Евгений Сартинов - Последняя империя. Книга вторая
– Что-нибудь не так, офицер? – спросил Мирошкин, заученно скалясь в профессиональной, дипломатической улыбке.
– Вы Юри Мирошки? – спросил молодой чиновник, по западному глотая окончания имен.
– Да.
– С какой целью вы прибыли в Нидерландское королевство?
– Я следую транзитом в Брюссель, по приглашению руководства блока НАТО.
Мирошкин достал нужные документы, оба голландца внимательно их изучили, потом переглянулись, старший куда-то ушел, второй сказал:
– Один момент, – и отложив документы Юрия в сторону занялся проверкой документов какого-то азиата, не то корейца, не то японца.
"Любитель пива" вернулся минут через десять, и не один, а с двумя рослыми полицейскими.
– Юри Мирошкин? – спросил он строго, беря в руки паспорт полковника.
– Да, это я.
– Вы объявляетесь задержанным по ордеру международного трибунала в Гааге как военный преступник. У вас есть право на адвокатскую защиту, у вас есть право на один звонок.
Юрий был ошеломлен.
– Какое вы имеете право! – вскипел он. – Какой еще к чертям ордер!? У меня дипломатический паспорт!
– Это не имеет значение. Правительство Голландии не признает вашего статуса дипломата. Следуйте за нами.
Побагровевшего от злости Мирошкина провели в комнату пограничного осмотра, тщательно обыскали и отобрали деньги, документы и все самое ценное – часы, золотую цепочку, перстень, а так же ликвидировали ремень и шнурки. На все протесты и угрозы русского полковника голландцы реагировали с флегматичной безразличностью, так что через полчаса Юрий плюнул, и напоследок по-русски "причесав" своих тюремщиков умолк, надеясь только на одно – телефонный звонок в посольство.
Человеку, поднявшему посла России с постели в три часа ночи, трудно рассчитывать на доброту и ласку. Митин, так звали главного российского дипломата в Нидерландском королевстве, был настроен соответственным образом.
– Ну, так что у вас тут случилось, полковник? – буркнул он, покрасневшими от недосыпа глазами рассматривая нарушителя своего спокойствия. Мирошкин как можно более подробно рассказал обо всей странной ситуации, Митин кивнул и вышел, сказав только одно.
– Хорошо, сейчас разберемся.
Но вернулся посол только через полтора часа. Следов сна на его лице уже не было заметно, зато отчетливо просматривалось явная злость напополам с растерянностью.
– Плохи твои дела, полковник. Ты знал что по твою душу в свое время выписали ордер на арест?
– Да, но это когда было?! Да и вообще, что это за глупость! Это уже пятая моя поездка на Запад.
– Странно что она не тринадцатая. Я пробовал все, и протестовал, и угрожал, просил отпустить тебя под залог – бесполезно. Уперлись как бараны!
– Что же теперь делать? – растерялся Мирошкин. До этого он воспринимал все происходящее как дурной сон, временное недоразумение, но лишь теперь до него начал доходить весь ужас своего положения.
– Прийдется, брат, немного посидеть в тюряге. Это, правда, не наши тюрьмы, тут все гораздо более цивилизованно. Но...
– И долго?
Митин пожал плечами.
– Пока не включится большая дипломатия из Москвы. Так что потерпи, брат.
* * *
На следующий день газеты и телевидение взахлеб вещали о деле Мирошкина. "Русский офицер арестован за прошлые военные преступления. – писала английская "Гардиан". – Голландское правосудие предъявляет русскому полковнику обвинение в убийстве четырех чеченских женщин. Невинные мирные жители погибли восемь лет назад от рук Юрия Мирошкина".
Кадры любительской съемки зафиксировавшие выстрел Юрия из подствольника и последующий взрыв КАМАЗа крутили по всем каналам. Правда куда-то исчезли кадры обстрела боевиками блокпоста, тем более смерть Зинченко. Показывали только сам выстрел и потом крупно лицо Юрия склонившегося над телом друга.
Следствие длилось всего две недели, сам суд – три дня. Первый раз войдя в зал заседаний Юрий сразу почувствовал как от этих затянутых в черные мантии людей веет холодом высокомерия и непонятной ему ненавистью. Он понял все из выступления прокурора, итальянки Андре Конте, пожилой женщины с лицом, на котором напрочь отсутствовали какие либо эмоции.
– Мы не можем терпеть пока на нашей прекрасной земле существуют хоть какие-то нарушения прав человека. Этот же человек нарушил самое важное право человека, право на его жизнь. В лице этого жалкого полковника мы судим не только его, но и все это громадное, варварское государство. Государство, где раздавлены все права человека, где отсутствует сама свобода.
