Антон Леонтьев - Обратная сторона смерти
– Но зачем, Татьяна Валерьевна, вы такую гадость в холодильник положили? Так ведь можно и инфаркт заработать!
Швырнув палец обратно в коробку и быстро закрыв ее, писательница поставила ее в холодильник и пояснила:
– В моем новом романе героиня обнаруживает в холодильнике коробочку с человеческими органами и отрубленным пальцем. Не зная точно, как будет реагировать девушка на такую жуткую находку, я решила провести следственный эксперимент. С вами, Алла. Извините, что использовала вас в качестве подопытного кролика!
Она улыбнулась, а секретарша накуксилась.
– Но ведь это ужасная шутка, Татьяна Валерьевна. Конечно, понимаю, что вам нужны правдоподобные впечатления, но поставьте себя на мое место. Я ведь решила, что это человеческие потроха! И что вас убили!
– Как видите, пока еще жива! – усмехнулась Журавская, прислоняясь к холодильнику спиной. – За причиненный моральный ущерб я, конечно, выдам вам компенсацию – вторую месячную зарплату.
Аллочка сразу повеселела. У Татьяны сразу сложилось впечатление, что сия меркантильная особа готова находить человеческие потроха в холодильнике каждые пять минут, лишь бы за это начисляли бонус.
– Ну и как, реакция вас удовлетворила? – спросила девушка с любопытством. – А вы пишете героиню с меня?
Детективщица качнула головой:
– Алла, вы же в курсе – никаких подробностей до той поры, пока роман не будет готов полностью. А в данный момент он готов лишь частично. Поэтому никаких вопросов. И кстати, с учетом перенесенного вами только что шока, а также того, что я дописываю роман и мне нужна полнейшая концентрация, можете взять сегодня выходной.
Аллочка принялась тараторить, что ей нужно еще ответить на письма поклонников писательницы, внести изменения на ее сайте, созвониться с издательством, но Татьяна ее остановила:
– Вот и отлично. Но ведь вы можете сделать это и у себя дома, не так ли? А мне требуются тишина и покой, я работаю над финалом.
Она вышла с кухни, заперлась в ванной комнате и пустила воду. Тщательно смыв с рук кровь, Татьяна еще долго терла их мылом, ощущая, как из глаз катятся слезы. Чего бы она только не отдала для того, дабы все происходящее оказалось дурным сном или скверным романом! Но это была реальность, ужасная реальность, и в центре ее находилась она сама.
Быстро приняв душ, Татьяна подошла к ящичку с медикаментами и вынула запрятанную за бутылочками и упаковками коробочку. Вынула оттуда две розовые таблетки, подумав, вытряхнула и третью, положила на язык и запила их водой из-под крана.
Так-то лучше. Ей нужна полная концентрация, больше засыпать нельзя. Потому что она намеревалась сделать то, чего требовал маньяк, – разгадать его литературную шараду и дать правильный ответ.
Завернувшись в халат, Журавская вышла из ванной. Голода она не чувствовала, да и вообще есть не хотелось – с учетом того, что в холодильнике стояла пластиковая коробка с человеческими потрохами и отрезанным пальцем. Потом нужно будет передать «презенты» полиции, но только после того, как жертва будет спасена. Подключать правоохранительные органы на данном этапе означало бы убить невиновного.
Татьяна вошла в кабинет – и остолбенела. Секретарша, которая должна была уже удалиться восвояси, сидела на диване и поджав по себя ноги, жадно читала присланный маньяком рассказ «Ведьмино болото».
– Что вы себе позволяете, Алла! – воскликнула грозно писательница, и девушка, вздрогнув, выронила из рук листы.
А потом, слезая с дивана, стала извиняться. Мол, зашла в кабинет, желая попрощаться (ага, зная, что начальница в ванной!), увидела на диване рукопись, случайно (ну да, охотно верим, случайно!), прочитала первый абзац, затем второй, наконец третий…
– Очень необычный текст, Татьяна Валерьевна! – заметила она. – К тому же, кажется, начало двадцатого века – не ваша эпоха. И жанр не ваш – какой-то «Лунный камень», перемешанный с «Собакой Баскервилей» и «Бедной Лизой». Вряд ли Михаилу Львовичу такое придется по душе…
Прекрасно помня, что ее секретарша шпион издательства, Журавская ледяным тоном отрезала:
– Алла, если не хотите, чтобы ваш выходной перешел в бессрочный отпуск, то советую вам воздержаться от советов. Потому что я сама могу принять решение, что писать, а что нет. И к какой эпохе обратиться, в каком жанре работать.
Больше всего Татьяна боялась одного – как бы тот факт, что адресованный ей отрывок прочел еще кто-то, не вызвал неадекватную реакцию со стороны Марка, который, не исключено, наблюдал сейчас за происходящим в кабинете.
