Линвуд Баркли - Происшествие
— Нет, сегодня Шейла не приезжала, — сообщила Фиона. — Да я и не ждала ее, она мне ничего не говорила.
Странно. Шейла упомянула о возможной поездке к Фионе, и я был уверен, что она оповестила о своем намерении мать.
— Глен, что-то случилось? — ледяным тоном спросила Фиона. В ее голосе звучала не столько тревога, сколько подозрение. Словно я был виноват в том, что Шейла задерживалась.
— Нет, все замечательно, — ответил я. — Спокойной ночи.
Я услышал тихие шаги — кто-то спускался со второго этажа. Келли, еще не успевшая переодеться в пижаму, вошла в кухню. Она посмотрела на нераспакованную лазанью и спросила:
— Ты будешь?
— Руки прочь! — заявил я, подумав, что, возможно, у меня разыграется аппетит, когда Шейла вернется. Я посмотрел на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого. — Почему ты еще не в постели?
— Потому что ты не сказал мне ложиться.
— Чем ты занималась?
— Сидела за компьютером.
— Иди спать.
— Я делала уроки, — объяснила Келли.
— Посмотри мне в глаза.
— Ну, сначала я действительно делала уроки, — начала оправдываться Келли. — Потом, когда закончила, поболтала с друзьями. — Она выпятила нижнюю губу и сдула светлые кудряшки, падающие ей на лицо. — Почему мамы нет дома?
— Ей пришлось задержаться. Когда она вернется, я попрошу, чтобы она зашла в твою комнату и поцеловала тебя.
— А если я усну, как я узнаю, что мама поцеловала меня?
— Она скажет тебе об этом утром.
Келли посмотрела на меня с подозрением:
— Значит, меня могут не поцеловать, а потом вы скажете, будто сделали это.
— Ты поймешь, если мы тебя обманем, — возразил я.
— Ладно. — Она повернулась и пошла прочь из кухни. Я услышал, как ее ножки застучали по лестнице.
Взяв трубку, я снова попытался дозвониться до Шейлы. Когда включилась голосовая почта, я пробормотал: «Вот черт!» — еще до того как началась запись, и нажал кнопку отбоя.
Я спустился вниз в подвал, где находился мой рабочий кабинет. Стены были обиты деревянными панелями, из-за чего в помещении царила мрачная, гнетущая атмосфера. А горы бумаг на столе придавали комнате еще более тягостный вид. Многие годы я намеревался либо все здесь изменить — для начала избавиться от панелей и отделать стены гипсокартоном, чтобы комната не казалась такой маленькой, — либо сделать к дому пристройку с множеством окон и световых люков. Но как часто бывает у людей, чья работа связана со строительством и ремонтом домов, до собственного жилища у них просто не доходят руки.
Я упал в кресло за столом и стал пролистывать бумаги. Счета от различных поставщиков, планы новой кухни, которую мы делали для дома в Дерби, какие-то заметки по поводу гаража на две машины для одного человека из Девона — он хотел парковать там два своих винтажных «корвета».
Еще был предварительный отчет из Пожарного департамента Милфорда о том, что могло послужить причиной возгорания дома на Шелтер-Коув-роуд, принадлежавшего Арнетт и Линну Уилсон и неделю назад сгоревшего. Я просмотрел отчет до конца, потом внимательно прочитал уже в сотый, наверное, раз: «Установлено: источником возгорания послужил электрощит».
Это был двухэтажный дом на три спальни, построенный на месте бунгало, сооруженного еще в послевоенные годы; его рано или поздно наверняка смел бы сильный ветер с востока, если бы не опередила с этим строительная груша. Пожар начался в час дня. Стены были уже возведены и обшиты сайдингом, крыша положена, электричество подключено, и мы приступили к проведению канализации. Вместе с Дугом Пинтером — моим ассистентом — мы подключили циркулярные пилы к только что установленным розеткам. Кен Ванг, китаец, говоривший с южным акцентом, родители которого иммигрировали из Бейджина в Кентукки, когда он был еще ребенком, и чье «выссе» вместо «вы все» до сих пор вызывало у нас безудержный смех, а также Стюарт Минден, наш новичок из Оттавы, уже несколько месяцев живший у своих родственников в Стрэтфорде, находились на втором этаже и разбирали арматуру для хозяйской ванной.
Дуг первым почувствовал запах гари, а затем мы увидели, как из подвала поднимается дым.
Я крикнул Кену и Стюарту, чтобы те уходили из дома. Они спустились по лестнице, на которой еще не было ковра, и побежали к выходу вместе с Дугом.
А потом я сделала нечто очень, очень глупое.
