Джеймс Гриппандо - Тот, кто умрет последним
– На базар три дня назад быть пожар, – сообщил он.
– Этим и объясняется запах, – прокомментировал Тео.
Клерк провел Джека и Тео по пыльной дорожке к тыльной стороне здания, где размещался большой кафетерий, превращенный в госпиталь. Вдоль одной из стен стояло около полудюжины коек, а еще дюжина – вдоль другой стены. Пол был устлан разноцветными циновками. Большая часть коек была пуста. Казалось, пик чрезвычайного положения уже миновал. Джек насчитал одиннадцать пациентов. У многих были забинтованы либо кисти рук, либо руки от плеча до кисти.
Женщина в самодельной хирургической маске, единственный белый человек в госпитале, подошла к ним.
– Вы, надо полагать, Джек Свайтек.
– Да, а это мой друг Тео.
Она сняла шарф, прикрывавший лицо, и Джек понял, что это была вовсе не хирургическая маска, а вполне уместная в мусульманской стране часть женской одежды. В особенности если этой женщиной была блондинка-американка, которая изо всех сил старалась не оскорбить чувства туземцев.
– Я Рене, – представилась она, пожимая пришедшим руки. – Вы, ребята, не против того, чтобы выйти наружу вместе со мной? На вас пыль, а мы здесь делаем все возможное, чтобы уберечься от инфекции.
Рене вывела их через заднюю дверь. Наступила ночь, и Джека очень удивило, что за такое короткое время после захода солнца так быстро похолодало.
– Жаль, что мне пришлось удрать от вас из Корхого, – сказала Рене.
– Ничего. Мы понимаем, что вас заставила сделать это крайняя необходимость.
– Самое худшее уже позади. Работы было много, но нам в конце концов удалось эвакуировать наиболее пострадавших людей в Абиджан.
– А лететь они не побоялись? – спросил Тео.
– Извините?
– Не обращайте на него внимания. – Джек бросил свирепый взгляд на Тео, словно говоря ему: «У тебя есть хоть что-то святое?»
– Прошу прощения за мой вид, – извинилась Рене. – Я почти два дня не спала. Я знаю, вы проделали большой путь, чтобы поговорить о Салли.
– Мы можем сделать это утром, – предложил Джек.
– Лучше всего сделать это во время ленча. – Рене устало улыбнулась.
– Прекрасно.
– Тут рядом есть «макис».
– Что такое «макис»?
– Вы, мальчики, совсем недавно здесь, правда? Это что-то вроде кафе. Давайте встретимся там в полдень.
– Отлично. До свидания.
Улыбнувшись, Рене пошла в госпиталь. Как только за ней закрылась дверь, Джек и Тео переглянулись, словно подумали об одном и том же.
– Ух ты! – воскликнул Тео.
– Поразительно, правда? Они с сестрой похожи друг на друга как две капли воды.
– Минут десять под душем – и она станет сногсшибательной.
– Вот это да! Все эти годы я считал тебя человеком, который ничем не интересуется, а тут, на тебе, ты, оказывается, способен разглядеть под слоем пота женщину во всей ее прекрасной, покрытой капельками воды наготе.
– Что ты там, черт побери, несешь?
– Я сказал, что она восхитительна и без душа.
– Мне так и показалось, что ты сказал именно это.
– Пошли. – Джек направился к гостинице. – Давай снимем номер.
32
– Где ваш друг? – спросила Рене.
Они с Джеком сидели в «макис», кафе на открытом воздухе рядом с гостиницей. Это было традиционное заведение для неформального общения за обедом, обычный набор разбросанных по песку рахитичных деревянных столиков и скамеек. Сидели они друг напротив друга в круглой тени соломенного зонта. Вокруг пахло жареной рыбой и чем-то еще, испускающим запах углеводорода. Запахи вполне аппетитные, если бы не жужжащие повсюду мухи и гнетущая жара, к чему еще предстояло привыкнуть. Джек сильно потел. Тео был совершенно прав насчет Рене. Душ и хороший ночной отдых преобразили ее.
– Тео еще спит.
– Запоздалая усталость после полета на реактивном самолете?
– Скорее реактивное горючее. Он с двумя бельгийцами, летевшими в Мэн, долго не ложился спать и пил какую-то жидкость под названием «Питаси».
Рене понимающе улыбнулась:
– Африканский джин. Смертельная вещь.
Официант принес им содовой и перевел содержание меню на французский язык. Джек предложил Рене сделать заказ для обоих, надеясь, что это не будет сушеный глаз антилопы.
– Вы с Тео – интересная пара друзей.
– Мне об этом часто говорят.