Аллочка засуетилась, кажется, даже шмыгнула носом. Понимая, что перегнула палку и была с ней излишне строга, Татьяна пояснила:
– Это не мой новый роман, а произведение, которое мне дали на рецензию.
Секретарша осторожно заметила:
– Просто я обратила внимание, что автор копирует ваш стиль… Хотя ведь вы – образец для подражания целого поколения детективщиков, Татьяна Валерьевна! Но сюжет, конечно, слабенький, несуразный, этому горе-литератору до вас далеко, как от Луны до Плутона.
Если Марк их слышал, то наверняка не пришел в восторг от подобного читательского мнения, высказанного, как поняла Журавская, в такой форме, чтобы польстить знаменитой писательнице.
– Гм, не буду говорить вам, кто автор, Алла. Скажу лишь, что это жена, правда, перешедшая недавно в статус бывшей, человека очень и очень влиятельного. И далеко не самого последнего в политической иерархии нашей с вами страны, скорее даже наоборот. Вы видите его по телевизору каждый день. И издательство уже приняло решение печатать этот опус, попросив меня, однако, предварительно подсказать, как можно подправить стиль и сюжет… Так что не следует делать скоропалительные выводы!Аллочка смутилась окончательно и, собрав свои вещи, выкатилась из квартиры, оставив Татьяну в одиночестве.
Точнее, в компании с «Ведьминым болотом».
Услышав хлопок двери и затем проверив, что та заперта, а в квартиру никто не проник, писательница, заложница маньяка, уселась на диван и, взяв в руки рукопись, стала размышлять.
Итак, Аллочка была рядовым – в положительном смысле слова – читателем, поэтому ее мнению можно было доверять. В «Ведьмином болоте» можно было найти намеки на многие произведения. Одно убийство старухи-процентщицы чего стоит! Но ведь студента-мизантропа в отрывке не было, только курсистка Женя…
Само Ведьмино болото – это отечественная версия Гримпенской трясины из «Собаки Баскервилей». Имеется и подозрительный натуралист – алхимик Изыдин. Натуралист Стэплтон был злодеем в повести Конан Дойля. Но Изыдин в повести Марка Шатыйло выглядит хотя и несколько бестолковым, но отнюдь не кровожадным персонажем. И уж точно не убийцей.
И вообще, что значит «Кто убийца?». Вопрос некорректный и явно из разряда ловушек. Потому что в романе несколько убийц. Имя которого из них хотел получить от нее Марк?
Может, написать имя, «Баранов», и все? Он-то, без сомнения, убийца. И, не исключено, убил бы и Женю, но та наверняка спасется, потому что каноны жанра не позволяют, чтобы злодей восторжествовал и укокошил главную героиню.
Или надо назвать Усачева? Тоже ведь явный убийца. Хотя… Пусть управляющий и был исполнителем, но идейным-то вдохновителем преступления была старая дева Екатерина Филипповна Рыбоедова. Кстати, о том, что тетка могла убивать самолично, свидетельствует эпизод с пудингом, в который она вылила содержимое бутылочки, не подозревая, что яд в ней подменен Женей на воду. И сестра генерала была готова отправить на тот свет родственников, стоявших между ней и миллионом с замком в Ницце.
Но это все слишком очевидно, чересчур выпукло. Марк, в чем Татьяна была уверена, ожидает увидеть в ее ответе другое имя. Но чье? О каком таком ином убийстве идет речь? Неужели она что-то проморгала?
Писательница принялась лихорадочно просматривать рукопись. И вдруг ей померещилось, что буквы начинают… расплываться, светлеть. Но нет, не померещилось! Именно это и происходило!
Татьяна с ужасом наблюдала за тем, как слова с каждой секундой бледнеют и исчезают, делая листы девственно-белыми. Колдовство, да и только!
Хотя, конечно, никакое не колдовство. Просто особые чернила, которые под воздействием кислорода разлагаются и исчезают! О таком Татьяна где-то слышала или читала и даже, кажется, специально записала этот факт, решив, что он может пригодиться для одного из ее следующих романов.
Выходит, что Марк опередил ее.
Сложив стопку чистых листов – все, что осталось от «Ведьминого болота», Татьяна стала перебирать в памяти имена персонажей опуса маньяка.
Если не Баранов, Усачев и старая дева Екатерина Филипповна, то тогда кто? Стоп. Так можно было поставить вопрос, когда бы она поняла, о каком замаскированном убийстве идет речь.
Кажется, умерла мать Жени – но от чахотки. И ее бабушка – от удара. Их что, отравили? Кто? Отец Жени? Тетушка, сама ставшая позднее жертвой преступления? Или, может быть, Женя, бывшая еще ребенком?
