кого с особым тщанием разыскивает МОССАД. В последнее время действовал в Сирии. Полагали, что был в Дамаске во время бейрутского рейда Кабакова, однако более поздние, пока не подтвердившиеся сведения говорят, что последние три недели он находился в Бейруте. Израильская разведка активизировала своих агентов в Бейруте и других местах, чтобы выяснить его настоящее местонахождение.
Фотографии эль-Амари и Фазиля передаются по спутниковой связи в Вашингтон для передачи Кабакову. Негативы высылаются.
Кабаков поморщился. Если негативы высылаются, значит, отпечатки плохие, слишком плохие, чтобы их можно было с толком использовать. Особенно после электронной их передачи. И все-таки — хоть что-то. Жаль, он не подождал, чтобы спросить про русских.
— Мухаммад Фазиль, — бормотал он. — Да, пожалуй, это спектакль в твоем духе. Надеюсь, тут-то ты объявишься собственной персоной.
Он вышел в дождь, чтобы отправиться назад, в Бруклин. Мошевский и трое израильтян из его группы прочесывали бары, закусочные и дешевые игорные заведения на Коббл-Хилл, пытаясь разыскать следы грека — помощника Музи. Может, этот грек видел американца. Кабаков знал, что ФБР уже побывало здесь. Но его люди не были похожи на полицейских. Они гораздо лучше вписывались в этнически разнородную массу жителей этого района. И могли подслушивать разговоры на самых разных языках. Кабаков поместился в конторе Музи, просматривая невероятное количество валяющихся в беспорядке бумаг, оставленных Музи в этом крысином гнезде. Он надеялся разыскать хотя бы упоминание об американце или о связях Музи на Ближнем Востоке. Имя, место, хоть что-нибудь. Если окажется хоть один человек между Стамбулом и Аденским заливом, кто знает о характере задания ячейки «Черного сентября» в Соединенных Штатах, он, Кабаков, сумеет его похитить или сам погибнет, осуществляя эту задачу. Часам к десяти вечера ему удалось выяснить, что Музи вел по меньшей мере три комплекта книг. Больше он не смог узнать ничего. Усталый, он вернулся домой, к Рэчел.
Рэчел не ложилась — ждала. Она показалась ему другой, как-то изменившейся. И он больше не чувствовал усталости. То, что они целый день не виделись, помогло обоим что-то понять о себе. И в эту ночь они впервые были вместе и очень бережно и нежно впервые любили друг друга.
Каждая их встреча после этой ночи начиналась и заканчивалась именно так — нежно и бережно. Они словно боялись порвать хрупкую ткань чувства, пологом укрывавшую их от мира вокруг.
— Господи, до чего же я глупая, — сказала однажды Рэчел, когда они отдыхали в объятиях друг друга. — Только теперь мне это, кажется, все равно.
— Ну а мне и подавно, глупая ты моя, — ответил ей Кабаков. — Хочешь сигару?
Посол Иоахим Телл позвонил в семь утра. Кабаков принимал душ. Рэчел открыла дверь ванной и сквозь клубы пара позвала его к телефону. Она не успела отойти от двери, как он уже вышел, завернувшись в полотенце, и прошлепал босыми ногами к аппарату. Рэчел принялась с особым тщанием подпиливать ногти.
Кабаков был обеспокоен. Если бы пришел ответ насчет русских, посол не стал бы звонить ему по этому телефону. Телл говорил очень спокойно, деловым тоном.
— Майор, в посольство пришел запрос о вас из «Нью-Йорк таймс». Кроме того, они задают нам не очень приятные вопросы по поводу происшедшего на «Летиции». Мне бы хотелось, чтобы вы приехали к нам сюда. Я буду свободен после трех, если вам это удобно.
— Приеду.
Кабаков нашел «Нью-Йорк таймс» на коврике у двери.
Первая страница: «МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ИЗРАИЛЯ ПРИБЫЛ В ВАШИНГТОН НА ПЕРЕГОВОРЫ О БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ». Это прочту после. «СТОИМОСТЬ ЖИЗНИ». «ДЖЕНЕРАЛ МОТОРС ОТЗЫВАЕТ ГРУЗОВЫЕ МАШИНЫ».
Вторая страница. О, черт, вот оно: «У ВАС В США ИЗРАИЛЬСКИЕ АГЕНТЫ ПЫТАЮТ АРАБА — ЗАЯВЛЯЕТ КОНСУЛ». Статья Маргарет Лидз Финч.
«Во вторник вечером консул Ливана заявил, что арестованный представителями таможенной службы по обвинению в провозе контрабандных товаров ливанский моряк перед арестом подвергся со стороны агентов израильской разведки допросу с применением пыток. Допрос был проведен на борту ливийского торгового судна, ошвартовавшегося в нью-йоркском порту на прошлой неделе.
В ноте протеста, направленной госдепартаменту США и весьма резко сформулированной, консул Юсуф эль-Амеди заявляет, что первый помощник капитана на сухогрузе „Летиция“ Мустафа Фаузи был избит и подвергнут электрошоку двумя мужчинами, которые назвали себя израильтянами. Он заявил, что не знает, чего они от него добивались, и отказался комментировать предъявленные ему обвинения в попытке провоза контрабандных товаров.
Представитель посольства Израиля резко отверг эти обвинения, заявив, что „они являются неумелой попыткой возбудить антиизраильские настроения“.
Врач департамента исправительных учреждений Карл Жилетт сообщил нам, что он осмотрел Фаузи в Доме предварительного заключения на Уэст-стрит и не нашел никаких следов избиения.
Консул эль-Амеди заявил, что Фаузи был избит майором Давидом Кабаковым из Службы безопасности Израиля совместно с другим человеком, личность которого не установлена. Кабаков в настоящее время прикомандирован к посольству Израиля в Вашингтоне.
„Летиция“ задержана…»
Конец статьи Кабаков просмотрел вполглаза. Таможенники держали языки за зубами, и о досмотре «Летиции» газете ничего не было известно. И слава тебе Господи, никто пока не связал это происшествие со смертью Музи.
— Вас официально отзывают домой, в Израиль, — сказал посол.
У Кабакова дернулся уголок рта. Ощущение было такое, будто его ударили ногой в живот. Иоахим Телл пошевелил бумаги на своем столе кончиком паркеровской ручки.
