Михаил Март - Лифт в преисподнюю
Мажордом, заставший Катрин в оранжерее, где она поливала свои экзотические цветы, возвестил о прибытии господина Чарова. Катя уронила глиняный кувшин, взглянув на черепки, хихикнула и выбежала из оранжерей. Учитывая черное шелковое траурное платье, все это выглядело достаточно странно.
Она бросилась на шею Чарову, как ребенок к папочке, подарившему долгожданный подарок на рождество. Из ее глаз потекли слезы. И трудно сказать с определенностью, что они выражали. То ли горе, то ли радость и восторг, а может, и все вместе.
— Ты так быстро приехал! Ты чудо! Для меня каждая минута кажется вечностью. Ты мой спаситель.
— Не преувеличивай моих заслуг. Я тоже по тебе соскучился и собирался приехать. Так что документы были уже готовы, мне оставалось только поменять билеты.
Они устроились в тяжелых креслах под тенистой пальмой, где стоял сервировочный столик с напитками и ведерко с кусочками полурастаявшего льда.
— Как это произошло, Катя?
По лицу женщины скользнула печаль, румянец сменила бледность.
— Не знаю. Никто ничего с уверенностью сказать не может. Одно ясно, Пьер мчался по серпантину на недозволенной скорости. Его «феррари» соскользнул в пропасть, машина превратилась в груду железа и сгорела. Пьера и его приятеля выкинуло, автомобиль был с открытым верхом, но это их не спасло. Обоих мужчин изуродовало до неузнаваемости. Хоронить Пьера придется в закрытом гробу.
— Кто же его опознал?
— Я не поехала. Ездил наш адвокат Борис. Он узнал вещи Пьера, часы, а главное, татуировку на правой стороне груди.
— И этого достаточно?
— Я думаю, что да. Полиции этого достаточно. Есть свидетели. Портье отеля «Ривьера» принял ключи от апартаментов у Пьера и видел его приятеля. Пьер ему сказал, что они едут дня на два в Монако. Швейцар так же подтвердил, будто видел, как Пьер и его друг сели в машину и поехали в сторону приморского шоссе. Мой брат часто останавливался в этом отеле, его там очень хорошо знали и ни с кем спутать не могли. Все сходится. А почему у тебя возникли какие-то сомнения? Или мне показалось?
— Свойственная русским подозрительность. У нас начинают расследование с сомнений. Они ни во что не верят, пока не получат на руки проверенные доказательства того или другого варианта. Только после этого назовут его фактом… Я скорблю вместе с тобой о безвременной утрате.
— Извини, Гена, может быть, я покажусь тебе слишком циничной и жесткой, но не думай будто я убита горем. Пьер был бесполезным человеком. Его интересовали только мальчики, на которых он тратил наше состояние. Ему удалось дожить до пятидесяти лет и ничего не достичь. Мой отец, человек большого ума, провидец, никогда не возлагал надежд на Пьера. Он всегда рассчитывал на будущего зятя. То есть на моего мужа, человека сильного и умного, такого, как ты, способного множить капитал, а не разорять родное гнездо. А последние годы, после смерти мамы, Пьер окончательно вышел из-под контроля. Он стал неуправляемым. Дважды мне приходилось выкупать его у правосудия, платя за него залог.
— Ты хочешь сказать, что Пьер был связан с преступниками?
— Нет. Сопливые мальчишки сделали из него наркомана. Я думаю, что от СПИДа он тоже не уберегся. В любом случае, Пьер был обречен.
— Печально. Я понимаю тебя, но все же тяжело терять родных и близких людей. Сначала сестра, потом брат…
— Моя сестра освободилась от мучений. Ее не радовал белый свет. Нет ничего хуже, чем быть никому не нужной. Зрелая женщина, лишенная любви и близости с мужчиной, живущая с душевной и физической болью без права на надежду. Непосильная пытка. Она умерла с улыбкой на лице. После ее смерти профессор из клиники и рассказал страшную историю. Вскрытие установило, что смерть Люси произошла не по причине инфаркта. Инфаркт имел место, но он был вызван искусственным путем, под воздействием определенного лекарства. По мнению профессора, речь могла идти об умышленном убийстве.
— И он не заявил в полицию? — удивился Чаров.
— Он пришел ко мне за советом. По его мнению, речь не могла идти о насильственной смерти. К тому не было никаких причин. Речь шла о сговоре между моей сестрой и кем-то из медперсонала. Добровольное умерщвление. И если бы профессор заявил об этом, репутация его клиники резко пошатнулась бы. В таких случаях скандала не избежать. Это крах! Мы решили не придавать случившееся огласке. Даже если кто-то из-за сочувствия или за деньги сделал сестре инъекцию, я не считаю этого человека преступником.
— Двойная сделка.
