Монс Каллентофт - Осенний призрак
— А эта филиппинская горничная, — спрашивает Вальдемар, — у нее не может быть каких-нибудь родственников из дикого леса?
— Ее допрашивала Аронссон, — отвечает Свен. — Горничная — сама уравновешенность. И потом, в этом случае его должны были ограбить, разве не так?
Они прошлись по другим вопросам, касающимся расследования. Нового не так много.
— Мы проверили электронную почту Петерссона, — сказал Юхан. — Вчера поздно вечером получили из «Телии»[57] распечатку разговоров с его мобильного и стационарного телефонов. Но и там не обнаружили ничего достойного внимания, кроме разве что двух звонков из телефонной будки возле «Икеа».
— Действительно что-то интересное? — спрашивает Карим.
— Нет, однако только в этих случаях мы не знаем, кто звонил. И мы думали, что в наши дни у всех есть мобильные телефоны.
— Что за телефонная будка?
— Из тех, что на стоянке, — отвечает Юхан.
— Может, там есть какая-нибудь камера наблюдения, работавшая в то время?
— Увы. Я проверил, никакой камеры там нет. И звонили несколько месяцев назад, так что найти свидетелей будет действительно нелегко.
— А нам никто не звонил? — Карим своим вопросом прерывает нависшую после обсуждения тишину.
— Подозрительное молчание, — отвечает Свен. — Я ожидал шквала звонков о делах Петерссона, но, похоже, он из тех, кто оставляет после себя только довольных клиентов.
— И такие нашлись? — спрашивает Харри.
— Нет, — отвечает Вальдемар.
— И никакого орудия убийства, — дополняет Свен.
— Что же нам делать дальше? — задает вопрос Карим.
— Группа в «Аиде» продолжает раскопки, уделяя особое внимание вопросу, почему совместная кампания Йохена Гольдмана и Йерри Петерссона провалилась, — говорит Свен. — Малин и Харри попытаются поговорить с Акселем Фогельшё. Вызовут его на допрос, если заупрямится. Все-таки версия, что семья Фогельшё каким-то образом расправилась с Петерссоном, чтобы получить возможность выкупить замок у его наследников, не так уж и невероятна.
— Думаешь, они наняли кого-нибудь? — уточняет Малин.
— Вряд ли, — отвечает Свен. — Но мне вдруг пришла в голову такая мысль, хотя ничто пока не указывает на эту возможность.
Малин кивает.
— Наследник — отец Петерссона, — говорит она, выдержав паузу. — Если не всплывет неизвестный нам ребенок или какая-нибудь супруга из-за границы.
— Люди убивают и не за такое, — говорит Вальдемар.
Малин слышит в его голосе какую-то тоску, однако не вполне понимает чувства, которые он вкладывает в эту фразу.
«Час от часу не легче», — думает она, глядя на его синяк, окрасившийся в оранжево-желтый цвет, какими бывают края осенних листьев.
Свен поднимает трубку после третьего сигнала. На дисплее неизвестный номер, тем не менее звонят непосредственно ему, минуя секретаря.
Сейчас в офисе грязно. Спокойное утро кончилось, и помещение сразу пропахло кофе. Озабоченные, нервные полицейские, в форме и без, суетятся в наушниках, что-то говорят в микрофоны.
— Шёман.
— Это Свен Шёман?
— Да.
— Здравствуйте. Это Петер Свенюнгссон из Стокгольмского отделения Интерпола.
— Здравствуйте.
— Я узнал из Интернета, что Йерри Петерссон убит.
— Это так. Местные охотники нашли тело во рву его замка.
— Могу рассказать вам кое-что, что могло бы вас заинтересовать.
— Расскажите, будьте добры.
— Вы, конечно, знаете, что Петерссон был адвокатом Йохена Гольдмана, когда тот скрывался за границей. Собственно говоря, один раз мы почти схватили его. Нам сообщили, что он находится в Швейцарии, в Вербье. Я думаю, кофе еще не успел остыть в автомате, когда жандармы явились за ним в офис. Однако и тогда ему удалось уйти.
— И?
— Это Петерссон дал нам тогда наводку. Позвонил и сообщил, где Гольдман.
Свен чувствует, что его сердце вот-вот готово выпрыгнуть из груди.
— Черт…
— Он ничего нам не объяснил, хотя прекрасно осознавал, что делает. Мы обещали не выдавать его.
— Спасибо, — говорит Свен. — Отлично. Когда это было?
