Дэвид Розенфелт - Жизнь взаймы (в сокращении)
— Где тебя черти носили? Что у тебя с головой?
Я решил перейти прямо к делу.
— Я был у Джен. В доме, где она росла.
Женщина, которая меня поцеловала, скорчила недовольную гримасу.
— Кто такая Джен?
— Его сестра! — сказал Джон.
— Нет, Джен — это его бабушка, — встрял Вилли.
— Собака, — продолжал Джон. — Точно, его собака.
Они дурачились, стараясь выгородить меня перед женщиной, которая, вероятно, имела право ревновать. Но вот в чем вопрос: знали ли они Джен?
— Ребята, мне надо с вами поговорить, — сказал я.
Очевидно, я произнес это с достаточным нажимом, чтобы они поняли: дело нешуточное.
— О’кей… конечно, — кивнул Джон.
Мы вышли из-за столика, и я услышал, как женщины обсуждают между собой мое странное поведение.
Я подождал, пока мы выйдем, потом начал:
— Мне надо у вас кое-то спросить. Это не шутка, так что, пожалуйста, отвечайте прямо.
Оба кивнули, явно не понимая, в чем дело.
— В прошлые выходные мы смотрели тут матч «Никс» и «Севенти сиксерс»?
Оба кивнули, а Джон сказал:
— Конечно, Рич.
— А с кем мы были?
Вилли махнул рукой в глубину бара.
— С ними.
— Со всеми тремя? — спросил я.
— Ну да, — ответил Вилли. — Рич, все нормально.
— И я с одной из них встречаюсь?
Джон снова кивнул:
— С Лорен.
— Это та, что меня поцеловала?
— Ну да, — сказал Вилли. — Рич, с тобой все в порядке?
— Вы знаете кого-нибудь по имени Дженнифер? Джен?
Вилли покачал головой, а Джон сказал:
— Я в колледже встречался с девушкой по имени Джен.
Я оперся на припаркованную машину. Кошмар не прекращался. Они снова спросили, что происходит, и я рассказал им все в раздиравших душу подробностях. Думал, они хоть на что-то отреагируют, но нет. Непохоже, чтобы они меня обманывали, да я этого и не ожидал. Ведь это были мои друзья, они не могли участвовать в заговоре. Да и не могло быть такого масштабного заговора.
Джон положил руку мне на плечо.
— Рич, я не знаю, что тебе ответить. Я бы сказал, что это нечто вроде амнезии, хотя тогда ты бы забыл то, что произошло. А ты помнишь вещи, которых никогда не было.
— Я не очень в этом разбираюсь, — сказал Вилли с видимым смущением, — но думаю, тебе надо с кем-нибудь поговорить. Моя сестра ходила к психологу, говорит, он был хорош, и…
— Парни, — прервал я его, — проедетесь со мной?
Они согласились, и Джон вернулся в бар предупредить женщин, что мы уезжаем по одному делу. Вилли воспользовался его отсутствием, чтобы спросить:
— Слушай, Рич, ты ведь не прикалываешься? Это не розыгрыш?
— Вилли, ничего менее похожего на шутку со мной не происходило никогда.
Мы сели в машину. По дороге я все продолжал рассказывать о том, как они проводили время со мной и Джен. Я отчаянно пытался заставить их вспомнить хоть что-то, но потерпел сокрушительное поражение. Они думали, что я сошел с ума.
Наконец мы добрались до галереи Джен и Сэнди Томас. Только вместо галереи теперь был пункт обслуживания денежных переводов «Вестерн юнион». Я объехал квартал на случай, если ошибся адресом, но я не ошибся. Я много раз заезжал сюда за Джен.
Я прекратил поиски и отвез Вилли и Джона обратно в бар. Попросил их передать мои извинения Лорен, с которой, по их словам, я встречался уже шесть недель. Джон спросил:
— С тобой все будет в порядке?
— Наверняка нет, — ответил я. Пора ехать домой.
Глубоко вдохнув, я открыл дверь в квартиру. Включил свет и… словно кто-то ударил меня под дых. Когда я уезжал, все выглядело совсем не так. А теперь все было как до появления в моей жизни Джен. Никаких картин на стенах, плетеных ковриков, беговой дорожки. Я, пошатываясь, бродил по комнатам. Сознание мутилось, но не настолько, чтобы не понять: Джен здесь не было. Вошел в спальню, посмотрел на нашу кровать. Не убрана. А Джен никогда не оставлял постель незаправленной.
Не то чтобы у меня подкосились ноги, но я почему-то сел на пол.
И разрыдался.
3
Объект вернулся в привычную среду.
Именно так человек по имени Джус начал свой первый официальный отчет. Начальство предпочитало именно такой язык, и он его использовал, хотя и считал, что это смехотворно. Если бы он писал на нормальном языке, было бы: Килмер вернулся домой.