– Вы давно знаете друг друга?
– Довольно давно. Его обвинили в убийстве, когда он был еще подростком. Я принял дело, подав апелляцию, после того как он уже сидел в камере смертников. Вы, полагаю, легко поймете состояние человека, подсчитавшего раз пять-шесть, сколько часов ему осталось до смерти. Особенно если этот человек невиновен.
– Так вам удалось его освободить?
– Освобождают виновных. Тео осудили несправедливо, и мы это исправили.
Рене сделала большой глоток кока-колы без льда, желая насладиться напитком, прежде чем он разогреется в полуденной жаре.
– Это ваша специальность? Работа с осужденными на смертную казнь?
– Уже нет. Первые четыре года по окончании юридического института я работал в общественной организации, называемой Институтом свободы. Вся работа в этом институте была посвящена делам о смертной казни.
– Звучит весьма зловеще.
– Не так зловеще, как кое-что другое. Еще до окончания института я работал во время летних каникул в одной фирме на Уолл-стрит. В последний день я вхожу в лифт и нажимаю, как обычно, кнопку сорок второго этажа. Вслед за мной в лифт входит молодой адвокат, нажимает сорок первую кнопку, потом входит человек постарше и нажимает кнопку сорок три, и, наконец, появляется старший партнер. Черт возьми, я не знал, какую кнопку он нажал, но я выскочил из лифта как угорелый. Я вдруг почувствовал, что не вынесу такую жизнь, если судьба распорядится так, чтобы я день за днем входил в один и тот же лифт, нажимал одну и ту же кнопку и оказывался в том же самом малогабаритном боксе в поднебесье.
– Я понимаю вас.
– В самом деле?
– Посмотрите вокруг. Это далеко не то направление в карьере человека, который потратил столько сил на медицинскую специализацию по педиатрии.
Как заметил Джек, у Рене была прекрасная улыбка, и он ответил на нее улыбкой. Раньше Джек об этом не думал, но у них явно было что-то общее. Оба выбрали нетрадиционный старт в своих карьерах.
– Если ваш жизненный опыт хоть отчасти похож на мой, то я уверен, что у вас дома осталось много друзей, зарабатывающих большие деньги.
– Деньги никогда не были моей главной заботой.
– Моей тоже, но…
– Но – что?
Джек серьезно спросил:
– А как насчет Салли?
Она незаметно вздохнула, словно знала заранее, что рано или поздно разговор зайдет и об этом.
– У Салли был очень сложный характер.
– Вы были близки?
– Да, большую часть жизни.
– Большую часть жизни?
– Мы ведь сестры. – Рене пожала плечами. – Были у нас и разногласия, но мы их преодолевали.
– Как мне известно, некоторое время она провела здесь, с вами.
– Да, я была несколько удивлена, когда она появилась здесь, хотя, пожалуй, в последние несколько лет удивить меня чем бы то ни было почти невозможно.
– Что вы имеете в виду?
– Благотворительная деятельность в Африке – это не совсем то, что подошло бы Салли. Не поймите меня превратно. Это не подходит большинству людей. Но после того, как убили ее дочь, Салли просто искала способ исцелить душевные раны. Ее бросало из одной крайности в другую. От вечеринок к религии, от благотворительности к браку с миллионером. В конечном счете, по-моему, ей так ничто и не помогло.
Официант принес заказанное блюдо, напоминающее рис с небольшим количеством мяса. Джек осторожно попробовал его, но блюдо оказалось на удивление вкусным.
– Хороший выбор. Мне нравится.
– В самом деле? Но большинство людей не так легко привыкает к паукообразной обезьяне.
– Что?!
– Шутка.
Они улыбнулись друг другу, потом Джек серьезно сказал:
– Я действительно очень сожалею о том, что случилось с вашей сестрой, поэтому извините меня заранее за часть вопросов, которые я должен вам задать.
– Понимаю.
– Вопрос может показаться странным, но есть ли у вас какие-либо основания думать, что Салли способна на самоубийство?
– Самоубийство? Ее застрелили в машине, когда она остановилась на перекрестке.
– Знаю. Но мой вопрос сводится к тому, допускаете ли вы, что она наняла киллера, чтобы тот убил ее?
Рене отвернулась, но Джек успел заметить, что она озабочена.
– Трудно сказать. Я беспокоилась о Салли. Перед ней стояло много проблем, большая часть которых, я уверена, вам известна. Проблемы с деньгами. Неизвестный преследователь, убийство дочери, неудачное замужество.
– А что насчет книги, которую писала репортер «Майами трибюн»? Вам что-нибудь известно о ней?
