Михаил Зайцев - Час ворона
– Темочка, я не виновата, – рыдала Ангелина Петровна. – Он обманом меня взял, вот тебе крест!
Она была права. Я взял ее обманом. Это правда, хотя она об этом может только догадываться. И ничего удивительного нету в том, что Ангелина Петровна поспешила от меня отречься. Я – любовник, он – муж, а таинство брака священно.
– Да, если бы это блядство было в первый раз! – взревел обманутый муж. – Если бы! Сколько раз я тебя прощал? Говори, сука!!!
– Три! Три раза, Темочка! Я не виноватая! Тебя дома месяцами не бывает, я... – Ангелина Петровна попробовала перейти в наступление, однако Артема Олеговича взбесила незначительная ошибка в арифметических подсчетах.
– Три раза?! – Артем Олегович соскочил со стула и пнул жену ногой в бок. У Ангелины Петровны от удара перехватило дыхание. – А про еврея-скрипача прошлогоднего чего же забыла, сучара?! Как я ему в прошлом году после концерта в филармонии пальцы ломал, не помнишь? И куда тебе, блядище, заставил смычок от евонной скрипки засунуть тоже забыла? Заросла рана и зачесалась, да? Так, да?! Отвечай, сучара!
Не дождавшись ответа, Артем Олегович продолжил бичевать жену словами и пинать ногами.
– Спонсорством она, видите ли, хотела заниматься! Скучно ей, видите ли, дома одной сидеть, тянет, проблядь, на культурненьких за мои деньги! Этот волосатый с голой жопой, поди ж ты, тоже гитараст какой-нибудь или пиананист?!
Трагедия стремительно перерастала в фарс. Но мне от этого было ничуть не легче. Ангелина Петровна достала мужа своими изменами, и он жаждет омыть рога кровью. Лысый скорее всего существует подле Артема Олеговича в качестве телохранителя, личного шофера и компенсатора физической немощи хозяина. Лысый за спиной громко сопит. Киллеру-дебютанту очень не хочется дебютировать, но он знает – стрелять придется, иначе лишишься хлебного места. Небось сейчас корит себя Лысый за то, что дал слабину и не пальнул сразу, войдя в ванную, переживает.
– Подведи его ближе! – заорал Артем Олегович Лысому. – Чтоб кровища на эту блядюгу полилась! Дай сюда пистолет! Я сам его расстреляю!.. Или нет!!! Я эту курву заставлю расстрелять своего любовничка!
– Не... – попыталась протестовать Ангелина Петровна. Удар ногой в живот заставил ее замолчать, лишил возможности и дышать, и кричать.
– Заставлю! – демонически выкатил глаза Артем Олегович. – В руки пистолет вложу, и ты у меня нажмешь курок, курва!
Артем Олегович коршуном упал на лежащую подле его ног супругу, оседлал ее, будто собирался насиловать, одной рукой схватил за горло, другую руку вытянул вверх, растопырив пальцы.
– Дай сюда пистолет! – кричал Артем Олегович, в нетерпении сжимая и разжимая пальцы поднятой руки. – Скорее дай мне пистолет!
Лысый шумно с облегчением вздохнул, вцепился ручищей в мои мокрые волосы, подтолкнул к семейной паре на полу. И дались им всем мои волосы! Омоновец едва не снял скальп, теперь вот этот лысый громила намотал седые пряди на ладонь и лишил голову всякой возможность пошевелиться. Черт! Как жаль, что я не успел обрить череп. А ведь собирался! Обидно, блин!
А если бы я успел побрить голову? Что бы было? Лысый схватил бы меня, своего безволосого собрата, за шею. Сжал шею пальцами-тисками, и было бы значительно хуже. Верно подмечено: «Что имеем, не храним, потерявши, плачем».
Голова зафиксирована стараниями Лысого в одной точке пространства, но на то и дана человеку шея, чтобы вертеться. Головой пошевелить не могу, зато могу изменить положение тела относительно головы.
Плотнее сжав мои длинные седые волосы в кулаке, Лысый протянул руку с пистолетом навстречу просящим пальцам Артема Олеговича. Лысый – идиот. Подает оружие Артему Олеговичу стволом вперед. Даже я, человек по части огнестрельного оружия малограмотный, знаю, что так пистолет подавать нельзя. В ковбойских фильмах «кольт» всегда отдают шерифу, предлагая взяться за рукоятку.
Артем Олегович вцепился в ствол жадными пальцами, и я решился превратиться из жертвы в хищника.
Руки за спиной, голова лишена возможности двигаться. Повернул шею, крутанулся всем телом. Энергия поворота позволила хлестко выбросить вперед голую ногу. Подушечка стопы под оттянутыми «на себя» пальцами ударила по рукоятке пистолета, и оружие, пролетев пару метров, ударило в стекло серванта у стены.
Стекло еще было цело, когда Лысый дернул меня за волосы. Дважды идиот. Неправильно подавал пистолет и дернул по направлению с себе, вместо того чтобы потянуть вниз. Ни один человек не сможет устоять, если его схватить за волосы на затылке и потянуть вниз к пяткам, – у Лысого отсутствовали элементарные бойцовские навыки, их с лихвой компенсировала в обычной жизни поистине бычья сила.