Все попытки адвокатов доказать, что Юрий стрелял сторону КАМАЗа в состоянии аффекта и неприцельно ни к чему не привели. Благодаря усилиям российских спецслужб была найдена и показана по телевидению вся запись инцидента на пропускном пункте "Кавказ". Несколько подкупленных журналистов опубликовали действительную версию всего происшедшего. Потихоньку общественное мнение начало склоняться в сторону Мирошкина. Но несмотря на все усилия дипломатов и адвокатов международный трибунал в Гааге приговорил Юрия Мирошкина к пожизненному заключению. Та же самая прокурорша в интервью одной из телекомпаний откровенно призналась в том, что в этом случае она искренно сожалеет, что в Европе отменили смертную казнь.
– А жаль, это было бы хорошим уроком всем этим русским варварам.
* * *
Узнав о решении суда Сизов пришел в ярость. Его личный секретарь Фартусов еще ни когда не видел Диктатора в таком состоянии. Получив все указания он вышел в приемную и немедленно позвонил Соломину.
– Виктор Андреевич, срочно зайдите к Владимиру Александровичу.
Через три минуты Премьер вошел в приемную Сизова, кивнул головой Фартусову и хотел пройти дальше, но секретарь преградил ему дорогу.
– Виктор Андреевич, это я вас вызвал. Шеф не в себе, он разбил две хрустальных пепельницы и сломал стул.
– Чего это он? – удивился Соломин.
– Это из-за Мирошкина.
– А-а, понятно.
– Кроме того он велел разорвать все отношения с Голландией, арестовать имущество Нидерландов в России, а так же задержать всех подданных королевства как заложников. Кроме того он велел готовить эскадру Балтийского флота к походу в Северное море.
У Соломина вытянулось лицо.
– Ну, это он уже через чур! – пробормотал он.
Несколько секунд Премьер раздумывал.
– Где сейчас Сазонтьев?
– На Арбате, в Генштабе.
– Вызови его сюда, пусть принесет побольше водки и придумает какой-нибудь повод ее выжрать.
– Хорошо. Да, он велел вызвать к себе Мохнача, Ждана и Анисина. Потом Володина.
– Эти трое обойдутся, а Володина ушли куда-нибудь к ядреной фене, чтобы не нашли его дня три!
Кабинет Диктатора был пуст и премьер прошел дальше, неодобрительно осмотрев по ходу разбитый в щепки стул и лежащие у стены осколки хрусталя. Виктор нашел Сизова в комнате отдыха, тот лежал на диване, расстегнув китель и сорвав с шеи галстук. Лицо Владимира пылало как после бани, знаменитая прическа была растрепанна.
– К тебе можно? – спросил Соломин.
– А, это ты, заходи.
Премьер с кряхтением втиснул в кресло свою квадратную от полноты фигуру и спросил.
– Ты на крестины-то ко мне завтра прийдешь?
– Ну я же обещал, значит прийду.
Две недели назад у Соломина родилась внучка, и Сизов пообещал быть ей крестным.
– Это хорошо. А проект бюджета смотрел?
– Нет еще, что там у тебя?
– Как обычно, расходы больше чем доходы.
Еще минут пять разговор вяло перепрыгивал с одной темы на другую, пока в дверях комнаты не показалась громадная фигура Главковерха. Сазонтьев выглядел несколько странно, трезвый, но какой-то загадочный, правую руку держал за спиной. Не соизволив поздороваться он прошел вперед и водрузил на небольшой журнальный столик литровую бутылку водки.
– Гуляем, курсанты, – сказал он. – Хозяин, тащи огурцы.
– Это по какому еще случаю у тебя банкет, – нахмурился Сизов. – Да еще с утра пораньше?
– На, читай, ты так долго этого добивался, – и Сашка бросил перед своим непосредственным начальником красные корочки.
– Да неужели! Никак наш маршал все-таки кончил академию, – добродушно засмеялся Соломин.
– Ну, молодец, – сказал Сизов, наконец оживляясь. Он даже сел на диване и с интересом изучил весь документ. – А что ж вот так вот? – Владимир показал рукой на бутылку. – Поехали в ресторан, хоть в "Прагу", что ли, посидим, отметим.
– А что, по курсантски уже за падло? Водку в "бескозырке" уже брезгуем потреблять. Заелся, господин диктатор!
В комнате отдыха появился Фартусов отягощенный подносом со всякой снедью из кремлевского буфета: бутербродами с икрой, колбасами и ветчиной, любимыми Сазонтьевым солеными огурцами и двумя бутылями "Боржоми" для Премьера. Через полчаса Фартусова послали за еще одной бутылкой водки, но секретарь, помня пословицу, предусмотрительно принес две. Разрешил себе принять на грудь и давно уже не потреблявший из-за больной печени Соломин. Когда через два часа Фартусов осторожно заглянул в кабинет, гулянка была в самом разгаре. Соломин сидел уже в одной майке, два же его собутыльника так же скинули кители и расстегнули рубахи до самого пупка.
![Леонид Леонов - Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. [1944-1945]](/uploads/posts/books/275812/275812.jpg)
