Владимир Зарубин - Убить Скорпиона
Из штольни вернулся солдат, сказал, что она длинная: со множеством ответвлений, а в самом конце — завал.
— Щель узкая, я дальше не пошел, но посветил фонарем — кажется, все! — очень уж глубоко забрался.
— Едут! — сказал кто-то.
По кромке усохшей травы и песка, по верхней черте приливов пологого берега двигалась пестрая легковая машина, поблескивая стеклами и остатками никеля. Издалека и слегка сверху казалось, что это ползет божья коровка, натыкаясь на невидимые отсюда преграды, сворачивает то влево, то вправо, а иногда подаваясь назад и вновь устремляясь вперед. И ничего не было бы удивительного, если бы эта неторопливая букашка растопорщила жесткие крылышки и взлетела бы. Но вот она подползла ближе и потеряла сходство с божьей коровкой, разъяренно урча, вползла на подъем и остановилась в сотне метров. Из нее вышло небесное создание. Что-то сказав майору, женщина поспешно пошла к штольне. Машина, описав дугу, на повышенной скорости покатилась вниз, бросая из стороны в сторону заднюю часть на неровностях. Лихо скатившись вниз, майор прибавил газу и помчался вдоль берега, поднимая веер песчинок.
— Начальник! Мне бы… это… — один из заключенных встал, держась за живот, — антипоесть и антипопить. Баланда сегодня была малость того… жидковата…
«Неужели — сейчас? — сержант оценил обстановку. — Непохоже».
— У кого еще пищеварение нарушилось? — спросил он.
Назвался еще один.
— Проводи их вон туда, — показал сержант солдату.
— Я опоздала, — женщина остановилась около сержанта, продвинувшегося на несколько шагов ей навстречу, — мне радиометр чинили, отказал почему-то. Сегодня досмотрим последнюю штольню и на этом закончим. Она, оказывается, самая большая, но надо успеть, потому что я сегодня улетаю.
Она была возбуждена, возможно, обрадована чем-то. Но ее радость — только ее радость. И зачем она говорит, что майор обещал радировать в часть, в штаб части, а те позвонят в ее учреждение и за нею пришлют вертолет? Для нее это радость, но других это не касается. Она улетит. Все правильно. Иного быть не может. Так должно быть. И все равно мысль эта пришла, как неожиданность. Опомнись, сержант! Скорпион слышал, о чем говорила женщина. По лицу его скользнула судорога, скрыть которую Скорпион не сумел, и он отвернулся.
— А чего мы теперь ждем? Пойдемте?
— Сейчас…
Что ей сказать? Она стояла перед ним очень близко, ни разу так близко она не была. Он почувствовал страх и растерянность. Но собрался, как будто оторвал от себя что-то.
— Сейчас… — повторил он. — Вы пойдете за мной.
Ступил в сторону. Нельзя показывать другим слабость. Как обычно, расставив часовых у входа, объявил заключенным о порядке передвижения и поведения под землей. Как обычно… Все должно быть как обычно… Никакой тревоги. Спокойно, сержант, спокойно!
— Да знаем, начальник! Каждый день ты говоришь это, — перебил Щуплый.
— Прекрасно, если вы знаете. Но служба есть служба. Я говорю не просто слова, а то, что сейчас является для вас законом. Если нарушаю этим общий закон — вы вправе это обжаловать, но не раньше, чем мы вернемся в зону. Итак, старшой впереди, остальные по два в ряд, дистанция — два шага. На всем пути следования строй без моего разрешения не менять. Пошли!
Он повернулся к женщине:
— Постарайтесь с заключенными сегодня не разговаривать… — И добавил: — Без необходимости, если они заведут разговор. О чем угодно. И еще: не стремитесь вперед, то есть я хочу сказать, не становитесь между ними и мной.
— А что такое?
— Да ничего! — пугать ее он не хотел и соврал: — Начальство говорит, что я демократию развел. Разговоры всякие позволяю… Не положено.
— Понимаю. У вас могут быть неприятности. Я скажу вашему майору, что все было прекрасно…
— Нет, нет! Ничего не надо говорить.
— Но это правда! Я очень довольна вашей… — она помолчала, подыскивая слово, — очень благодарна вам за помощь. Вы так здорово все организовали. Такую уйму работы сделали!
В ответ сержант мог сказать лишь одно: огромную работу, которую проделали заключенные, организовывал другой, это старался Скорпион. Но сержант не сказал этого, а спросил лишь:
— Вы точно сегодня улетаете?
— Да. Разумеется, если из вашей части созвонятся с моим начальством. Результаты наших находок настолько ошеломляющи, что все придут в восторг.
— А что вы нашли? Если не секрет…
— Ой! Вероятно, это будет секретным.
— Ясно. Трансурановые элементы, стратегическое сырье, бомбы…
— Вы почти угадали. Правда, здесь не те актиниды, что идут для бомб, но очень важные.
