Карин Альвтеген - Тень
— Это я. И заказанная пицца.
Торгни Веннберг стоял не двигаясь, не сводя с него глаз и ни единым жестом не показывая, что намерен его впустить. От выражения на его лице Кристоферу стало неловко.
— Это я звонил вам около часа назад. Я бы хотел задать вам несколько вопросов.
Никакого ответа. Торгни Веннберг закрыл рот рукой. Кристофер смутился — может, этот человек не вполне здоров? Глубокие морщины на небритом лице, следы тяжелой жизни. Седые космы и заметно дрожащая рука, которой он закрывал рот. Спертый табачный воздух квартиры перебивал даже запах пиццы. Кристофер начал жалеть, что пришел. Он тоже мог стать таким, как Торгни, — если бы пошел на поводу своих желаний. И как обычно при виде откровенной слабости, Кристофер почувствовал легкое презрение.
Торгни опустил дрожащую руку.
— Это действительно ты, Кристофер?
В следующий миг все чувства обострились так, как никогда прежде. Все остановилось.
— Откуда вам известно мое имя?
Торгни ответил — и дверь, которую Кристофер всегда искал, распахнулась.
— Ты очень похож на свою мать.
Кристофер уронил пиццу.
Больше всего сейчас ему хотелось убежать.
* * *В страхе перед покоем сотворил я хаос, не ведая о великой радости, сокрытой в моей груди. Аксель прочитал слова, которые только что написал. Он не знал, откуда они пришли. Он просто внезапно написал их, и ему показалось, что он вернулся к жизни. Как давно его не посещало вдохновение. Процесс переноса слов на бумагу походил на перетаскивание тяжестей. Предметы не могли попасть на свое место сами по себе, без тяжелого физического труда. История, которую он пытался рассказать, занимала тридцать страниц — и разбросанные по столу, они словно насмехались над ним. Он потратил на них столько времени, но ни один персонаж не хотел жить уготованной ему жизнью. Дата, когда он обещал сдать рукопись в издательство, приближалась. На днях звонили из банка, спрашивали его. Герда передала ему записку, когда он, в соответствии с заведенным порядком, вышел из кабинета в четыре часа пополудни, чтобы справиться о телефонных сообщениях. Понимая, о чем пойдет речь, он не стал перезванивать. Главный приз фонда поощрения литературы, издательский аванс и муниципальная дотация с лета позволяли им не думать о хлебе насущном. Но теперь деньги заканчивались. Он попросил отсрочку по кредиту за дом, и банк пошел ему навстречу. Разумеется, начислив пени за невыплаченные вовремя проценты. Учитывая особенности его профессии и нерегулярные доходы, они указали дом в качестве залоговой ценности. Однако новый срок тоже истек, и банк хотел обсудить возможные варианты решения проблемы.
Покупка желанного дома обернулась настоящим безумием. В молодости Аксель и Алиса мечтали о собственном доме, он был для них синонимом будущего благополучия. Тогда, в середине пятидесятых, Алиса еще работала, и при более-менее стабильных доходах двух авторов выплаты по кредиту получались вполне посильными. Однако будущее получилось не таким, каким они его себе представляли. Зарабатывал один Аксель, а Алиса играла роль мученицы и развеивала скуку с помощью чужих книг, марочного вина и телевизора.
Скоро Рагнерфельдту придется объясняться с женой. Настаивать на увольнении Герды и на том, что им следует продать дом, подыскав что-нибудь поменьше.
И разговор этот его отнюдь не радовал.
Тут зазвонил телефон. Один-два звонка, потом тишина. Аксель посмотрел на часы. Наверное, снова из банка. Через минуту звонок раздался снова, он раздраженно отодвинул стул и встал из-за стола. Интересоваться телефонными звонками положено в четыре часа, а сейчас еще только три, но неизвестность выводила его из себя.
Герда еще говорила по телефону, когда он появился на кухне. Она стояла спиной к двери и не заметила, как он вошел, что позволило ему услышать окончание разговора.
— Я могу передать ваше сообщение, но беспокоить его сейчас я, к сожалению, не могу, поскольку он работает… Нет, к сожалению, это невозможно.
Несколько секунд молчания, после чего Герда неоднократно пыталась перебить чью-то речь словом «нет». Если это из банка, то такая настойчивость должна вызывать серьезную тревогу.
— К сожалению, с ним встретиться нельзя. Оставьте, пожалуйста, номер телефона, и он вам перезвонит… В таком случае перезвоните сами. Да. Нет, нельзя. Этого я, к сожалению, не знаю. Я передам, что вы звонили. До свидания.
