Серж Брюссоло - На пороге ночи
Специальный агент сделал жест, давая понять, что его мало интересуют детали.
– Сделай так, чтобы Робин заговорил, – отчеканил он. – Скажи, что скоро мы его туда отвезем. Если тебе нужно моральное оправдание, думай о том, что, возможно, другой ребенок уже взят в плен и ему предстоит провести в заключении десяток лет.
Миковски резко повернулся и вышел, даже не закрыв за собой дверь. Санди увидела в этой приоткрытой двери новый символ тайных намерений своего шефа. Она с ненавистью смотрела ему вслед. «Я становлюсь параноиком, – подумала Санди. – Не пора ли нанести визит моему контролеру?..»
У Санди все чаще возникало подозрение, будто Миковски собирается придать этой истории широкую огласку. Дело Пакхей, дитя-король, ученая обезьянка, бордель, поставляющий маленьких принцев, десятилетнее расследование, завершившееся поимкой преступника, захватом одного изолированного от мира ранчо… Почему бы и нет? Она давно не строила никаких иллюзий насчет сыщиков, даже самых достойных. Как и прочие смертные, они нередко оказывались во власти темных источников, бьющих из глубин подсознательного. Именно потому, что Санди это знала, ее и ненавидели сослуживцы. На самом деле роль психолога-консультанта заключалась в постоянном зондировании агентов во время регулярных, раз в квартал устраиваемых бесед, по результатам которых он делал заключение о психологическом состоянии персонала. И контроль не всегда проходил гладко. Во время таких встреч Санди часто сталкивалась с агрессивностью, высокомерием, свидетельствующими о том, для чего она вскоре нашла точное определение: «синдром паладина» – странствующего рыцаря, борющегося со злом. Среди специальных агентов встречались и те, кто полагал, что миссия защитников правопорядка ставит их над законом. Эти рыцари без страха и упрека гарцевали исключительно в окружении демонов и имели тенденцию подменять собой карающую руку закона, ибо никто, кроме них, не мог разобраться в таких понятиях, как добро и зло. Устойчивый фантазм, морская змея, которая то показывает голову на поверхности, то скрывается под морскими волнами сверх-я. До сих пор в поведении Миковски Санди не выявила никаких отклонений, но потенциальная опасность существовала, была вполне реальной.
«Все в порядке, – убеждала она себя. – Люди есть люди. Им в руки попадают чудесные игрушки, уникальные приборы, наделяющие своих обладателей почти магической властью. Благодаря подслушивающим устройствам, миниатюрным фотоаппаратам стены для них становятся прозрачными, а самые потаенные уголки – доступными, они могут вторгаться в чужую жизнь по своему желанию. Легальное подглядывание, мечта любого подростка, обуреваемого запретными страстями, – слышать и созерцать все, оставаясь невидимкой. Какой мальчишка втайне не желал, без риска быть наказанным, хоть одним глазком взглянуть на своих школьных подруг, раздевающихся перед сном, или на хорошенькую соседку, принимающую душ?»
По слухам, агенты пользовались этим потрясающим арсеналом для того, например, чтобы убедиться в неверности своих жен. Да и как не поддаться искушению? Как устоять перед открывающейся возможностью приблизить момент истины? Санди была твердо убеждена, что власть над другими людьми приводит к паранойе, а паранойя, в свою очередь, порождает навязчивую мысль о естественном праве на защиту любыми средствами. О белые всадники, атакуемые врагами со всех сторон! Уж слишком силен соблазн использовать в личных целях волшебный меч, полученный из рук чародея Мерлина. В служебные обязанности Санди входило своевременное оповещение дирекции о выявленных ею субъектах, готовых переступить эту черту, за что многие на нее имели зуб. В их глазах она была доносчицей, лицемеркой, которая сначала дает вволю поплакаться в жилетку, делая вид, что готова помочь справиться с неприятностями, а сама лишь выбирает момент, чтобы поглубже всадить нож в спину.