— Ладно. Мне это ни к чему. Не забудьте: держитесь за моей спиной или хотя бы в стороне от них.
Штольня была широкой в проходе почти на всем протяжении, с высоким сводом. Дно полого уходило вниз, и работать было удобно, но продвигались все же медленно, потому что на каждой десятиметровой отметке женщина брала пробы радиоактивности и делала записи, кроме того, здесь было много боковых штреков, которые она тоже не пропускала. Сержант посмотрел на часы — около трех часов они находились под землей.
— Все! Дальше завал. Разбирать? — донесся из глубины голос Скорпиона.
Заключенные остановились перед осыпью. Яркая лампа от мощной батареи громоздила тени на неровные стены тоннеля.
— Сейчас посмотрю, — женщина склонилась над схемой. — Сколько мы поворотов сделали: три или четыре?
— Пять, — сказал сержант.
— Разве? Ах, да! Я не отметила. Да, пожалуйста, разберите, чтобы можно было пройти. Мы почти у финиша.
— Покурить бы, начальник… Как ты думаешь?
— После этого завала перекурите.
Скорпион распоряжался впереди, понукая нерасторопных. Тени прыгали, падали, переламывались.
«А если лампа погаснет? — подумал сержант. — Ничего страшного… управлюсь. Два шага в сторону. Фонарь в левой на отлете, подальше от себя…» Еще он подумал, что, может, напрасно не изменил схему охраны, надо бы один — у входа, двое — в штольне. Но такая перестановка была теперь невозможна. Не о том думаешь, сержант! Выступы, ниши, осыпи — возможные укрытия или помехи. Осталось не более часа…
— Готово, начальник! Перекурим теперь?
Он посмотрел на женщину: она ждала.
— Пошли вперед!
— У-у-у! Нехолосый натеяльник! — заключил кто-то. — Омманули дитисэк…
— Кончай! — окрик Скорпиона прервал шепелявый голос.
Он взял батарею с лампой и двинулся. За ним побрели остальные.
«Патроны в патроннике? Или нет? — задавал себе вопросы Скорпион. Когда он его дослал? Не заметил. Или не досылал? Ладно. Конечно, там, сидит там моя пуля».
Сто шагов. Они очутились в широком и высоком гроте. Штольня закончилась. Скорпион с фонарем обошел площадку.
— Все, дальше хода нет, это — конец. Куда лампу?
— Поставь на середине. Можете курить. Не рассыпайтесь по пещере. Садитесь справа.
— Я быстро, — словно извиняясь, сказала женщина и принялась за работу.
Заключенные сидели в пяти метрах от сержанта, в нише, Скорпион перед ними, спиной к сержанту.
«Если б знать наверняка… — Скорпион нервничал. — Что знать?! Там, там сидит желтенькая такая пулька. Моя? Посмотрим, чья!.. Нейтральная. Следующие за ней — чьи? Твои, сержант, твои… Почему ты не закуриваешь? Неужели не хочется? Зажигалки у тебя нет… Нет зажигалки… Чиркнешь спичкой, по привычке — пусть и одной левой зажжешь! — по привычке сощуришься на огонек… ловя его кончиком сигареты… Ну закури, сержант! Нервничаю. Так нельзя. Но и так нельзя! Времени нет! Время — свобода, а свобода — все!..»
— Сержант, — Скорпион обернулся, — дай сигарету…
«Хорошо сидит, — отметил положение противника. — Автомат на коленях, стволом ко мне, палец на месте… Я бы тоже так сел… сиди… сейчас ты бросишь… сигарету, я не поймаю, как бы точно ты ее не бросил, а я ее не поймаю… она упадет… где она должна упасть?.. вон там она должна… — мысли полетели вихрем: — Пачку бросишь? — Нет — одну — ты осторожен — с одной меньше волокиты — левой рукой — они в левом кармане — я встану — ты встанешь — если успеешь — успеешь — и твой затылок — есть! — красивый выступ — угодит — ты не спешишь — и я — бросай — первый удар по стволу — и пуля мимо — должна мимо — мимо — мимо — мимо…»
Сержант бросил сигарету. Скорпион ее не поймал, он чертыхнулся и потянулся за ней, не достал. Взял у Щуплого спички, приподнялся, зачем-то зажег одну, наклонился, поднял сигарету и, выпрямляясь, прикурил, отворачиваясь, перенес тяжесть тела на одну ногу. Свободной ногой удар по стволу! Бросок! Но бросок, который должен был размозжить затылок сержанта о каменный выступ, не получился: сержант не встал на ноги. На лету Скорпион хотел скорректировать движение, и, возможно, коррекция удалась бы, сделай сержант малейшую попытку подняться. Но тот, сидя, прижался к стене и «помог» Скорпиону пролететь над собой. В следующее мгновение от сгруппированного толчка ногой в пах Скорпион шарахнулся к противоположной стене, потеряв сознание.
