Билл Видал - Смертельное наследство
Том, конечно, пытался разубедить ее. По крайней мере пять миллионов из наследства точно их — они скопились за счет процентов, начислявшихся в течение пятидесяти лет. Есть также шанс, что им принадлежат все пятьдесят миллионов, особенно если вклад дедушки использовался в течение этого времени для рыночных спекуляций. Том пытался обратить все в шутку, утверждая, что, если бы у него имелся собственный банк, он в таких случаях начислял бы владельцу счета как минимум десять процентов. Но Том вынужден был признать, что этот вопрос нуждается в объяснении, каковое, несомненно, им предложит Суини.
В конце концов в семье установилось подобие перемирия. Кэролайн сказала, что больше не будет касаться этой темы, по крайней мере до тех пор, пока муж не переговорит с Диком Суини. Однако жизнерадостности у нее заметно поубавилось. Она определенно не хотела иметь с подозрительными деньгами ничего общего и всячески стремилась продемонстрировать это мужу.
Клейтон всегда считал себя человеком хладнокровным, обладающим здравым рассудком и способным переносить любой стресс. Но теперь он, чувствуя, что благополучие его семьи находится под угрозой, постоянно находился в угнетенном состоянии, от которого никак не мог избавиться. Том теперь все время напряженно думал о том, как выйти из создавшейся ситуации, хотя внешне продолжал оставаться улыбчивым, жизнерадостным человеком, у которого, как казалось многим, нет серьезных проблем и которому в этой связи можно только позавидовать.
Деньги всегда играли в жизни Тома важную роль. Они и для Кэролайн были важны, что бы она там по этому поводу ни говорила. Просто жена не представляла себе жизни без денег, каковому благодатному неведению с самого начала способствовали ее родители, положившие на счет дочки кругленькую сумму, а также усилия семейных адвокатов и советников по инвестициям, учивших, как лучше распорядиться фамильным достоянием. В ее комфортно обустроенном мире Том часто чувствовал себя чужаком, и, хотя никто в таком положении дел виноват не был, испытывал в этой связи определенный комплекс неполноценности. Страстно влюбленный в Кэролайн, он подспудно страшился того, что в один прекрасный день она уйдет из его жизни и присоединится к своему миру.
Помимо всего прочего, у Тома имелась склонность к мнительности, что он всячески старался скрывать. Даже перед Кэролайн, хотя и в меньшей степени. Иногда, покопавшись в тайниках своей души, запертых от всех, включая супругу, он выпускал на волю некоторые ужасные фантазии на тему: что будет, если…
…он потеряет работу?
…Кэролайн или кто-то из их детей неожиданно умрет?
…он сам серьезно заболеет?
Вместе с тем, задавшись подобными вопросами, он пытался мысленно преодолеть неблагоприятные обстоятельства и, стараясь быть честным и объективным, словно со стороны наблюдал, как некто по имени Том Клейтон, согнувшийся поначалу под ударом судьбы, со временем распрямляется и приходит в норму.
У Тома имелся и еще один ревниво оберегаемый от прочих секрет. По его мнению, он был способен к спонтанному проявлению насилия и жестокости. Возможно, это досталось ему от дедушки. В нью-йоркских барах всегда считали, что врожденная тяга к насилию — в крови у ирландцев. Но до сих пор ему удавалось держать свои дикие инстинкты в узде. За одним исключением: в юном возрасте он жестоко избил грабителя, забравшегося в его нью-йоркские апартаменты. Давление негативных эмоций Том обычно снимал посредством физических упражнений: греблей во время обучения в университете и бегом в более зрелые годы. В Лондоне он с этой целью играл в сквош.
И вот во время последней беседы с Диком Суини Клейтон вдруг почувствовал, как демон насилия в нем вновь поднимает голову. Вспышки ярости, однако, не последовало, так как беседа велась по телефону и его противник был лишен индивидуальных черт. Теперь Том думал, что при личной встрече с Суини его реакция может оказаться куда более агрессивной. Притворное дружеское участие, которое демонстрировал адвокат в общении с ним, вызывало у Клейтона отвращение, грозившее испортить намечавшуюся встречу.
