Тина Ларсен - И не надо слез!
Сержант тяжело вздохнул. Ему было крайне некомфортно допрашивать маленькую девочку:
– Прости, Энджи, что я тебя дергаю, но это мой профессиональный долг. Я должен задать тебе еще один вопрос: был ли кто-то дома, кроме тебя?
Девочка покачала головой:
– Нет, только мамочка и я. Больше никого.
– А где была Салли Бартон, ваша прислуга?
– Наверное, в кино. У нее сегодня выходной.
Сержант Баттеркап записал показания Анжелы в свой блокнот. Картина происшествия представлялась ему абсолютно ясной: несчастный случай с летальным исходом в результате грубого нарушения техники безопасности в состоянии алкогольного опьянения.
Внезапно у входной двери раздался пронзительный звонок. На пороге стояла Ада Феррер, изящная, элегантная и ухоженная от макушки до кончиков ногтей. Только так и должна была выглядеть уважаемая всеми вдова высокопоставленного правительственного чиновника. Она стойко держала удар: ни один мускул не дрогнул на все еще красивом, благородном лице, а серо-стальные глаза смотрели спокойно и уверенно. Только интенсивно бившаяся жилка у правого виска выдавала ее волнение.
– Августа Квэндиш сообщила мне, что с Хелен что-то случилось, – сказала миссис Феррер мелодичным голосом. – Что именно?
Сержант Баттеркап мигом вскочил с кресла, вертя в руках форменную фуражку. Он нервно откашлялся, потом покашлял еще раз в надежде, что доктор Лоренс поможет ему в этой драматической ситуации: как сообщить матери о смерти ее единственной дочери?
– Присядь, Ада, – Билл Лоренс ласково обнял свою давнюю пациентку и приятельницу. – У меня плохие новости. Очень плохие.
Миссис Феррер слегка отпрянула назад и сглотнула слюну:
– Другими словами, Хелен умерла?
Доктор кивнул:
– Да, моя дорогая.
Усилием воли несчастная женщина взяла себя в руки:
– Что произошло?
– Мы полагаем, что это был несчастный случай, миссис Феррер, – полицейский с трудом выдавливал из себя слова.
Ада слушала с каменным лицом. Наконец, она перевела взгляд своих серо-стальных глаз на внучку:
– Ты была рядом, когда она умерла?
Девочка теснее прижалась к Сьюзен, словно ища защиты в ее надежных объятьях, нервно сглотнула и ответила:
– Да, бабушка. Это было ужасно! Я никогда этого не забуду! Никогда!
– Я так не думаю! – Ада обратилась к доктору: – Могу я увидеть свою дочь, Билл?
– Разумеется. Ее увезли в клинику на реанимационном автомобиле. Я провожу тебя к ней.
– Бабушка!
Миссис Феррер, стоя уже у двери, медленно обернулась. Внучка подбежала к ней, ища защиты, словно маленький испуганный зверек. Ада стояла как вкопанная, напоминая бесчувственную статую. Ее руки висели вдоль тела, как плети. У женщины не было сил смотреть на ребенка, не то чтобы обнять и приласкать его.
Даже мужчины остолбенели, наблюдая эту жуткую сцену нечеловеческого горя и отчаяния.
– О, бабушка, – девочка прижалась к женщине, от которой не исходило ни капли сочувствия и тепла. – Можно я поеду с тобой?
Ее мольба осталась без ответа.
«Неужели у этой старой ведьмы вовсе нет сердца? – спросила себя Сьюзен, задыхаясь от охватившей ее душевной боли. – Ну как она не видит, что девочке нужна любовь? Почему она держится так отчужденно? Ее внучка – милейшее создание, живо откликающееся на проявление нежности».
– Оставь меня! – приказала Ада и повернулась к девочке спиной.
– Пожалуйста, бабушка!
– Не приставай ко мне! Ты уже достаточно натворила бед!
– Что я такого сделала?
Ада заставила себя взглянуть на внучку, поборов прилив непреодолимого отвращения:
– Ты вся пошла в своего отца. И, если я не ошибаюсь, ты его еще перещеголяешь!
Сьюзен вскочила:
– Довольно, миссис Феррер! Ребенок не должен отвечать за ошибки отца. Родителей не выбирают.
– Яблоко от яблони недалеко падает: зло порождает зло, – возразила Ада.
Анжела пристально поглядела на бабушку: в ее глазах застыло странное выражение.
– Ты среди моих врагов! – вдруг сказала девочка.
– Верно. Порочность мне противна, – ответила Ада.
– Ты вне себя от горя, моя дорогая, – вмешался доктор Лоренс. – Это понятно. Но даже траур не дает тебе право обижать внучку.