Повесив трубку, Герда глубоко вздохнула. Записала что-то в блокноте и отложила ручку в сторону:
— Кто это был?
Она вздрогнула и оглянулась.
— Я думаю, это та женщина. Она не представилась, но она спрашивала и вас, и госпожу. Телефона у нее нет, поэтому номер она не оставила.
— Она спрашивала Алису?
Герда кивнула. Значит, не банк, но новая неприятность. Разве можно в таких условиях что-нибудь написать?
Со злополучного визита Торгни прошло четыре месяца. Письма от Халины приходили регулярно, но помимо этого ничего не было. Торгни не звонил, и Аксель был благодарен ему за молчание.
— Как она разговаривала?
Герда немного подумала.
— Она злилась, если не сказать больше. Спросила у меня, прочитали ли вы ее письма.
Оба замолчали и посмотрели в сторону лестницы, откуда послышались шаги Алисы. Она по-прежнему ничего не знала о ежедневных посланиях и ни о Торгни, ни о помешавшейся от любви женщине не спрашивала. Войдя в кухню, Алиса равнодушно взглянула на них и направилась к холодильнику. В кои-то веки на ней была нормальная одежда, а не домашний халат.
— У нас, как всегда, веселье бьет через край. Кто-то умер или это обычная вечерняя меланхолия?
Взяв кувшин, Алиса подошла к шкафу, достала стакан.
Аксель и Герда переглянулись. В других обстоятельствах этот момент доставил бы ему радость. Впервые Герда смотрела на него как союзник и делала это — что особенно важно! — по собственной воле. Однако ситуация не располагала к радости. Надо сделать так, чтобы Алиса узнала все до того, как Халина позвонит снова, а Алиса случайно снимет трубку. Если упомянуть о письмах, то придется признать, что Аксель скрывал от жены правду, и вполне вероятно, Алиса захочет эти письма прочитать. Она ведь прекрасно знает, что он ничего не выбрасывает.
— Алиса, нам нужно поговорить. Может, в библиотеке?
Обсуждать эту историю на кухне в присутствии Герды он не хотел. Возможно, ему придется сообщать какие-нибудь детали, которые Герда воспримет как ложь. Алиса уловила в голосе мужа серьезные нотки.
— С Яном-Эриком ничего не случилось?
— Нет-нет. Ничего страшного, просто я хотел кое-что тебе сказать.
Прихватив стакан, она пошла первой. Аксель посмотрел на Герду, но та уже занялась другим — убирала в холодильник кувшин с соком, оставленный Алисой на столе.
— Речь о женщине, о которой рассказывал Торгни. Халине, или как там ее.
— И что?
Алиса смотрела на него внимательно. С прямой спиной, закинув ногу за ногу, она сидела в библиотеке в одном из двух кресел для чтения. Сам Рагнерфельдт занял второе кресло, неожиданно поразившись тому, как давно они сидели здесь вместе в последний раз. Покупая эти кресла, они поддались тому же порыву, который заставил их купить дом. Мебель ручной работы, безумно дорогая. Воплощенная мечта. Библиотеку они обустроили в первую очередь. Предполагалось, что она станет сердцем их дома. В этих креслах они будут сидеть по вечерам и вести глубокомысленные беседы. Но подлокотники истерлись под чужими локтями, а разговоры безвозвратно иссякли.
— В последнее время от нее приходили письма. Я не говорил тебе, потому что не хотел тебя тревожить.
— Какие письма?
— Я их не читал — выбрасывал, не открывая.
Стакан с соком, который она подносила ко рту, остановился на полпути.
— Правда? Ты выбрасывал письма, которые получал?
В голосе ни намека на веру, но он твердо решил стоять на своем. Он действительно их не читал.
— Да.
Она сделала глоток и отставила стакан в сторону.
— Вот как. А что говорит Торгни? Ему, наверное, известно, пьет она свои лекарства или нет. Он же говорил, что ей это необходимо.
— Я с ним не разговаривал.
— А почему?
Аксель глубоко и натурально вздохнул.
— Потому что я бесконечно устал от этой истории. Я решил, что чем меньше я буду этим интересоваться, тем будет лучше.
Она сложила указательный и большой пальцы в кольцо и щелчком смахнула пылинку с брюк.
— Тогда позвони ей и спроси, что ей нужно.
— Она не оставила номер.
— Но Торгни его знает?
Он вздохнул.
— Честно говоря, у меня нет желания звонить ему по этому поводу. Ты же сама слышала, как он тут ее защищал. Он, конечно, человек неоднозначный, но мне действительно его жаль.
— Ты на самом деле не заметил ничего странного, когда знакомился с ней в Вестеросе?
