Лев Пучков - Пояс шахида
Цитата из Тацита:
«Враг не может предать. Предатель — это всегда тот, кто ещё вчера был другом. Не торопись делиться с друзьями самым сокровенным. Всегда оставляй в своем доме, полном гостей, запертую на ключ кладовку, в которую никому, кроме тебя, нет доступа. Всегда оставляй себе дверь, о которой никто, кроме тебя, не знает и через которую ты в любой момент можешь бежать из своего дома…»
Цитата из Герасима:
«Никому нельзя верить, блин. Даже себе. Ты, который дома, пожрал как следует и хочешь пару часов придавить после обеда — это не ты, который ночью подкрался к часовому и готов воткнуть ему нож в печень. Это — разные люди…»
Поэтому домой, к друзьям, к деду с бабкой и вообще к близким — нельзя. Нужно время, чтобы прийти в себя и выглядеть как обычно. Не прятать взгляд, не мямлить, не пугать непроизвольной сменой цвета лица и так далее.
«Надо потренировать поведение с близкими после акции… Научиться качественно врать близким. И выработать невинный взгляд…»
Увы, Герасим учил обманывать врага. Вопрос о том, как вести себя с близкими спустя пару часов после того, как убил четверых человек, даже и не стоял. Предполагалось, видимо, что близким глубоко по барабану твое странное состояние, либо они в курсе всех твоих дел.
— Кстати, о Гере…
Сергей достал телефон и набрал номер Герасима.
По большому счету Герасима тоже можно отнести к категории близких. И он быстрее других сообразит, что с парнем неладно — только глянет, сразу все поймет. Но вопросов дурных задавать не станет — не так воспитан. Правильно, Гера — единственный, к кому сейчас можно отправиться…
— Он на смене, — трубку взяла мать. — Передать что — нибудь?
— Спасибо, я сам…
Покинув чердак, Сергей прошел пару кварталов, взял такси и убыл в Балашиху. Ревизию добычи проводить не стал: «забыл», неосознанно отгородив себя, светлого и чистого, от свершенного только что кровавого злодеяния. Какое злодеяние, какие деньги? Он просто едет в гости к приятелю…
На всех постах ГИБДД торчало усиление: недовольные люди в бронежилетах тормозили все подряд «девятки» и родственные модификации различных оттенков серого и хмуро общались с владельцами. На такси никто внимания не обращал.
«Что и следовало ожидать, — похвалил себя юный мститель. — Армяшки таки заметили выезд со двора чего-то серенького…»
Высадившись в трех кварталах от Настиного дома, Сергей заплатил копейка в копейку по договору (слишком щедрых, равно как и жмотов — запоминают) и прогулялся пешком до воинской части, по дороге стараясь «продышаться», дабы выглядеть по возможности розово и беспечно.
— Стой — назад! Стой — стрелять буду! — скороговоркой вскрикнул часовой на вышке.
— Стою!
— Стреляю! — часовой пухнул губами, прицелился пальцем — узнал Сергея. — Шутка. Стучи сильнее — во дворе его нет.
На стук вышел Герасим. Распахнул створку ворот, повертел головой в поисках машины, нахмурился, таковой не обнаружив.
— На такси?
— Угу.
— «Перехват» — «Кольцо» — «Гастролер»?
— А также «Вихрь-раз» и «Вихрь-два», — Сергей вымученно натянул улыбку. — И, возможно — «Тайфун». Тайфун бывает?
— Где вышел? — Герасим на шутку не отреагировал — внимательно осматривал подступы к части.
— Не доезжая Насти. Прогулялся пешком.
— Ага… По сторонам смотрел?
— Смотрел. Чисто.
— Ладно. Заходи…
В котельной Герасим встал напротив усевшегося на топчан гостя и с минуту пристально, исподлобья, его разглядывал — словно в первый раз увидел.
Сергей не выдержал — отвел взгляд и заалел кончиками ушей.
— Проблемы? — безразличным тоном поинтересовался Герасим.
— Нет.
— Точно?
— Угу… Все в норме.
— Понял, — Герасим как-то неопределенно хмыкнул, покачал головой и крутанул ручку стоявшего на подоконнике ТА-57,[35] соединенного с узлом связи.
— Кто сегодня ДЧ?[36] Голиков? Отлично. Скоммутируй меня с продскладом… Здорово, Иваныч. Сделай одолжение, подгони припас на разок присесть… Двое… Нет, хорошо присесть… Да, пройдет. Как-нибудь разочтемся. Бывай…
— Припас? — Сергей наморщил лоб. — В каком плане?