Меня дернуло назад, словно к волосам привязали тягач. Не стой я на одной ноге (вторая после удара еще висела в воздухе), точно лишился бы волос в затылочной части головы вкупе с изрядным куском кожи. Слава богу, руки все еще находились за спиной. Я сложил пальцы правой руки в «лапу петуха» и вцепился в гениталии Лысого, прикрытые лишь тонкой тканью трусов-шортов. Лысый тут же выпустил мои волосы и завопил удивительно тонким голосом. Не зря, ох не зря, китайцы называют гениталии «золотой целью».
Синхронно со звоном разбивавшегося стекла я обрел свободу и равновесие. Обе ноги плотно встали на пол, «лапа петуха» разжалась, корпус развернулся к Лысому. Мах рукой, и «глаз феникса» (кисть собрана в кулак, кончик большого пальца упирается во вторую фалангу указательного, ударная поверхность – согнутый сустав большого пальца) ударил по заушной впадине на лысом черепе. Здоровенный, как бык, лысый мужик опрокинулся на пол.
Разбитое стекло посыпалось на пол. Я развернулся на пятках. Рука, получив импульс, от бедра взмыла вверх, описала короткую дугу и плотно сжатый кулак снизу вверх апперкотом поддел подбородок Артема Олеговича. Жаждущий крови рогатый муж ничком упал на грудь неверной супруги.
Ангелина Петровна с немым ужасом взирала на меня, голого человека за две с половиной секунды одолевшего лысого здоровяка и взбесившегося коротышку. Она помнила, как я жаловался на шпану с кладбища и откровенничал, дескать, совсем не умею драться. Мы оба, и я, и она, были неискренни друг с другом, претворялись, играли чужие роли. И теперь, когда с наших лиц пали маски, она испугалась меня больше, чем жестокого, но понятного, изученного за долгие годы совместной жизни мужа.
– Не бойся, Ангелина. Никого больше не трону, – успокоил я женщину, но вовремя вспомнил о батраке Федоре: – Позови Федора со двора, крикни громко: «Федор, иди сюда!»
– Фе-Федор ушел, – запинаясь, прошептала Ангелина. О смысле произнесенных ею слов я догадался больше по движению губ, настолько тихо она говорила. – Когда Тема приезжает, Федор уходит...
– Очень хорошо. – Я подошел к серванту, подобрал пистолет. – Не бойся. Где одежда? Ты обещала дать во что переодеться. И где моя одежда, ее я тоже заберу. И, самое главное, где кроссовки? Стекло на полу, боюсь порезаться.
Ангелина ткнула пальцем в угол комнаты. Там на одном из стульев стопочкой лежало нечто чистое и свежее темных оттенков. Под стулом валялся ворох моих грязных шмоток и стояли обросшие сухой глиной кроссовки.
Ангелина Петровна заворочалась, намереваясь столкнуть с себя нокаутированного супруга.
– Прости, Ангелина, но тебе придется еще какое-то время полежать рядом с мужем, – поспешил я прошлепать голыми пятками к супругам на полу.
Ангелина послушно замерла, а когда я нагнулся, закрыла глаза. Она здорово меня боялась. До мертвенной бледности щек. До дрожи губ. До слез сквозь сомкнутые веки. За кого сейчас она меня принимала? За профессионального убийцу? За офицера спецслужб? Не знаю... Впрочем, мне на руку оставаться в глазах этой женщины суперкрутым и суперстрашным.
Поясом от халата Ангелины Петровны я связал и ее, и Артема Олеговича. Уложил мужа и жену бочком друг к другу, спина к спине, и использовал пояс в качестве веревки. Узлы затянул крепко. Узлы супруги смогут развязать либо с посторонней помощью, либо, если сообразят доползти до осколков стекла на полу, перережут их. Во втором случае им придется проявить завидную слаженность и взаимодействие. Глядишь, и помирятся. Общие трудности сплачивают.
– Ангелина, если твой благоверный снова поднимет на тебя руку... или ногу, смело угрожай ему, мол, пожалуешься мне, – дал я ценный совет женщине и, немного подумав, добавил: – Вали все на меня, все грехи. Дескать, я всю жизнь тебе угрожал, принуждал изменять мужу. Придумай историю, что я, например, сексуальный маньяк из спецназа, твой сводный брат-псих, о котором ты боялась рассказывать, оберегая покой любимого Темы. Смело импровизируй, у тебя получится.
Женщина слабо кивнула, не открывая глаз, а Артем Олегович начал постанывать. Минута-другая, и он очнется после нокаута.
Очнувшись, Артем Олегович непременно начнет кричать, звать на помощь. Нельзя допустить, чтобы его услышали. Я, все еще босый и голый, подбежал к музыкальному центру, включил режим «радио», поймал первую пробившуюся сквозь помехи эфира музыкальную волну и крутанул ручку громкости чуть не до отказа. Динамики голосом Аллы Пугачевой запели про то, что «в Петербурге сегодня дожди».
