Дэн Симмонс - Мерзость
— Вы присоединились к экспедиции, чтобы взбираться на горы в Антарктиде?
Постучав, вошла Мэри и принесла нам обоим лимонад, ненадолго прервав разговор. Лимонад был вкусным, домашнего приготовления.
Мистер Перри кивнул.
— Это единственное, что я умею. Единственная причина моего участия в экспедиции. Альпинизм. Конечно, я умел обращаться с моторами и разбирался в другом оборудовании… и поэтому в конце концов зимой, когда мои альпинистские навыки были не нужны, стал обслуживать снегоходы Демаса… Но я отправился в Антарктику ради гор.
— И много у вас было восхождений? — спросил я.
Перри улыбнулся, и взгляд его голубых глаз снова стал задумчивым.
— Пик Мак-Кинли в то лето тридцать четвертого… нет, конечно, не гора Мак-Кинли, а вершина с тем же названием у самого Южного полюса. Несколько безымянных пиков на хребте Хейнса… Ученые искали там мхи и лишайники, и я доставил всех целыми и невредимыми на уступы, потом взобрался на вершину и спустился, чтобы помочь с оборудованием. Летом тридцать четвертого я покорил гору Вудвард на хребте Форда, потом горы Реа и Купер, потом Саундерс. С технической точки зрения ничего интересного. Много работы на снегу и на льду. Большое количество расщелин, ледяных утесов и лавин. Жан-Клоду понравилось бы.
— Кто такой Жан-Клод? — спросил я.
Задумчивый взгляд мистера Перри снова стал сосредоточенным.
— Нет, нет. Просто альпинист, которого я знал много лет назад. Он любил решать проблемы, связанные со снегом, льдом и трещинами. Да, еще я покорил горы Эребус и Террор.
— Эти две последние — вулканы, — заметил я, пытаясь показать, что кое-что знаю о Южном полюсе. — Названы в честь британских кораблей, да?
Мистер Перри кивнул.
— Их назвал в тысяча восемьсот сорок первом году Джеймс Кларк Росс — его считают первооткрывателем Антарктиды, хотя его нога не ступала на континент. Корабль ВМС Великобритании «Эребус» был его флагманом, а кораблем «Террор» командовал его заместитель, некий Фрэнсис Крозье.
Я все записал, не зная, пригодится ли мне это в предполагаемой книге о гигантских мутантах, пингвинах-убийцах, напавших на хижину Шеклтона.
— Несколько лет спустя Крозье был заместителем у сэра Джона Франклина, когда в северных ледяных полях были потеряны и «Эребус», и «Террор», — почти рассеянно прибавил мистер Перри, словно заканчивал мысль. — То есть британские ледоколы, — с улыбкой уточнил он. — Не вулканы. Те на своих местах.
— Они утонули? — Я поднял голову от блокнота. — Два судна, в честь которых были названы вулканы, «Эребус» и «Террор»… Они затонули несколько лет спустя?
— Дело обстоит гораздо хуже, Дэн. Они исчезли. Сэр Джон Франклин, Фрэнсис Мойра Крозье и еще сто двадцать семь человек. Они пытались пройти Северо-Западным проходом, и к северу от Канады два судна и все люди просто… исчезли. На необитаемых островах нашли человеческие кости, но до сего дня не обнаружили никаких следов ни кораблей, ни большинства людей.
Я лихорадочно писал. Северный полюс и экспедиции к нему меня не интересовали, но больше ста человек и два судна просто… исчезли без следа? Я спросил полное имя капитана Крозье, и мистер Перри произнес его по слогам, словно ребенку.
— В любом случае, — заключил мистер Перри, — поскольку адмирал Бэрд не хотел видеть меня рядом с собой — полагаю, я напоминал ему о почти преступной небрежности, когда он едва не отравил себя газом в своей разрекламированной «Передовой базе» и вынудил других людей рисковать жизнью для его спасения — в мою следующую и последнюю антарктическую зиму, то приказал мне в одиночестве «наблюдать за пингвинами» в хижине Шеклтона на мысе Ройдс. С марта по октябрь тридцать пятого.
— Наблюдать за пингвинами, которые уже ушли, — сказал я.
— Да. — Усмехнувшись, мистер Перри скрестил руки на груди, и я снова поразился, какие сильные у него предплечья. На них были заметны несколько шрамов. Старых шрамов. — Но осенью, прежде чем стало совсем холодно, я каждый день вдыхал невыносимую вонь помета из колонии пингвинов.
— Наверное, это выглядело как настоящее наказание, — повторил я, с ужасом представляя подобную изоляцию и чувствуя настоящий гнев из-за мелочности адмирала Бэрда. — Я имею в виду не помет. Чувство, что вы в одиночном заключении.
