Ранульф Файнс - Профессионал
На совет прибыло больше шестидесяти взрослых мужчин племени байт-джарбоат, представляющих четырнадцать родов. Тысячелетия эрозии и ливневых наводнений прорезали глубокие щели в известняковых скалах долины Кум. Обвалившиеся своды открыли пещеру размером со школьный спортивный зал. В течение трех часов до и после полудня этот обращенный на юг естественный амфитеатр купался в лучах солнца. Пол пещеры, покрытый толстым слоем козьего навоза, плавно поднимался, встречаясь со стенами из известняка. Разбившись на группки, кочевники расселись прямо на земле; кто сидел на корточках, кто стоял, опираясь на винтовку. Некоторые были в брюках и рубашках армейского образца, многие сочетали традиционные платки и визаары с западной одеждой. Все до одного были при оружии, в основном при бельгийских винтовках FN FAL, розданных правительством бывшим членам партизанских формирований коммунистического толка, но кое у кого имелись автоматы Калашникова, которыми вооружался НФОО.
Младшие братья Амра со своими сыновьями собрались вокруг костра, разведенного посреди пещеры. Кочевники встали, приветствуя новоприбывших. Настала пора пить чай и обмениваться новостями. Все прекрасно понимали, зачем здесь собрались, однако какое-то время главная тема не затрагивалась.
Глаза Бааки находились в непрерывном движении. Он оценивал всех собравшихся в пещере. Здесь не было равнодушных. Бааки знал, кто кого ненавидит, кто в начале семидесятых запятнал руки в крови, в составе особых отрядов НФОО пытая и убивая людей, кто виновен в прелюбодеянии и, что самое главное, кто может поддержать Амра, чтобы тот и дальше оставался шейхом племени в это тревожное время. В междоусобной войне надвигается перелом, и новый султан, если одержит победу, одарит богатством племена – в первую очередь тех шейхов, чьей преданностью захочет заручиться.
– Амр, ты сейчас должен сказать свое слово.
Голос Бааки прозвучал достаточно громко, чтобы услышали собравшиеся, и все согласно закивали. Однако Амр лишь улыбнулся и пробормотал:
– Я подумаю над этим. Пока что ничего не нужно говорить, ибо суд начнется завтра после полудня.
Когда тени стали удлиняться, в нескольких милях к северо-западу от пещеры одинокий водовоз «додж» катил на запад от одного блокпоста к другому. Машина принадлежала Министерству социальной помощи, созданному для поддержки горцев в районах, якобы освобожденных правительственными войсками от повстанцев НФОО.
Террористическая группа НФОО подстерегла в засаде беззащитный водовоз, в кабине которого сидели пакистанцы. Первая реактивная граната, выпущенная из РПГ-7, пролетела мимо цели, но пуля сразила водителя наповал. «Додж» пошел юзом и остановился.
Аду, враги, как солдаты правительственных войск называли всех членов НФОО, принадлежали к Ленинскому полку. Их предводитель, кочевник из племени машейки, вышел на дорогу. Пакистанцы от страха лишились дара речи. Один из них попытался спастись бегством, но ему прострелили ноги, а затем его жизнь оборвала пуля, выпущенная в затылок.
Оставшихся в живых выстроили в шеренгу вдоль рва и прикончили одного за другим.
Удовлетворенные успехом вечерней работы, аду разделились и вернулись в свои селения. Двое направились на восток к пещере, где заседал совет племени байт-джарбоат.
Амр ворочался, не в силах заснуть. Ему следовало бы подумать о том, как спасать свое положение на завтрашнем совете. Если сейчас очень постараться, быть может, удастся решить тяжелую проблему.
Однако мысли Амра неизменно возвращались к его возлюбленной, покинувшей этот мир, к теплу ее дородного тела и чарующей улыбке. Шамса была так горда, когда ее супруг стал шейхом племени байт-джарбоат. Однако после ее смерти размышления о делах племени, эта сложная игра ума, сравнимая с шахматами, больше не доставляла Амру радости.
Если бы речь шла просто о смещении с поста главы племени, Амр нисколько не беспокоился бы. Однако он понимал, что Хамуд и его приспешники-марксисты хотят навсегда устранить помеху. Как ни крути, Амр совершил очень серьезное преступление. Трое его детей – оба ребенка от первой жены и старший сын от Шамсы – на протяжении шести лет погибли в боях с правительственными войсками, и по законам шариата он должен был выполнить тхаар. Однако Амр по разным причинам не сделал этого, несмотря на растущее недовольство племени. С младых ногтей Амр бин Исса, как и все кочевники-горцы, слушал рассказы о доблести и чести, о страшных набегах и кровной вражде; о том, чем веками жило племя. Однако у него не было ни малейшего желания мстить.
