Стивен Кинг - Конец смены
Мужчина в куртке заходит в дом и прикрывает за собой дверь. Бросает бутылку на пол. Потом толкает женщину. Она теряет равновесие, падает назад и задевает декоративную вазу, которая стоит на столике возле вешалки, — и та падает. Ваза взрывается от удара об пол из прочного дерева, словно бомба. Женщина снова с хлюпаньем вдыхает. «Тону, — думает она, — просто тону в собственной прихожей…» — и снова откашливает кровь.
— Кора! — кричит Бэбино откуда-то из глубины дома. Голос у него такой, словно он только что проснулся. — Кора, с тобой все в порядке?
Брейди поднимает ногу Библиотечного Эла и аккуратно ставит тяжелый черный сапог на напряженные жилы горла Коры Бэбино. Изо рта вырывается еще один сгусток крови, загорелые щеки женщины теперь все запятнаны ей. Он наступает изо всей силы. Раздается треск — что-то внутри нее ломается. Ее глаза выпячиваются, почти вылезают из орбит — и тускнеют.
— А ты крепкая была, — почти ласково отмечает Брейди.
Открываются двери. Слышно быстрое шарканье тапочек — и забегает Бэбино. Он в халате поверх нелепой пижамы в стиле Хью Хефнера. Его серебряная шевелюра, которую он обычно с такой гордостью лелеет, сейчас безумно взъерошенная. Щетина на щеках уже начинает превращаться в бороду. В его руке — зеленый «Заппит», из которого раздается мелодия «Рыбалки»: «Где море, где море красивое…» Он, замерев, смотрит на тело жены на полу.
— Хватит с нее упражнений, — таким же ласковым тоном говорит Брейди.
— Что ты СДЕЛАЛ?! — кричит Бэбино, как будто и так не понятно.
Он подбегает к Коре и собирается опуститься около нее на колени, но Брейди подхватывает его под мышки и тянет назад. Конечно, Библиотечный Эл — не Чарльз Атлас[36], но он значительно сильнее убитого тела в палате 217.
— Нет времени этим заниматься, — говорит Брейди. — Эта Робинсон живая, поэтому мы должны изменить план.
Бэбино смотрит на него, пытается собраться с мыслями, но те разбегаются. Его разум, некогда такой острый, затупился. И виноват во всем этот человек.
— Смотри на рыбок, — говорит Брейди. — Ты — на своих, а я — на своих. Нам обоим станет лучше.
— Нет, — противится Бэбино.
Он хочет смотреть на рыбок, он в последнее время постоянно этого хочет, но сейчас ему страшно. Брейди хочет перелить свой ум в голову Бэбино, словно какую-то причудливую воду, и каждый раз после этого доктор все больше теряет свое собственное «я».
— Нет, ты будешь, — отвечает Брейди. — Сегодня ты должен стать Доктором Z.
— Я отказываюсь!
— У тебя нет выбора. Все закручивается. Скоро к твоим дверям придет полиция. А может и Ходжес, а это еще хуже. Он тебе права зачитывать не будет, просто даст по голове своей самодельной штукой — и все. Потому что он — злой пидор. Да и ты был прав. Он все знает.
— Я не буду… не могу… — Бэбино смотрит на свою жену. О, Господи Боже, её глаза. Вытаращенные глаза. — Полиция никогда не поверит! Я уважаемый врач! Мы женаты уже тридцать пять лет!
— Ходжес поверит. А если Ходжес уже во что-то вцепился, то он становится, блядь, как тот сумасшедший шериф в кино. Он покажет той Робинсон твою фотографию. Она посмотрит и скажет: ну да, это же именно тот человек, который дал мне «Заппит» в торговом центре. А если ты дал ей «Заппит», то, наверное, ты также дал его и Дженис Эллертон. Оппа! А еще Скапелли…
Бэбино смотрит в никуда, пытается осознать масштабы катастрофы.
— Затем те препараты, что ты мне давал. Ходжес, может, уже о них знает, потому что он быстро и легко дает на лапу, а большинство медсестер в «Ведре» о них знают. Это — секрет Полишинеля, потому что ты никогда и не пытался его скрывать. — Брейди грустно качает головой Библиотечного Эла. — Высокомерие…
— Витамины… — больше Бэбино ничего не может сказать.
— Даже копы в это не поверят, если получат доступ к твоим файлам и обыщут компьютеры. — Брейди смотрит на труп Коры Бэбино на полу. — Ну и вот твоя жена. Как ты это будешь объяснять?
— Хотел бы я, чтобы ты сдох до того, как тебя привезли! — говорит Бэбино. Он кричит, почти визжит. — На операционном столе. Ты — Франкенштейн!
— Не путай монстра с его создателем, — говорит Брейди, хотя и не слишком убежден, что Бэбино особенно отличился как создатель. Экспериментальный препарат Доктора Би, возможно, как-то связан с его новыми способностями, но он мало или вообще никак не связан с выздоровлением. Брейди убежден, что достиг этого сам. Что это чисто волевой акт. — А сейчас у нас важный визит, и мы не хотим опоздать.