Он повернулся к девочке и сказал ласково:
– Не воспринимай слова бабушки буквально. Она сейчас в шоке.
Анжела кивнула и поплелась к дивану с видом несчастной жертвы. Сьюзен обняла ее и ласково проговорила:
– Ты пока останешься со мной. Моя мама будет тебе рада. Вам есть о чем поговорить.
– Ты ведь любишь меня, правда?
– Очень люблю, дорогая!
Ада секунду неприязненно смотрела на внучку, а затем обернулась к Сьюзен:
– Это очень самоотверженно с твоей стороны, Сьюзен. Надеюсь, она не доставит тебе и твоей матери больших неприятностей.
– Анжела нам не в тягость, миссис Феррер.Сьюзен поклялась себе помочь несчастной девочке в этих трагических обстоятельствах и уберечь ее от несправедливых нападок злобной бабушки.
* * *
Пока Сьюзен стелила постель для Анжелы в комнате для гостей, Дик Баттеркап брал показания у Августы Квэндиш. Смерть Хелен потрясла парализованную женщину. Обычно словоохотливая, на этот раз она отвечала односложно: нет, она никого не видела у соседнего дома, да, Салли Бартон, прислуга Карлсонов, ушла из дома в девять часов утра и больше не возвращалась.
Допросу подверглась даже Луиза, приходящая прислуга Квэндишей. Но и она не сообщила полицейскому ничего нового: ничего не видела, ничего не слышала, наводила порядок в погребе.
А в это время Ада Феррер стояла в морге перед белым столом, на котором лежало мертвое тело ее красавицы дочери. Как и следовало ожидать, никакие реанимационные действия не смогли вернуть Хелен к жизни.
– Это действительно был несчастный случай, Билл?
– Да, Ада. Хелен пила алкоголь, лежа в ванне. Прости, но я спрошу тебя прямо: она крепко выпивала?
На лицо женщины набежала тень:
– Да вроде бы нет. Она пила, только если очень волновалась или тосковала.
– Тосковала?
Ада Феррер щелкнула пальцами:
– Я сама не понимаю. Хелен была скрытной. Но я твердо знаю одно: она бесконечно любила жизнь, и ее смерть кажется мне чрезвычайно странной.
– У тебя есть веские основания считать ее смерть насильственной? Кто-то уже покушался на ее жизнь?
– Нет. То есть я этого не знаю.
– У Хелен были враги?
– У моей дочери был только один враг – она сама. Она была легкомысленной, невоздержанной, жадной до удовольствий. Она сама виновата в своих несчастьях. Но я готова поклясться: ни алкоголь, ни глупая неосторожность не стали истинной причиной ее гибели. Здесь что-то другое. Что-то… аномальное.
Доктор поднял брови:
– Думаешь, Анжела врет?
Женщина обвела взглядом белую стену морга, словно увидела на ней что-то, чего там не должно было быть:
– У Анжелы обманчивая внешность. На самом деле она всех водит за нос.
– Ты настроена против внучки, Ада. Не можешь ей простить, что она дочь Эдди Миллера?
– Ты видишь только то, что лежит на поверхности, Билл, – серьезно ответила миссис Феррер. – Интуиция подсказывает мне, что Анжела вовсе не та, какой хочет казаться. Мне рядом с ней… жутко!
– О чем ты, Ада?
– В том-то и дело, что ни о чем конкретном! Это все на уровне подсознания и предчувствий.
Женщина склонилась над телом дочери и нежно поцеловала ее в высокий гладкий лоб:
– Обрела ли ты теперь мир и покой, моя бедная Хелен? Мы все не без греха. Ты сделала много ошибок, но я прощала и любила тебя и всегда буду любить!
И потом она добавила такие странные слова, что Билл Лоренс, деликатно отвернувшийся, резко обернулся к ней:
– Все, что мы совершаем в этой жизни, непременно возвращается к нам обратно. И даже Господь всемогущий не может защитить нас от зла.
И Ада Феррер заплакала. Впервые за долгие годы.
* * *
Официальное заключение гласило: несчастный случай с летальным исходом. И хотя Ада Феррер не верила в эту версию, она оставила свои сомнения при себе.
Через четыре дня вся община Нью-Эдема собралась на кладбище, чтобы проводить Хелен Карлсон в последний путь. Стоял непривычно теплый весенний день, воздух был наполнен цветочными ароматами, и солнце ярко сияло на пронзительно-голубом небе.
Что это было: знак умиротворения, насмешка или символ глубокого равнодушия природы к собственным детям? «Хватит философствовать!» – приказала себе Сьюзен, мучившаяся этим вопросом, и постаралась сосредоточиться на надгробной проповеди.
