Джон Вердон - Загадай число
Задом наперед
Ноябрь был его нелюбимым месяцем — время тусклого света, неясный промежуток между осенью и зимой.
Погода обостряла ощущение, что он заплутал в тумане дела Меллери и в упор не видел чего-то, что находилось прямо перед ним.
Когда он вернулся домой из Пиона, он решил, что было ему несвойственно, поделиться сомнениями с Мадлен, которая сидела за сосновым столиком над остатками чая и клюквенного пирога.
— Хочу, чтобы ты сформулировала свою точку зрения по одному вопросу, — сказал он, тут же пожалев о выборе лексики. Мадлен не любила официозный тон.
Она склонила голову набок, и он воспринял это как приглашение продолжить.
— Институт Меллери расположен на сорока гектарах между Филчерз-Брук-роуд и Торнбуш-лейн, в горах над поселком. Там примерно тридцать гектаров леса, а еще на четырех гектарах — газоны, парк, стоянка и три здания: главное, в котором находится лекторий, кабинеты и комнаты гостей, дом, в котором жили Меллери, и сарай для всякого садового оборудования.
Мадлен посмотрела на кухонные часы, и он поспешил продолжить:
— Полицейские обнаружили следы, ведущие от входа со стороны Филчерз-Брук-роуд к стулу, стоявшему за сараем. От стула следы вели к месту, где Меллери был убит, а оттуда — к точке в лесу, на расстоянии примерно километра, где следы прекратились. То есть дальше их просто нет. Нет ни малейшего намека на то, каким образом человеку, дошедшему до этого места, удалось скрыться, не оставив следов.
— Ты серьезно?
— Я описываю результаты расследования.
— А что с другой дорогой, которая туда ведет?
— Торнбуш-лейн находится в тридцати метрах от последнего следа.
— Медведь вернулся, — сказала Мадлен, помолчав.
— Что? — не понял Гурни.
— Медведь. — Она кивнула в сторону бокового окна.
Между окном и спящей, покрытой инеем клумбой стояла согнутая до земли стойка для птичьей кормушки, а сама кормушка валялась рядом, расколотая пополам.
— Я попозже с этим разберусь, — сказал Гурни, раздражаясь на не относящееся к делу замечание. — Есть у тебя какие-то идеи по поводу истории со следами?
Мадлен зевнула.
— По-моему, все это глупость, а тот, кто это сделал, сумасшедший.
— Но как он это сделал?
— Это как фокус с цифрами.
— Не понимаю тебя.
— Я хочу сказать — какая разница, как он это сделал?
— Продолжай, — попросил Гурни, в котором любопытство побеждало раздражение.
— «Как» не имеет значения. Вопрос в том, «зачем», а ответ очевиден.
— И что это за очевидный ответ?
— Он хочет показать вам, что вы идиоты.
От ее ответа у него возникло двойственное ощущение: с одной стороны, он был доволен, что она подтвердила его версию, что путаница была намеренно адресована полиции, но с другой — ему не понравился акцент, который она сделала на слове «идиоты».
— Может быть, он шел задом наперед, — предположила она, пожав плечами. — Может быть, на самом деле следы не ведут оттуда, откуда вы думаете, а наоборот — уводят туда.
Гурни уже думал об этом, но отринул эту версию.
— Тут два момента, почему это невозможно. Во-первых, каким образом следы могут начинаться из ниоткуда? Во-вторых, между ними очень ровные промежутки. Трудно представить, как кто-то может так аккуратно идти задом наперед целых полмили, ни разу не споткнувшись.
Тут он спохватился, что любой интерес со стороны Мадлен для него ценен, поэтому он добавил, смягчившись:
— Но вообще-то интересный ход мысли. Прошу тебя, продолжай.
В два часа ночи, глядя на прямоугольник окна в спальне, едва освещенный четвертушкой луны, скрытой за облаком, Гурни все еще лежал и размышлял о предположении Мадлен, что направление следов и то, куда они вели на самом деле, — разные вещи. Но даже если это правда, разве это что-то проясняет в общей картине? Если кто-то и мог так далеко пройти по пересеченной местности задом наперед, ни разу не споткнувшись, что само по себе было невероятным, то загадка с неожиданным концом следа просто превращалась в загадку с неожиданным началом.
Или нет?
Допустим…
Нет, все же маловероятно. И все же просто допустим…
Шерлок Холмс говорил: «Отбросьте все невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался».
— Мадлен?
— М-мм?
— Прости, что разбудил. Но это важно.
Она глубоко вздохнула.
