Сергей Арбенин - Собачий бог
Не отпуская сдвинутую стеклярусную занавеску, Бракин попятился. В белом круге фонарика он внезапно увидел, как из-под шубы выпросталась оскаленная пасть. Чья-то голова пыталась приподняться, выползти из-под шубы. И, увидев остекленевшие глаза, Бракин внезапно все понял.
Это была не шуба. Это была шкура, снятая с волка вместе с головой.
Бракин выпустил занавеску, которая издала, как ему показалось, оглушительный звон. И сейчас же с улицы раздался заливистый лай Рыжей.
Бракин, путаясь ногами в лохматом коврике, кинулся к окну, выходившему во двор — тому самому, откуда очкастый старик-хозяин так часто глядел поверх забора в переулок. В переулке маячил свет фар подъезжавшей машины. Даже не вглядываясь, Бракин понял, что это — «Волга» из «белодомовского», бывшего обкомовского гаража.
Бракин кинулся к двери, мигом обулся, сунул фонарик в один карман куртки, фонарик — в другой. Выскочил на крыльцо, даже не застегнув ботинки, и — не успел. В этот же самый миг открылась калитка, в ней появился силуэт очкастого старика. Старик что-то говорил водителю «Волги»: водитель, нагнувшись, смотрел на старика через сиденье, в открытую переднюю дверцу.
Бракин метнулся было влево, к заднему двору, но понял, что не успеет добежать до угла. Да и следы останутся: здесь, у стены, снег не убирали. Торопясь, каким-то чудом сразу же попав ключом в скважину, Бракин закрыл дверь, повесил ключ, одновременно лихорадочно соображая, что делать дальше. Сказать, что ошибся адресом? Не пойдет. Попроситься переночевать? Еще хуже.
Хозяин, наконец, расстался со своим горячо любимым водителем и начал закрывать калитку. Бракин с тоской огляделся, не видя выхода, кроме как бежать за угол и уходить огородами, через соседние дворы. Там, конечно, облают собаки, может, даже искусают, штаны порвут… Выскочат хозяева… Повяжут, поволокут в ОПМ…
И тут взгляд Бракина упал на бело-голубое пятно, висевшее низко, почти над крышами. Наполовину забранная облаками, в тумане плыла бесформенная луна.
И тогда, больше ни о чем не думая, не сомневаясь, Бракин прыгнул прямо с крыльца вперед, к поленнице. И еще в полете ощутил, как вытянулось тело, став сильным и упругим, и тысячи новых запахов ворвались в сознание.
Он упал у поленницы уже совсем другим существом, прижался животом к утоптанному снегу, затаился. Краем глаза он видел, как хозяин вошел во двор, запер калитку на крюк, двинулся к двери.
Бракин выжидал.
Вот старик поднялся на крыльцо и остановился, слегка склонив голову. Бракин затаил дыхание. А старик вдруг начал медленно оборачиваться.
Белое бритое, почти неживое лицо. Лунный блеск в треснутых стеклах очков…
И Бракин не выдержал. В два прыжка преодолел двор, вскочил на сугроб и перепрыгнул через забор. Не останавливаясь и не оглядываясь, понёсся по переулку.
Припозднившийся прохожий издал возглас удивления и прижался к обочине, прямо к столбу «воздушки». Мимо него с бешеной скоростью пролетел большой лопоухий пес неопределенно-темной масти. А следом за ним, совершая гигантские прыжки, зависая в воздухе на несколько секунд, летела громадная серебристая собака с горящими жестокими глазами.
Бракина занесло на повороте на Корейский переулок, он заскользил по льду, который намерзся вокруг водопроводной колонки, и с глухим стуком врезался в чугунную колонку. И это его спасло. Потому, что Белую не занесло, она не поскользнулась, — она просто по инерции перелетела через лед и распластанного на нем темного пса.
От удара у Бракина в голове помутилось, и что-то повернулось. Запахи внезапно исчезли, и Бракин, скользя по льду подошвами не застегнутых ботинок, уцепился за колонку, поднимаясь.
Белая долетела до конца переулка, остановилась и повернулась. Морда её приняла озадаченное выражение. Широко расставив мощные лапы, чуть склонив голову набок, она смотрела, как возле колонки копошится какой-то человек в пухлом пуховике.
Вот он, наконец, поднялся. В руке его оказался обыкновенный полиэтиленовый пакет. Размахивая им, человек почти не спеша пошел к противоположному концу Корейского, выходившего на хорошо освещенную асфальтированную Ижевскую. По ней мчались машины, и именно по ней вечерами ходили в магазины местные граждане, чтобы не сбивать ноги по скудно освещенному горбатому переулку, который выходил на автобусную площадку.
Белая принюхалась, помотала головой, и внезапно, скакнув куда-то в бок, в рябиновые кусты, занесенные снегом, — исчезла.
Дойдя до трассы, Бракин оглянулся. Переулок был пуст.