Начиная с понедельника Том все чаще уединялся в домашнем кабинете — этом прибежище мятущейся души, — чтобы поразмышлять и вволю позлиться. Но не на себя, не из-за того, что он узнал цюрихский секрет и объявил счет своим. Счет был оформлен на имя его отца, а посему давать объяснения должен не Том, а другие люди, так или иначе причастные ко всей этой истории. И их объяснения должны его, Тома, устроить, в противном случае невидимые совладельцы не получат от него даже пенни. Том считал главным виновником создавшегося двусмысленного положения Суини. Последний называл себя другом отца и любил играть роль любящего дядюшки детей Майкла, но хранил абсолютное молчание по поводу цюрихского счета, хотя знал о его существовании, а также о том, кто стоит за всем этим делом.
Когда они обедали в «Уолдорфе», Дик знал всю правду — в частности, что дедушкин счет держали в секрете даже от его отца, — и уже за одно это Том был готов дать адвокату по физиономии. Что ж, коли надо, он встретится с Суини, но задаст ему целую кучу неудобных вопросов, ответить на которые адвокату будет очень непросто. И лишь после этого Том, может быть — только может быть, — позволит таинственному клиенту Суини получить некоторую часть денег со швейцарского счета. Время покажет, какую их часть.
Можно, конечно, попытаться раздобыть дополнительную информацию по счету. К примеру, затребовать копии банковских отправлений за последние двенадцать месяцев. Правда, он не знал, насколько это требование справедливо с точки зрения закона. Раньше счет принадлежал его отцу; банк же, узнав о смерти владельца, закрыл его. Формально, передавая информацию такого рода, банк как бы передает сведения о третьем лице, даже если оно является отцом нового клиента. Том подозревал, что швейцарцы могут продемонстрировать педантичность в этом вопросе. Кроме того, ему не хотелось очень уж раскачивать цюрихскую лодку.
Обдумав все это, он решил узнать, как решается вторая важная для него проблема, и повернулся к стоявшему на письменном столе компьютеру. Он слышал легкое потрескивание в модеме, когда набирал номер банка. Потом с сильно забившимся сердцем ввел пароль и вызвал на дисплей файл фирмы «Таурус».
Пока банковский компьютер перебирал файлы, зазвонил телефон. Это напомнило Тому, что нянька взяла свободный день и Кэролайн оправилась с детьми в…
Он с рассеянным видом поднял трубку как раз в тот момент, когда компьютер предложил его вниманию колонку цифр, характеризовавших положение фирмы «Таурус».
— Алло… алло… — послышался в трубке приглушенный голос Дика Суини.
Но Том в этот момент плевать на него хотел, так как читал и перечитывал высветившийся перед ним на дисплее баланс «Тауруса», где в разделе «Итого» было проставлено: «7 500 000 долларов». Аккерман переслал-таки обещанный трансферт.
Осознав это и преисполнившись боевого духа, Том наконец заговорил с Суини.
Адвокат сказал, что только прилетел и надеется в течение часа оказаться у себя в гостинице. Может ли Том встретиться с ним там в девять утра? Том отказался. Сказал, что придется идти на работу, хотя это не соответствовало истине. Возможно, добавил он ледяным голосом, ему удастся выкроить немного времени во второй половине дня. Суини запротестовал, но Том был непреклонен. Он заставит адвоката ждать. Возможно, при таком подходе тот станет более сговорчивым.
Том положил трубку, глубоко вздохнул и перезвонил Аккерману. На этот раз швейцарский банкир был настроен более дружелюбно и любезным голосом сообщил, что оба указания Клейтона по счету приняты к исполнению. Том тоже держал себя подчеркнуто вежливо, но был краток. Если разобраться, заметил он, у него есть повод заявить банку официальную претензию, но, так как все успешно разрешилось, делать этого не будет. По его тону Аккерман должен был понять, что допущенный банком ляп прощен, но не забыт.
Более всего Тома обрадовало, что банк согласился выполнять его инструкции. Теперь у Тома не оставалось никаких сомнений, что счет Пата Клейтона контролирует он и никто другой.
Ему оставалось закончить еще одно дело, чтобы придать счетам фирмы «Таурус» респектабельный вид. Решив исправить «ошибку», сделанную им два месяца назад, он набрал на клавиатуре требование о пересылке из Лондона в Цюрих суммы в два с половиной миллиона долларов и отправил их установленным порядком через соответствующий отдел. К полудню, с удовлетворением сказал он себе, затеянная им рискованная игра, где на кону стояла его карьера, станет достоянием истории.
Оттягивая время до звонка адвокату и пытаясь чем-нибудь занять себя, он просмотрел заключенные им для банка фьючерсные контракты. Выяснилось, что фунт упал еще на несколько пенни, что означало выигрыш в четыре миллиона.