— Не спишь?
— Уже не сплю.
— Послушай. Предположим, убийца заходит на территорию института не с главной дороги, а с задней. Допустим, он прибыл за несколько часов до совершения убийства — а именно до выпадения снега. Допустим, он зашел в сосновую рощу с задней дороги со своим садовым стулом и прочим реквизитом, надел свой костюм и перчатки и стал ждать.
— В лесу?
— В сосновой рощице, где мы решили, что след прекратился. Представим, что он сидит там и ждет, когда прекратится снег, — это было вскоре после полуночи. Затем он встает, берет стул, бутылку, пистолет и проигрыватель с криками животных и проходит километр до дома. По дороге звонит Меллери на его мобильный, чтобы убедиться, что тот не будет спать и услышит записанные крики.
— Подожди. Ты же сказал, что по лесу было бы невозможно идти задом наперед.
— А он не шел. Ты была права, что направление следов не говорит о направлении хода. Предположим, подошвы ботинок отделили от верхней части.
— Каким образом?
— Убийце понадобилось бы отрезать подошвы с одной пары ботинок и приклеить к другой — задом наперед. Затем он мог спокойно идти и оставлять след, якобы ведущий в обратном направлении.
— А как же садовый стул?
— Он отнес его на террасу. Может быть, положил на него все, что нес с собой, пока заворачивал пистолет в пуховик. Затем он включил проигрыватель, чтобы заставить Меллери спуститься к террасе. Может быть, все было не в точности так, но главное — что он выманил Меллери на террасу и застрелил его. Как только Меллери упал, убийца взял бутылку и нанес несколько ударов. Затем отбросил бутылку в сторону шагов, оставленных по дороге к террасе — но указывающих в обратном от террасы направлении.
— Почему он не оставил бутылку рядом с телом или не забрал с собой?
— Не забрал, потому что хотел, чтобы мы ее нашли. Бутылка — часть игры, часть его задумки. И я бы предположил, что он бросил бутылку в сторону якобы уходящих следов, чтобы этой деталью укрепить нас в мысли, что следы именно уходят.
— Какая-то неочевидная деталь.
— Как и повешенные на дереве ботинки в предполагаемом конце следа — но он конечно же оставил их там, когда только пришел.
— Значит, это были не те ботинки, которые оставили отпечатки?
— Нет, но как раз это нам уже было известно. Один из экспертов бюро криминалистики нашел крохотное различие между следом в снегу и отпечатком этой пары ботинок. Поначалу это казалось бессмыслицей. Но в свете новой версии все очень… логично.
Мадлен несколько мгновений молчала, но он почти чувствовал, как она обдумывает, взвешивает, проверяет возникшую версию на слабые места.
— Ладно, вот он выбросил бутылку, что дальше?
— Дальше он идет прочь от террасы к сараю, ставит там садовый стул и бросает на землю пригоршню бычков, чтобы это выглядело так, будто он сидел там перед убийством. Затем снимает свой костюм и перчатки, надевает пуховик, обходит сарай, оставляя эти чертовы обратные следы, и выходит на Филчерз-Брук-роуд, которую городские власти чистят, поэтому там не остается следов, а оттуда направляется к своей машине на Торнбуш-лейн или в поселок, или куда угодно еще.
— А полицейские из Пиона видели кого-нибудь, когда ехали по дороге?
— Вроде бы нет, но он ведь легко мог уйти в лес или…
Он замолчал, задумавшись.
— Или?
— Это не самый правдоподобный вариант, но мне говорили, что там есть пансион, и люди из бюро должны были его проверить. Звучит невероятно, однако наш убийца мог практически отрезать голову своей жертве, а потом преспокойно вернуться в уютную съемную комнатку.
Несколько долгих минут они молча лежали рядом, и Гурни снова и снова проигрывал в голове новую версию событий, словно выискивая течь в самодельной лодке, прежде чем пустить ее в плаванье. Решив, что целостность картины нигде не нарушена, он спросил у Мадлен, что она об этом думает.
— Он идеальный противник, — сказала она.
— Что-что?
— Идеальный противник.
— В каком смысле?
— Ты обожаешь загадки. Он тоже. Это союз, заключенный на небесах.
— Или в аду.
— Какая разница. Кстати, с записками что-то не так.
— Что не так?
Мадлен иногда вдруг выдавала результат цепочки непроговоренных мыслей и ассоциаций, повергая его в растерянность.
— Ты же мне показывал записки от убийцы — первые две и стишки. Я пыталась вспомнить, о чем они были.