— Тебя это не волнует, — Герасим наполнил чайник, воткнул провод в розетку. — Обожди маленько — сейчас…
Помолчали. Монотонно гудели котлы, привычно подмигивал плафон в углу, из приемника на столе лилась тихая незатейливая мелодия, навевая ностальгические воспоминания о таком хорошо забытом чувстве, как полная безопасность… Вечность бы сидел вот так, не покидая эту замечательную котельную. Толстенные стены, железные ворота, высокий забор, боец на вышке, единственное средство общения с внешним миром — коммутатор. Источник новостей — приемник. Как в бункере… Кстати, о приемнике.
— Что передают?
— Да ничего хорошего, — Герасим ухмыльнулся уголком рта. — Киллеры, говорят, оборзели. Средь бела дня, в центре города… На глазах у возмущенных прохожих, блин…
— Средь бела дня… Да, распоясались… — выдавил Сергей, прищурившись в узкое оконце-бойницу. — Житья не дают.
— Ага, — кивнул Герасим. — Ночи им мало!
— Еще что передают?
— Насчет? Погода, политика, музыка?
— Да нет же-… Про киллеров ещё говорят что-нибудь?
— Говорят. Говорят — профи высочайшего класса, — Герасим хмыкнул. — Якобы — двое.
— Двое?!
— Ага. Очевидцы, типа, так утверждают.
Так-так… То ли опербайка, то ли подслеповатая бабка. Возможно, напутала — чечена с «береттой» приняла за второго нападающего. Если так — это очень даже хорошо. Это ему только на руку…
Пришел упитанный розовощекий боец с пакетом. Молча выгрузил на стол «припас»: две водки «Урожай», один хлеб, две тушенки, банку огурцов, шмат сала, три луковицы. Молча глянул на Герасима — тот кивнул, молча ушел.
С упитанным бойцом пришел не менее упитанный Муму — его на продсклад определили, в надежде вырастить крысодава. Вслед за новым хозяином не поспел — дверь захлопнулась, бестолково ткнулся в разные стороны, добрался до ног Сергея и, обнаружив знакомый ботинок, деловито ухватил мелкими зубками шнурок. И давай таскать в разные стороны, смешно вскидывая толстым задом да рыча, как заправский баскервиль!
— Помнит крестника, — хмыкнул Герасим. — Шнурков не напасешься…
Сергей потрепал щена за холку, замер вдруг, спрятав лицо в ладонях и, мелко дрожа плечами, принялся громко всхлипывать.
— Гав! — Муму даже шнурок бросил от удивления — склонил голову набок, гавкнул на большое существо, из дающее такие странные звуки, и от любопытства высунул розовый язык с двумя черными пятнами.
— Вв-выххх-ых-ых!!! — горестно рыдало большое существо. — Вых-х-ххх!
— Гау? — Муму неуклюже привстал на задних лапах, оперся передними о голень существа и принялся скулить в унисон. Сочувствовал.
Герасим молча разложил «припас», вскрыл банки, нарезал хлеб, сало, лук, сполоснул кружки, развинтил «Урожай». В истерику ученика не вмешивался — видимо, не в первый раз, приходилось ранее созерцать нечто подобное.
— Он… Он на Муму был похож… — давясь слезами, прошептал Сергей. — А в бинокль — нормально вроде… Он… Вы-ыыы!!!
— Угу, — Герасим прогулялся до входа, запер дверь на щеколду, вернулся к столу. — На Муму… Такой же волосатый и толстый?
— Ыы-ыыы! — пуще прежнего взрыднул Сергей. — Салага… Ых! Ых! Совсем салага… Он сказал — «БРАТ»… Вы — ыыыхх!!!
Минут пять стены котельной сотрясали горестные стенания и сопельные всчмоки безутешного диверсантыша. Быстро взять себя в руки как-то не получалось — парня нашего трясло и водило по топчану, словно дрель на малых оборотах с безнадежно тупым сверлом, да ещё и в руках пьяного неумелого работника.
— Все люди — братья, — сообщил Герасим, терпеливо выждав, когда всхлипы стали стихать. — Я, конечно, в этом деле тупой, но… помнится, был такой брат — Каин.
— Каин?
— Ага. Был?
— Был, — Сергей примолк, достал платок, стал шумно сморкаться. — Но… Гхм-кхм… Это же ведь притча. Библейский сюжет.
— Ни хрена оно не сюжет, — уверенно возразил Гера сим. — Это по жизни так. Все мы братья. И все равно: мочили, мочим и будем мочить друг друга. Это в натуре человечьей. За двадцатый век на всей Земле в войнах укокошили более ста пятидесяти миллионов человек. Ты прикинь!
— Так это за век, — Сергей прерывисто вздохнул. — И по всей планете…
— Так это же сто пятьдесят миллионов! Это же население целой России! Прикинь — взяли и укокошили… Давай, мойся и за стол.
Сергей поплескался у гидранта, утерся чистым солдатским полотенцем и покаялся:
— Я слюнтяй. Разнылся, как барышня…
— Ты мужик, — покачал головой Герасим. — Три часа держался. Вел себя как надо. Ты — молоток. Садись, молоток.
