Роман Алехин - «Тайфун»под ударом
Так как это были нестандартные меры сокрытия фактов выхода ракетоносцев на боевое патрулирование, то и американской стороной были сделаны соответствующие нестандартные шаги. Агентство Национальной Безопасности, Центральное Разведывательное Управление, Военно-Морская Разведка и другие специальные службы Соединенных Штатов были, в пределах своих возможностей, ориентированы на добывание любой информации, касаемой российского ракетного подводного флота. С этой целью данными спецслужбами были задействованы практически все добывающие органы — резидентуры, работающие под прикрытием посольств и консульств, нелегальные резидентуры, работающие под прикрытием совместных предприятий, космическая разведка, радиоразведка, спецназ, а так же слежение за любыми изменениями в районах базирования российских лодок было возложено на гражданские суда торгового флота и туристические фирмы, имеющие «аккредитацию» от ЦРУ. Говоря другими словами, началась широкомасштабная охота за русскими ракетоносными подводными лодками.
А вообще, эта история охоты за русскими атомоходами, по большому счету, началась там, где местные жители никогда в жизни не видели море…
12 мая 1987 года. Афганистан
Два транспортно-боевых вертолета Ми-8мт с обгоревшими от раскаленных газов турбин бортами, прижимаясь низко к земле, быстро шли над «зеленой зоной». Вертолеты делали в день несколько вылетов и бывало такое, что наземные механики просто не успевали полностью устранить какие-либо неисправности и тогда казалось — развалится машина в воздухе, но машины жили, летали…
Вибрация от работы турбин, ветер в приоткрытый фонарь, стекающий по спине пот и каждое мгновение, да, буквально каждое мгновение — в ожидании пулеметной очереди с земли, или ракеты…
До земли было метров десять, не больше, и пилоты старались не проморгать ни одного мгновения, ибо в противном случае весь полет мог закончиться буквально в одну секунду. На прошлой неделе в 206-й эскадрилье разбился транспортно-боевой вертолет, пилот которого не успел принять правильного решения, когда перед ним вдруг появились три высоких дерева. Вертолет летел по ущелью, пошел на поворот, а тут эти деревья. Через секунду ни деревьев, ни вертолета, ни экипажа, ни десанта…
Вообще, вертолетчики в Афганистане — народ в большинстве своем отважный, способный на такие поступки, на которые никогда не решились бы в Советском Союзе. Возможно, отвага и решимость пилотов мотивировалась высоким чувством исполняемого интернационального долга, преданностью партии и правительству, а возможно и нестерпимой жарой, которая накаляла не только кабины боевых машин, но и мозги пилотов, заставляя людей не думать ни о чем кроме как о скорейшем наступлении ночной прохлады, забывая при этом о смертельной опасности. Ко всему этому пилотов добивала постоянная нехватка здорового сна, чистой воды и нормальной пищи. В общем, жара и отсутствие сна за очень короткий срок делали из людей нечто, очень похожее на зомби. Правда эти «зомби» смело летали и в большинстве своем не роптали на свою судьбу, забросившую их за тысячи километров от дома туда, где они каждую минуту рисковали превратиться в бездыханные обезображенные тела вроде тех, которые поисковая группа спецназа два дня собирала под огнем противника вокруг трех срубленных лопастями деревьев…
В кабине ведущего вертолета сидел капитан Николай Майданов — командир вертолетного звена. Николай, как и его второй пилот Сергей, был одет в обрезанные на манер шортов штаны и весомый жилет, в который были уложены автоматные магазины, сигнальные ракеты, радиостанция «Комар», пистолет и охотничий нож — на случай, если вертолет будет сбит и при этом удастся остаться в живых и оторваться от преследования моджахедами. Такие случаи иногда бывали и в таком снаряжении пилоты, порой, выживали несколько дней, пока их не находили поисковые группы. Если раньше поисковых групп их находили моджахеды, пилоты предпочитали умереть в неравном бою, нежели сдаться. Ибо в плену их ожидало только одно — мучительная смерть от разъяренных горцев, в руки которых наконец-то попался тот, кто безнаказанно до этого бомбил их кишлаки, убивал их без разбора, будучи при этом совершенно недосягаем…
Николай чутко реагировал на изменения профиля полета и, то чуть отжимал рукоять управления, то чуть тянул на себя. Ему удавалось хорошо держать вертолет на одной высоте и ловко обходить встречающиеся на пути препятствия.