— Я не хочу больше говорить на эту тему. В моей жизни своих проблем хватает. А что касается близких и причин, по которым они погибли, этим пусть занимаются страховые компании. Это те немногие, кого может заинтересовать истина. Никто не хочет терять деньги, пусть даже не очень большие.
— Кто же получит страховку?
— Догадайся с трех раз.
— Извини, не подумал.
— Удивительно. Обычно ты мои мысли ловишь на лету. Может, угадаешь, о чем я думала все последнее время?
Катрин встала, налила в бокалы красное вино и один из них подала дорогому гостю.
Геннадий сделал глоток и взглянул на хозяйку. У него невольно перед глазами всплыл образ Ники. Небо и земля! После Ники на Катю смотреть без слез невозможно. Молодость, нежность, красота, безрассудство и очарование против эгоизма, гордыни, жестокости и умирающих страстей. Тут даже и думать не о чем. Но Чаров отлично знал, какие сюрпризы жизнь может подбрасывать наивным и безмозглым смертным, вечно тянущим руки к свету. Нашли для себя утешение в нескольких банальных словах: вера, надежда, любовь, Бог, счастье, благодать! Тем и жив человек, что видя, как судьба копает ему могилу, еще способен верить в мифы.
— Может, я и не ошибусь, если отвечу на твой вопрос, Катя. Но лучше, если я этого не сделаю.
Она рассмеялась. Причем звонко, заразительно, словно девчонка.
— Я так и знала. Из нас двоих мужчиной должна оставаться я. Что ж, я готова и к этой роли. Ты не оставляешь мне выбора.
Она допила вино, налила себе еще бокал и выпила его залпом, после чего перебросила опустевший хрусталь через плечо.
— Не соблаговолите ли, сударь, стать моим мужем? Я уже взрослая самостоятельная девушка и вполне созрела для того, чтобы стать примерной женой и сделать все от меня зависящее для создания крепкой, сильной семьи с далеко идущими планами и мощными корнями. Что скажешь? Либо «да», либо вставай и уходи.
— Ты же не терпишь противоречий и отказов, Катя. Вряд ли ты решилась бы на такой опрометчивый поступок, если бы ожидала услышать не то, что хотела. Отвечаю. Лучшего предложения я не слышал за всю свою жизнь. Готов обсудить его сейчас же.
Катрин гордо вскинула голову.
— Я хочу возродить род великих русских мужей на земле Франции…
— Не надо пафоса, Катя. Ты Ростопчина по матери, а я, с твоего позволения, по отцу. Сейчас исторический музей готовит генеалогическое древо моего рода. Подробности я изложу, когда все будет сделано. Работа велась в течение трех лет. Меня интересовали только документы, имеющие неопровержимую подлинность.
Катрин упала в кресло и сидела, глядя на возлюбленного с открытым ртом, не находя слов от пережитого шока.
— Год назад, когда нас с тобой познакомил капитан Малыгин, ты даже не поинтересовалась, какого черта старик приволок к тебе в дом русского мужика, которому он четверть века назад помог выпутаться из неприятностей. Теперь я тебе могу об этом сказать. Собирая историю своих предков буквально по крупицам, я выяснил, что в России Ростопчиных уже не осталось. Кроме меня, разумеется. Но одна ветвь уходила во Францию и хорошо прослеживалась. Мне не составило труда собрать справки и узнать ваши координаты. Потом, когда у меня уже не оставалось сомнений в подлинности родства, я приехал сюда, нашел «Андреевский клуб» и напомнил о себе и своей истории. Меня признали. Я осторожно намекнул капитану о потомках Ростопчиных. Он сказал, что вхож в ваш дом и что там чтят русские традиции. Я попросил его познакомить меня с потомками легендарного графа. Так я очутился в твоем доме. Когда наши взгляды пересеклись, думаю, тебе было плевать, кто и зачем меня привел. И я забыл цель своего визита. С этой минуты началась совсем другая история.
— Ты негодяй! — вспыхнула Катерина, вскочила с кресла и начала колотить возлюбленного своими маленькими кулачками, но быстро выдохлась. — Негодяй! Как ты мог столько времени скрывать от меня правду!
— Успокойся! Я сам хотел того же, о чем ты мне сейчас сказала. Я мечтал о возрождении рода Ростопчиных, но считал, что его невозможно восстановить насильственным путем. Только любовь способна сотворить чудо. Сейчас ты мне доказала, что чудеса случаются наяву. Я ждал, а не скрывал. Ждал твоего первого шага. Ты полюбила человека, ничего о нем не зная, ты готова ради него идти до конца, и теперь я с полным правом могу тебе сказать, что ты не ошиблась в своем выборе. Я не хотел пользоваться положением и играть на твоих слабостях или пристрастиях. Мы пришли к финишу на равных. Я свой выбор давно сделал, но не мог и не хотел навязываться в женихи и наследники. Теперь, когда ты раскрылась предо мной и лишила себя всякой защиты, я выполнил свой долг и сказал тебе правду.