Санди горько усмехнулась. Предлагая ей предать Робина, Миковски невольно выдал свое представление о ее роде занятий: насилие, проникновение в тайны людей без их разрешения. Санди постаралась остановить поток пустых, преследующих ее мыслей и погрузилась в изучение заметок, сделанных в больнице. Четко вырисовывалась одна и та же периодически повторяющаяся тема параллельных миров: истинного и ложного. В первом вершились судьбы человечества, происходили значимые события, а во втором люди влачили жалкое существование, не догадываясь о тайных манипуляциях, которые действительно определяют порядок вещей. Эта тема часто получала развитие у шизофреников и больных паранойей. По рассказам Робина Санди сделала вывод о наличии таких симптомов у Джедеди Пакхея. Какая-то галиматья насчет судьбы планеты Земля, контролируемой на посту стрелочника заброшенного участка железной дороги. Судя по всему, тот же мотив встречался и в фантазиях христоподобного бродяги: подземная Америка, где ведется гражданская война. Проблема была в том, чтобы узнать, действительно ли такие речи произносили Джедеди и насильник или Робин приписывал этим людям мысли, звучавшие в его голове. Для людей с психическими расстройствами характерна навязчивая идея, что им часто подаются тайные знаки: они «видели» их во время телевизионных передач, на этикетках пивных бутылок, в инструкциях по пользованию бытовой техникой, считая подобные сообщения предостережением, зашифрованным пророчеством. Нить, соединяющая псевдородителей Робина, его деда Джедеди и Хилтона-бродягу, казалась Санди слишком явной, чтобы быть чем-то иным, кроме свидетельства о присутствии навязчивой идеи. Скорее всего Робин интерпретировал на свой собственный манер безобидные доводы или поступки взрослых.
– Но если это не так, то скоро вся Америка погрузится в паранойю, – прошептала Санди.
Гипотеза, кстати, заслуживающая внимания. С некоторых пор у многих служащих правоохранительных органов появилось твердое убеждение, что они – последняя линия обороны на пути той мощной волны варварства, которая в любой момент готова захлестнуть Америку. Подобное наблюдалось и в среде военных. Для всех этих людей Соединенные Штаты приобретали вид крепости, осаждаемой ненавистью стран-врагов, вырождающихся, диких и невежественных. В том, что грядет Третья мировая война, кажется, никто не сомневался, вопрос состоял лишь в том, когда конкретно она начнется.
По роду своей деятельности Санди знала, что серьезные научные исследования, проведенные по заказу правительства, показали, что каждый пятый американец страдал психическими расстройствами, половина из выявленных больных упорно отказывалась от лечения.
У Санди вдруг возникло желание написать о случае Робина заметку, научную статью, сделать его достоянием гласности. Этот ребенок, как ей казалось, символизировал скрытое в глубине безумие нации, которая трубила на все лады о своем процветании, а на деле пребывала в хаосе. Робин обладал удивительной способностью к выживанию, преодолению травматических состояний.
«В каждой своей ране он видит лишь новую возможность для получения награды, – думала Санди, – еще одной нашивки. У него навязчивая идея – все время доказывать, на что он способен. Робина можно сравнить с молодыми солдатами, отправляющимися воевать в надежде, что они вернутся домой, увешанные медалями. Как бы сказал шеф, мальчишка все время ищет приключений на свою голову».
Интересно было бы допросить похитителя (похитителей?), изучить генезис этого династического бреда. Да тут хватит материала на целую книгу…
«Боже! – одернула себя Санди. – Вот и ты, голубушка, заговорила языком средств массовой информации».
День клонился к вечеру. Санди подумала, что не стоило ехать в больницу на ночь глядя и приставать к Робину с расспросами – это противоречило всем методикам. В душе она досадовала на Джудит Пакхей за ее пренебрежительное отношение к столь неординарному ребенку. Но скорее всего эту крестьянку, буквально нашпигованную комплексами, попросту пугали исключительные умственные способности сына. Многие люди, страдающие психозом, демонстрируют незаурядные интеллектуальные данные и обладают такой сильной интуицией, что вплотную подходят к границам ясновидения. Часто такие субъекты любят поиграть с психоаналитиками, подурачить их, подтолкнув к ложным заключениям. Комедианты, харизматические личности, никогда не сомневающиеся в своей правоте, – они часто становятся удачливыми политиками.
Рабочий день закончился, и сотрудники стали расходиться по домам. Приложив все старания, чтобы не столкнуться с Миковски, Санди вышла из здания. Она нервничала, была неестественно возбуждена. Та неблаговидная роль, которую навязывал ей шеф, вызывала у нее раздражение. Санди прекрасно знала его аргументацию: Робин обречен, неизлечимо болен, всю жизнь проведет, кочуя из одной психушки в другую, а думать надо только о будущих жертвах, которых безумие еще не затронуло.