— Мужчина-женщина. — Это называется каким-то специальным словом, Бэбино когда-то его знал, но теперь оно куда-то потерялось. Так же как и соответствующее ему имя. И то, что он ел на обед. Каждый раз, когда Брейди попадает в его голову, он забирает что-то с собой. Забирает память Бэбино. Его знание. Его «я».
— Да, к мужчине-женщине. Или, если описать ее ориентацию научно, это кобёлус вульгарис…
— Нет! — Теперь уже Бэбино не кричит, а шепчет. — Я остаюсь здесь.
Брейди поднимает вверх пистолет, теперь уже среди остатков самодельного глушителя виднеется дуло.
— Если ты думаешь, что ты мне по-настоящему нужен, то это самая большая ошибка в твоей жизни. И последняя.
Бэбино молчит. Это страшный сон, он скоро проснется.
— Давай, оставайся — и завтра домработница найдет тебя рядом с женой, две несчастные жертвы грабителей. Я бы более охотно завершил свое дело как Доктор Z: твое тело на десять лет моложе Брукса и в неплохой форме, — но я сделаю в том, что имею. К тому же делать так, чтобы ты встретился с Ходжесом, было бы с моей стороны некрасиво. Он злой человек, Феликс. Ты даже не представляешь, какой злой.
Бэбино смотрит на пожилого мужчину в заклеенной куртке — и видит, как из водянисто-голубых глаз Библиотечного Эла на него смотрит Хартсфилд. Губы Бэбино дрожат, они мокрые от слюны. В глазах стоят слезы. Брейди думает, что сейчас, когда его седые волосы стоят торчком, Бэбстер очень смахивает на Альберта Эйнштейна на известном фото, где знаменитый физик показывает язык.
— Как я в это влип?! — стонет он.
— Да так же, как и все во все, — спокойно объясняет Брейди. — Шаг за шагом…
— Зачем тебе к этой девушке? — взрывается врач.
— Произошла ошибка, — говорит Брейди. Легче признать это, чем всю правду: он не может дождаться. Он хочет, чтобы сестра этого ниггера-газонокосильщика исчезла до того, как ее важности дойдет до кого-то еще. — А теперь не выёбывайся и смотри на рыбок. Ты же знаешь, что тебе этого хочется.
И он смотрит. И это хуже всего. Несмотря на все, что Бэбино знает и понимает, он опять смотрит.
Он следит за рыбками.
Он слушает мелодию.
Через некоторое время он идет в спальню, одевается, берет деньги из сейфа. Останавливается еще в одном месте, прежде чем уйти. Аптечка в ванной полная всякой всячины — и с его и с ее стороны.
Он садится в «БМВ» Бэбино, оставляя старый «малибу» пока что на том же самом месте. Оставляет он и Библиотечного Эла, который уснул на диване.
2Примерно тогда, когда Кора Бэбино последний раз в своей жизни открывает дверь, Ходжес сидит в гостиной дома семьи Скоттов на Оллгуд-плейс, всего в квартале от Тиберри-лейн, где живут Робинсоны. Прежде чем сесть в машину, он проглотил два обезболивающих, и ему не так уж и плохо, учитывая все обстоятельства.
Дина Скотт сидит на диване, в окружении своих родителей. Сегодня вечером ей на вид заметно больше, чем пятнадцать, потому что она недавно вернулась с репетиции в старшей школе Норт-Сайда, где театральный клуб скоро будет ставить «Фантастикс»[37]. У Дины роль Луизы, сообщила Энджи Скотт Ходжесу — просто цаца, а не роль (от этого Дина закатывает глаза).
Ходжес сидит напротив в раскладном кресле, почти таком же, как в его гостиной. Обратив внимание на глубокую вмятину в сиденье, он делает вывод, что обычно это кресло является постоянным вечерним седалищем Карла Скотта.
На кофейном столике перед диваном — ярко-зеленый «Заппит». Дина сразу принесла его из комнаты, что позволило Ходжесу сделать вывод, что устройство не лежит под кучей спортивного инвентаря в шкафу и не пылился под кроватью. Также оно не забыто в школьном шкафчике. Нет, оно находится где-то под рукой. Что свидетельствует о том, что девочка им пользуется, несмотря на его древность.
— Я пришел по просьбе Барбары Робинсон, — говорит он им. — Ее сегодня сбил грузовик…
— О Боже! — тихо восклицает Дина, хватаясь за рот.
— С ней все в порядке, — говорит Ходжес. — Только ногу сломала, и все. Ее оставили на ночь в больнице, чтобы понаблюдать, но дома она будет уже завтра, а через неделю, возможно, и вернется в школу. Можешь написать ей хорошие пожелания на гипсе, если у вас, детей, так еще заведено.