А по Ижевской, по синему от фонарей ледяному тротуару зигзагами бегала Рыжая, не пропуская ни одного дерева или столба. Помахивая пакетом, Бракин свистнул. Рыжая подняла голову и опрометью бросилась к нему.
Привокзальная площадь
Костя обежал всю площадь вокруг, потом поднялся на стилобат автовокзала и двинулся вокруг здания, к стоянке автобусов. На стоянке, у поручней, стояли люди, ожидавшие посадки. Пара междугородних «пазиков» и «корейцев» стояли в отдалении. Ни милиционеров, ни Тарзана не было — как сквозь землю провалились.
И не то, чтобы Костя сильно привязался к Тарзану. Ему вообще больше нравились кошки. Но возмущала крайняя несправедливость произошедшего.
«Вот же гады! — думал Костя. — Обманули. Как пацана вокруг пальца обвели!» Он с ненавистью поглядел на ошейник с поводком, уложенные в дурацкий шуршащий пакет с фирменной надписью «Мухтар». Поди, брызнули псу в нос из баллончика с перцем, завели куда-нибудь за насыпь, да и пристрелили… Или «собаковозку» вызвали, а пса привязали где-нибудь… Стоп! Где?
Костя быстро сообразил — где, и чуть не бегом направился в вокзальную дежурную часть.
Там сидел сонный сержант и ковырял пальцем в ухе. Перед ним на столе лежала потрепанная книга дежурств, стоял древний черный телефон. На стене висели карта области и портрет президента.
Костя прямо-таки ворвался в «дежурку» и радостно сказал:
— Здорово! А где остальные?
Сержант вынул палец из уха, поглядел на него, на Костю, и, кажется, признав своего, нехотя ответил:
— Да кто их знает. Вышли прогуляться, пивка глотнуть, — и целый час уже где-то бродят.
— Вот черт, — сказал Костя и ляпнул наугад: — А я как раз для Саньки подарок приготовил.
— Какой? — заинтересовался сержант и потянулся через стол.
— А вот! — И Костя вывалил из пакета ошейник и поводок. — Новенькие. В магазине сказали — «фирма».
Сержант слегка округлил глаза, рассмотрел подарок и сказал:
— В «Мухтаре» брал? Знаю. Там сплошь китайское. Красная цена — червонец за пучок.
— Ну, обманули, значит, — легко согласился Костя. — Надо им проверку устроить. По полной программе.
Сержант усмехнулся.
— Не… не получится. Они нам аккуратно отстегивают.
«Ну, вы и гады», — подумал Костя. А вслух сказал:
— Да? Свои, значит? Чего ж говном торгуют?
Сержант раскрыл рот, но подумал, и закрыл. Костя сказал:
— Ладно, мне некогда — автобус через десять минут. Так ты уж передай подарок Саньке.
— Передам… Стой! А какому Саньке?
— Ты чего, Саньку не знаешь? — с упавшим сердцем спросил Костя.
Сержант засмеялся:
— Так они оба Саньки!
— Ну, вот обоим и передай, — сказал Костя с облегчением, и закрыл за собой дверь.
А получилось все просто. Едва Костя затерялся в толпе, один из милиционеров вытащил казенный ошейник с поводком, а второй — баллончик с перечной начинкой.
— Ну что, бродяжка, подставляй, что ли, шею…
Тарзан внезапно все понял. И молча попятился.
— Ты куда, собачка? — ласково спросил тот, что был с баллончиком. Он сделал шаг ближе.
Толпа мирно обтекала их, не останавливаясь, и только несколько пассажиров, ожидавших на остановке маршрутку, обернулись, наблюдая.
— Иди сюда, собачка, иди… Хочешь, косточку дам?
И он действительно вытащил другой рукой из кармана пластмассовую кость.
Тарзан мельком глянул на кость. Он сразу заподозрил подвох, потому, что настоящие кости из супа пахли, а эта была с каким-то странным запахом. Он зарычал низким, на нижнем пределе, голосом, и попятился еще дальше.
Внезапно милиционер, сюсюкавший и уговаривавший, прыгнул вперед, одновременно выпуская из баллончика струю перца. Но промахнулся: Тарзан отскочил в сторону, едва не сбив с ног какую-то женщину, и мгновенно затерялся в круговороте торопившихся людей.
— Стой, гаденыш! — крикнул не на шутку распалившийся милиционер.
Из толпы на него глянули неодобрительно.
Милиционер, встав на ступень стилобата, стал оглядывать толпу. Ему показалось — метнулось под ногами у прохожих что-то тёмное, — и он кинулся наперерез.
И опоздал. И снова стал озираться. И снова показалось: вот же он, чуть не ползком через кусты лезет, метит за железнодорожный вокзал. А там пути с товарняками, а за путями — опытный участок Ботанического сада, а попросту — густой многоярусный лес. «Уйдет!» — подумал милиционер, спрыгнул с парапета, обогнул пристанционные строения, и кинулся через пути.