Яркие звезды над головой казались совсем близкими. Амр лежал и слушал приглушенные голоса горцев, резкие и похожие на пронзительные крики птиц, доносящиеся из белых шатров соседнего поселения племени байт-антааш. В пещерах никто не спал из-за страха перед клещами, которые выползали из козьего навоза, привлеченные теплом человеческих тел. Среди них были гигантские твари, чьи укусы вызывали сильнейшее раздражение, продолжающееся по несколько недель, никтерибииды, переносимые летучими мышами, жертвы которых страдали от похожих на шанкры нарывов, и веероносцы, живущие на теле леопардов и лисиц, вызывающие глубокие незаживающие язвы.
Из лесистых низин глубокой долины Арзат до слуха Амра донеслись крики какого-то представителя семейства кошачьих. Там в великом множестве водились дикие кошки и рыси, а также более крупные хищники: волки, гиены и даже леопарды, угрожавшие козьим стадам. Поэтому на ночь животных загоняли в пещеры, за заросли колючего терновника.
Амр любил горы, однако его сердце принадлежало побережью Персидского залива, где в шумных торговых городах у него по жилам быстрее текла кровь. Быть может, есть своя правда в том, что шейхом станет Хамуд, поскольку вся его жизнь неразрывно связана с горами и вековым укладом племени. Без Шамсы горы потеряли свое волшебное воздействие на Амра. Здесь все пропитано воспоминаниями о счастливом времени, проведенном вместе. Быть может, в Дубае, в суматохе дел, Амр снова обретет счастье. Он возьмет с собой Бахайта и младшего сына. У него нет сильного желания противостоять честолюбивым устремлениям Хамуда.
С восходом солнца послышался призыв на молитву. Амр почти не спал. Четырежды прозвучал протяжный крик: «Аллах велик!» Затем последовало: «Нет бога, кроме Аллаха».
Молодые женщины племени покинули селение и долину с пещерой, перегоняя стада на новые пастбища, задолго до того, как мужчины байт-джарбоат встретились, чтобы выбрать нового шейха. Все понимали: если решение будет принято против Амра, дело не ограничится одной только сменой вождя. Возможно, под угрозой окажется сама жизнь бывшего шейха. Хамуд позаботится об этом.
Амр даже не пытался взять в свои руки ход совета. На рассвете Бааки предупредил его о замыслах Хамуда.
– Он поступил очень хитро: пригласил судью со стороны и хорошо ему заплатил. Это кадий племени ашраф, к чьему слову прислушаются все старики.
Ашрафы утверждали, что ведут свою родословную от аль-Хасима, одного из приближенных пророка, и все племена с уважением относились к их суждениям.
Для удобства кадия-ашрафа навоз на полу пещеры застелили плетеными циновками. Седые волосы почтенного судьи были заплетены в косичку длиной два фута, его торс, источенный туберкулезом, был обнажен, и он курил короткую глиняную трубку. Оба глаза были мутны от глаукомы, но он держался прямо, внушая уважение своим суеверным слушателям. За спиной у ашрафа устроился на корточках рашид, мудрец, чьи суждения уважало все племя. Вдоль известняковой стены расселись четырнадцать самых старых и, следовательно, самых почитаемых джарбоатов. Именно они сыграют ключевую роль в принятии решения, которое определит судьбу Амра и его семьи.
Ашраф предложил высказать свое мнение Хамуду. Это был невысокий коренастый мужчина с впечатляющей пулевой раной на бицепсе. Говоря, Хамуд сжимал в руках автомат АК-47.
– Я не хочу жаловаться на нашего шейха Амра бин Иссу у него за спиной, но еще меньше мне хочется, чтобы он продолжал позорить наше племя, оставаясь вождем.
Он прервался, чтобы вытереть с носа пот. Далеко на западе раскатами тропической грозы гремела тяжелая артиллерия, а из темноты под сводами пещеры доносился слабый писк тысяч летучих мышей.
– И вот я попросил представителей наших родов собраться, – продолжал Хамуд, – в это время, разорванное переменами, несущими угрозу нашему укладу жизни и закону пророка.
Подобно многим бывшим твердокаменным коммунистам, которые перешли на сторону правительственных войск, Хамуд не видел никакого противоречия в обращении к исламу, по крайней мере противоречия внешнего. Он мастерски овладел искусством добиваться своего любой ценой. Говоря, Хамуд то и дело переводил взгляд со старейшин на ашрафа. Больше ему ни до кого не было дела; именно от этих людей зависело решение.