Такая низкая высота полета должна была в какой-то мере обезопасить вертолет, экипаж и десант от поражения ракетой переносного зенитно-ракетного комплекса, которых, по данным разведки, «духи» сейчас получали в больших количествах. В основном они получали ПЗРК «Стрела» китайского и польского производства, иногда получали английские «Блоупайпы», несколько раз им были поставлены из США устаревшие зенитно-ракетные комплексы «Рэд Ай», и в последнее время стратегическая разведка предупреждала штаб 40-й армии о появлении у босоногих душманов новейших и самых опасных зенитных ракет американского производства «Стингер». Появление этих ракет ВВС 40-й армии уже сполна прочувствовали на собственной шкуре. Этими ракетами «духи» уже сбили несколько вертолетов и самолетов, в том числе смогли «завалить» огромный Ил-76, взлетавший с аэродрома в Баграме. Военно-транспортный самолет, весом в сто семьдесят тонн, имевший длину сорок семь метров и размах крыла в пятьдесят метров, после поражения двумя ракетами рухнул в «зеленую зону». Полностью заправленные крыльевые топливные баки разломились, в результате чего сорок тонн топлива разлилось на большой площади и возник огромный пожар. Самолет по иронии судьбы вез в Союз тела погибших в Афганистане военнослужащих 40-й армии. Можно сказать, что парням, находящимся в цинковых гробах, пришлось погибнуть второй раз. Это позже Александр Розенбаум споет «…когда в оазисы Джелалабада свалившись на крыло «тюльпан» наш падал…».
Появление у «духов» переносных зенитно-ракетных комплексов заставило в корне изменить взгляды на применение авиации. В мае восемьдесят второго в Панджшере были захвачены первые душманские «Стрелы». Первые пуски ракет по самолетам и вертолетам 40-й армии «духи» произвели в восемьдесят третьем году, после чего «Стрелы» стали применять очень активно, хоть и бестолково — операторы ПЗРК тогда еще не имели должного уровня боевой подготовки и надлежащего опыта. По данным разведотдела штаба 40-й армии, в лагерях на территории Пакистана и Ирана, где обучались «духовские» боевики, специальность стрелка-ракетчика стала одной из самых массовых. Попадание ракеты с мощным зарядом взрывчатки поражало самолет или вертолет плотным потоком осколков и ударом взрывной волны, что чаще всего приводило к катастрофическому исходу — пожару, взрыву и гибели летчиков и десанта. Специалисты авиации сухопутных войск, изучавшие устойчивость систем и узлов вертолетов к ПЗРК, пришли к выводу, что: «…прямое попадание ракеты в вертолет приводит к его гибели, поэтому конкретный характер боевых повреждений авиатехники в данном случае не представляет практического интереса…». Зона досягаемости противовоздушной обороны «духов» с появлением более совершенных «Стингеров» охватила высоты до трех с половиной километров, а поджидать авиацию стрелки-зенитчики могли повсюду: пилоты докладывали даже о пусках из центра Кабула, с крыш домов и автомобилей, и уж тем более пуск можно было ожидать с горных вершин, откуда «духи» доставали авиацию на значительных высотах…
Вертолетчики постоянно искали способы противодействия зенитным ракетам. Таких способов, действительно способных помочь избежать поражения, было всего два. Первым были отстреливаемые с летящего «борта» тепловые ракеты-ловушки, на которые срабатывали тепловые головки самонаведения ракет, в результате чего ракеты меняли курс и поражение цели не происходило. Вторым способом было использование для полетов сверхнизких или очень больших высот. В первом случае головки самонаведения просто не «брали» летательный аппарат на фоне земли, во втором — просто не могли достать в силу ограничения по дальности и высотности. Естественно, на высоты шесть или семь километров, с которых в основном, после появления у «духов» зенитных ракет, стали работать штурмовики Су-25 и истребители-бомбардировщики Су-17, вертолеты забраться не могли, а потому им судьбой была уготована только сверхнизкая высота.
С другой стороны, с такой высоты, как двадцать или тридцать метров, будучи все же сбитым огнем стрелкового оружия, падать на землю было смертельно опасно. Парашют на такой высоте уже бесполезен, а скорость падения довольно высока и нет запаса высоты для спуска на авторотации. При столкновении с землей в десантный отсек проваливались два тяжелых газотурбинных двигателя, своей массой убивая находящихся там людей, а топливо из разорвавшегося от удара дополнительного бака ставило точку на жизнях уцелевших при падении пилотов. Николай много раз видел то, что остается от сгоревшего вертолета — лежащая в стороне хвостовая балка, стальной корд от колес шасси и большой сгусток расплавленного дюраля, опоясывающий автомат перекоса и бесформенные остовы двигателей…