В ответ Перри лишь улыбнулся.
— А мне нравилось, — сказал он. — Те зимние месяцы в хижине Шеклтона были одними из лучших дней в моей жизни. Конечно, одиноко и холодно… временами очень холодно, поскольку хижина на мысе Ройдс не была предназначена для обогрева всего одного человека, и ветер каждый день находил дорогу через тысячи щелей и трещин… но чудесно. С помощью брезента и старых ящиков Шеклтона я соорудил у двери маленькое убежище, где мог поддерживать тепло, хотя иногда по утрам мех росомахи вокруг отверстия в моем спальном мешке покрывался инеем. Но само ощущение… просто чудесное. Необыкновенное.
— Той зимой вы покоряли горы? — спросил я и тут же сообразил, что вопрос глупый. Кто полезет на горы в полной темноте и при температуре минус шестьдесят или минус семьдесят?
Удивительно, но Перри снова кивнул.
— Люди Шеклтона взбирались на гору Эребус — по крайней мере, на край вулканического кратера — в тысяча девятьсот восьмом, — сказал он. — Я поднимался на вершину трижды, разными маршрутами. Один раз ночью. Да, считается, что первое зимнее восхождение на Эребус совершил британский альпинист Роджер Майер всего шесть лет назад, в тысяча девятьсот восемьдесят шестом, но зимой тридцать пятого я дважды поднимался на вершину вулкана. Не думаю, что это есть хотя бы в одном справочнике. Наверное, я не рассказал об этом никому, кто мог бы это записать.
Он умолк, и я тоже молчал, снова задавая себе вопрос, не разыгрывает ли меня этот чудесный старик. Затем он встал, взял старый ледоруб с деревянной ручкой и сказал:
— Всего несколько месяцев назад… минувшим январем… арматурщик со станции Мак-Мердо, парень по имени Чарльз Блэкмер, совершил одиночное восхождение на гору Эребус за семнадцать часов. Об этом писали разные альпинистские журналы, поскольку он установил официальный рекорд. Улучшил старый на много часов.
— А вы отмечали время подъема на гору пятьюдесятью шестью годами раньше? — спросил я.
Мистер Перри улыбнулся.
— Тринадцать часов и десять минут. Правда, это было уже не первое восхождение. — Он рассмеялся и покачал головой. — Но вам это ничем не поможет, Дэн. Что вы хотите знать об исследовании Южного полюса?
Я вздохнул, понимая, что совсем не подготовился к интервью. (И в определенной степени к разговору вообще.)
— А что вы можете мне рассказать? — спросил я. — То, что нельзя найти в книгах.
Перри потер подбородок. Послышался шорох седой щетины.
— Понимаете, — тихо сказал он, — когда смотришь на звезды у горизонта… особенно в сильный холод… они как будто дрожат… прыгают влево, затем вправо… и одновременно колеблются вверх-вниз. Думаю, это как-то связано с массами очень холодного воздуха над землей и замерзшим морем, которые действуют как подвижные линзы…
Я лихорадочно записывал.
Мистер Перри усмехнулся.
— Неужели эта банальность действительно поможет написать роман?
— Заранее неизвестно, — ответил я, продолжая писать.
Как выяснилось, прыгающие у горизонта звезды появились в предложении, занимавшем конец первой и начало второй страницы моего романа «Террор», который вышел шестнадцать лет спустя и был посвящен неудачной попытке сэра Джона Франклина пройти Северо-Западным проходом, а вовсе не Антарктике.
Но мистер Перри умер от рака задолго до того, как был опубликован «Террор».
Впоследствии я выяснил, что мистер Перри участвовал в нескольких знаменитых восхождениях, а также в экспедициях на Аляску, в Южную Америку и восхождениях на К2,[4] а не только в трехгодичной экспедиции к Южному полюсу, которую мы обсуждали в тот летний день 1991 года. Наше «интервью» — по большей части милый разговор о путешествиях, храбрости, дружбе, жизни, смерти и судьбе — длилось несколько часов. И я так и не задал самого главного вопроса: вопроса о том, что он пережил в Гималаях в 1925 году.
Могу сказать, что к концу нашего разговора мистер Перри устал. Дыхание у него стало хриплым.
Увидев, что я это заметил, он сказал:
— Зимой мне удалили часть легкого. Рак. Второе, вероятно, тоже поражено, но метастазы распространились везде, так что добьют меня не легкие.
— Мне жаль, — произнес я, остро чувствуя неадекватность этих слов.
Мистер Перри пожал плечами.
— Если я доживу до девяноста, Дэн, то выиграю не одно пари. Больше, чем вы можете себе представить. — Он усмехнулся. — Но самое любопытное, что у меня рак легких, а я никогда не курил. Никогда. Ни разу в жизни.