Идея заменить его имя псевдонимом во всех записях, касающихся операции, тоже была спущена сверху. Излишне драматично, но он бы и сам это предложил. Они всегда все записывали, а он не хотел, чтобы всплыло его настоящее имя. Только не в связи с убийством.
Имя «Джус» он предложил сам. Позаимствовал его у О. Дж. Симпсона.
Настоящий Джус сумел выйти сухим из воды, совершив убийство, и какое-то время жил, как казалось, беззаботной жизнью где-то во Флориде: играл в гольф и показывал фигу всякому, кто хотел бы видеть его в тюрьме или что похуже.
Потом он решил искусить судьбу еще раз и сделал ту глупость в Вегасе, тем самым дав своим врагам вторую попытку. Те зевать не стали и упекли-таки его за решетку.
Урок, который из этого извлек новый Джус: всегда можно испортить дело, как бы хорошо оно ни продвигалось. Если это дело завершится успешно, новый Джус больше никогда не будет работать. Он купит виллу на Карибах и будет проводить дни, потягивая коктейли из бокалов, украшенных зонтиками. Или нет, лучше купить собственный пляж.
А пока он должен внимательно наблюдать за Килмером и записывать каждый его шаг.
Килмер трогательно носился туда-сюда, как курица с отрубленной головой. Но Джусу надо было только отслеживать его передвижения и решать возможные проблемы, если те возникнут. А потом, когда придет время, положить конец его несчастной жизни.
Я проспал около часа — достаточно, чтобы увидеть сон о Джен. Это был странный сон, но не более странный, чем новая реальность. Мы шли по улице, и она взяла меня за руку. Она выглядела испуганной, но, когда я спросил, что случилось, она ответила, что я знаю, что я всегда знал.
Несколько секунд — и она начала исчезать.
Исчезла.
В отличие от большинства снов, этот не забылся, когда я проснулся. Каждая подробность запечатлелась в моей памяти. Это успокаивало, хоть я и не понимал почему. Может быть, просто потому, что мне удалось побыть немного с Джен?
Я сварил себе кофе и попытался осмыслить происходящее. Я верил, что Джен существует. Она была слишком реальной, а мои воспоминания слишком живыми. У меня не настолько хорошее воображение… И я не считал себя настолько сумасшедшим. В мою пользу говорило то, что если бы кто другой рассказал мне такую историю, я бы счел ее бредом.
Я обыскал квартиру сверху донизу. Я уже был настроен достаточно скептически и не ждал, что найду ее. Просто не мог прекратить поиски. Следующие три дня я потратил на то, чтобы восстановить наши передвижения, поговорить с теми, кто знал Джен, посетить места, где мы бывали вместе. Каждый раз я упирался в стену непонимания и добился только того, что почти всех убедил в своем безумии. Ювелир, продавший мне кольцо для Джен, заявил, что никогда меня не видел. Чека у меня не было. Сэнди Томас сказала, что мое лицо ей незнакомо. И так далее, и тому подобное.
Сестра Вилли устроила мне встречу со своим психологом. Мэтью Роулинс был милый джентльмен, он специализировался на арт-терапии. Просил своих клиентов что-нибудь нарисовать — талант не имел значения, — чтобы человек раскрыл свои чувства. Мне он велел нарисовать Джен, и я прорыдал тридцать минут из сорокапятиминутного сеанса.
В конце сеанса он сказал:
— Вы испытываете сильнейшую боль.
— Вывод, увы, не поражающий новизной, — ответил я.
Роулинс заявил, что важна именно боль, а не то, насколько происходящее правдоподобно. Он предложил долгосрочную терапию, по сто пятьдесят долларов в час. Я сказал, что подумаю.
Лорен, женщина, с которой я, по словам Вилли и Джона, встречался, позвонила узнать, почему я перестал появляться. Я извинился и сказал, что встретил другую. Она бросила трубку.
Через несколько дней я назначил встречу со Скоттом Кэрролом, редактором, с которым мы вместе работали в журнале «Манхэттен». Даже несчастным безумцам нужно на что-то жить. Мы встретились в маленьком итальянском ресторане под названием «У Спумони», на углу Второй авеню и Восемьдесят третьей улицы. Скотт был моим другом, и мы с Джен однажды ужинали в этом месте с ним и его женой.
Я не стал спрашивать его о Джен. Скот был язвительным остряком, да еще и правдорубом — услышав мою историю, он бы своими колкостями живого места на мне не оставил. Так что я подбросил ему пару идей для статей, ни одна из которых мне не была особенно интересна.
— Не пойми меня превратно, Ричард, — ответил он, — но почему бы тебе не написать о том, что с тобой происходит?
А ведь я ему ни слова об этом не сказал.