Я бросился к своему грузовику, схватил лежавший за водительским местом огнетушитель и помчался в дом. Посредине лестницы в подвал дым был таким густым, что я уже ничего не видел. Я спустился вниз, держась рукой за шаткие временные перила, и решил, что, вслепую выпуская пену из огнетушителя, смогу погасить пожар и спасу дом.
Ничего не скажешь, идиотский поступок.
Я тут же закашлялся, глаза стало щипать. Повернувшись, чтобы подняться наверх, я не смог отыскать перила. Я вытянул вперед свободную руку и начал искать перила на ощупь.
Наконец моя ладонь ударилась обо что-то более мягкое, чем дерево. О чью-то руку.
— Держись, глупый сукин сын! — прорычал Дуг и схватил меня. Он стоял на верхней ступени и подтащил меня к себе.
Мы вместе выскочили из дома, кашляя и судорожно хватая ртом воздух. В этот момент угол дома уже охватили первые языки пламени. Через минуту он весь был в огне.
— Не говори Шейле, что я заходил туда, — попросил я Дуга, тяжело дыша. — Она меня убьет.
— И правильно сделает, Гленни, — ответил Дуг.
Пожар потушили, но от дома остался лишь фундамент. Теперь все зависело от страховой компании. Если она откажется платить, то тысячи долларов на восстановление мне придется выплачивать из своего кармана. Неудивительно, что я потерял сон и все ночи напролет пялился в потолок.
Никогда прежде я не сталкивался с подобными проблемами. Дело моих рук погибло в огне, и это страшно угнетало меня, подрывая веру в себя. Смогу ли я делать что-то стоящее, способен ли?
— В жизни бывает всякое, — рассудил Дуг. — Мы должны собраться и идти дальше.
Я оказался не способен на такие философские рассуждения. К тому же на боку моего пикапа красовалось мое имя, не Дуга.
Решив, что все-таки нужно чего-нибудь съесть, я разогрел лазанью, уселся за кухонный стол и приступил к ужину. Внутри лазанья осталась холодной, но я не стал разогревать ее еще раз. Лазанья являлась одним из коронных блюд Шейлы, и если бы меня не мучили различные мысли, я смог бы насладиться ею даже неразогретой. Когда Шейла готовила ее в своей коричневато-оранжевой форме — она называла ее хурмой, — нам всегда хватало на два или даже три дня. Значит, у нас еще пару вечеров будет лазанья. Может, даже останется для субботнего ленча. Меня это устраивало.
Я съел меньше половины, остальное обернул пленкой и поставил в холодильник. Когда я заглянул в комнату дочери, свет там был включен, а Келли лежала под одеялом и читала книжку «Дневник слабака».[3]
— Солнышко, выключи свет.
— Мама дома? — спросила она.
— Нет.
— Мне нужно с ней поговорить.
— О чем?
— Ни о чем.
Я кивнул. Когда Келли что-то волновало, она обычно делилась этим с матерью. Хотя ей исполнилось только восемь, она уже задавала вопросы о мальчиках, о любви и о тех изменениях, которые должны произойти с ней через несколько лет. А в этих темах, признаюсь, я был не особенно силен.
— Не сердись, — сказала она.
— Я и не сержусь.
— Кое о чем мне проще говорить с мамой. Но я люблю вас обоих. Одинаково.
— Рад слышать.
— Я не смогу уснуть, пока она не вернется.
Теперь нас было двое.
— Положи головку на подушку. Рано или поздно обязательно заснешь.
— Не могу.
— Погаси свет и попробуй.
Келли протянула руку и выключила лампу. Я поцеловал ее в лоб и, уходя, осторожно закрыл за собой дверь.
Прошел еще час. Я звонил Шейле раз шесть. Бродил из кабинета на кухню и обратно. И всегда останавливался около входной двери и выглядывал на подъездную дорожку.
В начале двенадцатого я попытался позвонить ее подруге Энн Слокум. Сначала долго шли гудки, затем кто-то снял трубку и тут же положил ее. Вероятно, это был Даррен — муж Энн. Вполне в его духе. К тому же я звонил очень поздно.
Потом позвонил Белинде — еще одной подруге Шейлы. Когда-то они вместе работали в библиотеке и продолжали тесно общаться до сих пор. Теперь Белинда — агент по недвижимости. Не самое удачное время, чтобы заниматься подобной деятельностью. В наши дни все больше людей желали продать дом, а вовсе не купить. Несмотря на непредсказуемое рабочее расписание Белинды, Шейла умудрялась каждые две недели встречаться с ней во время ленча. Иногда к ним присоединялась Энн, а бывало, что они проводили время вдвоем.
Трубку снял ее муж Джордж.
— Алло, — сонным голосом произнес он.