— Осенью, три года назад. Я хорошо это помню. Как раз накануне выхода второй книги Гольдмана. Советую вам как следует заняться этим Гольдманом, если хотите знать мое мнение. Хотя он скользкий тип. Вполне возможно, все эти годы он вынашивал планы мести, пока наконец не представился случай. Вы же знаете, на что он способен, если верить слухам.
Стол Харри, на краю которого сидит Свен, вплотную придвинут к столу Форс.
— То есть ты думаешь, что Гольдман узнал о том, что Петерссон донес на него, и решил отомстить? — переспрашивает Малин, надеясь, что начальник как-то обоснует эту мысль.
Однако он молчит.
— Вполне возможно, — говорит Харри.
Свен кивает.
— Гольдман не из тех, кто прощает предательство, вам так не кажется?
«Тенерифе», — думает Малин. Она представляет маму и папу стоящими на балконе. Папа словно сошел со страниц буклета, рекламирующего счастливую старость.
Солнце, тепло. Ни туч, ни мороза, ни темноты, ни дождя с градом. Только солнце. И беззаботная райская жизнь во всем блеске своей славы, так могли бы сказать чертовы евангелисты, снимавшие у нее квартиру.
31
Свен уходит.
— Мы должны снова побеседовать с Гольдманом, — говорит Малин. — Надавить на него как следует. Посмотрим, как он себя поведет.
— Так позвони ему, — советует Харри.
Малин набирает номер. Десять сигналов — ответа нет.
Она качает головой.
— Он мог подослать наемного убийцу, — говорит Мартинссон. — Надо проверить всех известных нам киллеров.
— Книга! — напоминает Малин. — Разве Сегерберг не говорила, что первая книга Гольдмана плохо продавалась? Хуже, чем ожидалось. И если это их совместная кампания, они должны были поделить доходы.
— То есть ты полагаешь, что Петерссон сдал Гольдмана, чтобы привлечь внимание к книге и улучшить продажи?
— Не исключено. Ведь Свен сказал, что сигнал поступил в Интерпол как раз накануне выхода второй книги.
— Но зачем ему это? Ведь у него и без того денег куры не клевали! — недоумевает Харри.
— Он из тех, кому всегда не хватает, — отвечает Малин. — А бизнес есть бизнес. Ты же понимаешь…
— Совсем как Фредрик Фогельшё, — говорит Свен. — Сначала он выигрывает, потом хочет больше — и в результате теряет все.
— Жадность. Скольких она сгубила! — восклицает Малин.
Книги, книги…
Так что же это за жадность, погубившая меня?
Никогда не связывайся с книгами, если хочешь зарабатывать деньги.
Мы напечатали и издали вторую книгу собственными силами. Думали, что она будет продаваться лучше, чем первая, зачем же было отдавать кому-то деньги?
Мы надеялись на нее, как надеются родители на своих детей. И были так же наивны.
Но чертовы книготорговцы, не хотели брать ее. Я напечатал пятнадцать тысяч экземпляров на свои собственные деньги, и теперь мне нужна была хорошая огласка в СМИ.
Я позвонил тому полицейскому и все рассказал. Но Йохен успел уйти. Разумеется, его предупредили, кто его сдал, но как раз этого-то я не боялся. Полицейский, которому я позвонил, надежный человек, поэтому я всегда смог бы отвертеться. Сказал бы, что Йохена выдал кто-то другой из его окружения, ведь не один я знал, чем он занимается.
Низко, понимаю.
Но о том, как был близок Йохен к провалу, написали газеты. И дело сдвинулось с мертвой точки. Только пятнадцать экземпляров пошло в утиль. Конечно, мы выручили совсем немного.
В бизнесе я руководствуюсь одним принципом: прибыль прежде всего. Дело должно приносить деньги любой ценой. Бизнес есть бизнес. И если я не могу заработать на Йохене Гольдмане, зачем он мне вообще нужен, собственно говоря? Нет ничего более мимолетного, чем дружба.
Хотя я прекрасно понимал, на что сделают его способным злоба и самодовольство и какая дверь распахнется тогда передо мной.
На этот раз Аксель Фогельшё впустил их. Пригласил пройти в гостиную, а сам отправился на кухню за кофе и булочками.
Панели на стенах сверкают как новые. «Интересно, видел ли когда-нибудь Аксель Фогельшё пластиковые панели, хоть на фотографиях?» — задается вопросом Малин, в то время как властного вида мужчина возвращается в гостиную с полным подносом в руках.
— Я знал, что вы придете, — говорит он, предлагая им кофе и булочки с корицей из магазина. — Сожалею, что в прошлый раз не смог сказать вам всей правды.
— Почему вы нам лгали? Ведь вы не хотели продавать Скугсо? — спрашивает Харри.
