Олег Егоров - СМОТРЯЩИЙ ВНИЗ
Радушные китайцы потеснились, и Янь Хуэй усадил меня подле себя. Тотчас предо мной объявилась чашка с отбитой ручкой.
— Гостите! — Довольный, что все так устроилось, Чен подхватился и выбежал в коридор. — Я спешу к пациентам!
Бурное обсуждение насущных дел за столом быстро возобновилось, и струйка портвейна вновь побежала из чайника.
— Я хорошо говорить по-русски! — похвастался Янь Хуэй, толкая меня в бок локтем. — Я его изучай и говори! Янь Хуэй, води!
— Переводчик! — поправил я бойкого старика.
— Да! — закивал он с лучезарной улыбкой. — Я и ты говори! Они все глухой!
— Почтенный Янь Хуэй у нас ведущий специалист по русскому, — без тени иронии подключился к беседе молодой худощавый китаец напротив. — Если бы не Янь, мы бы и половины прибыли не выручили. Сейчас оптовая торговля идет успешно. И все благодаря почтенному Янь Хуэю.
Благосклонно выслушав этот незатейливый дифирамб, старик прикрыл глаза.
— А правда, что доктор Чен использует мертвую воду? — поинтересовался я у молодого.
— Правда, — подтвердил он. — Из-под крана. У вас в Москве такая вода, что мертвей не бывает.
Удовлетворенный этим объяснением, я огляделся. У подоконника, свесив ноги, сидел на коробке маленький китайчонок лет пяти-шести. Его смышленые черные глаза следили за мной неотрывно и настороженно. «Кто ты, чужеземец? — словно бы застыл в них немой вопрос. — Зачем пожаловал?»
Вскоре негоцианты прервали застолье, что удалось им куда легче, нежели это удается большей части моих соплеменников, и стали расходиться. Предоставленный сам себе, я подвинулся ближе к окну и поманил китайчонка. Тот не шелохнулся, все так же глядя мне прямо в глаза.
— Тебя как зовут? — спросил я.
Молчание было мне ответом.
— Бутерброд хочешь? — Я запустил руку в пакет, которым снабдил меня Серик перед отбытием из «Лаокоона».
Ни слова с его стороны.
Я развернул упакованные в фольгу бутерброды и разложил на подоконнике.
— Мальчик! — подал голос почтенный Янь Хуэй, дремавший, сидя на койке. — Мать умер, отец умер!
Я сполоснул чашку тоником, выплеснул его в форточку и налил себе из термоса кофе.
— Ли, — назвался китайчонок.
Стою ли я того, чтоб мне отвечать и вообще заводить со мной отношения, он взвешивал долго и обстоятельно.
— Мальчик! — повторил Янь Хуэй с оттенком презрения.
— Значит, Ли. — Я потрепал его по жестким волосам. — Ну и сколько же тебе лет?
Китайчонок поджал губы.
— Хочу, — ответил он.
Это уже, как я догадался, относительно моего предложения насчет бутербродов. Я протянул ему ломтик хлеба с ветчиной, накрытый сверху долькой помидора. Прикончив его и все остальные, Ли взялся за цыпленка. Надо полагать, особенным вниманием его здесь не баловали. Когда цыпленок отправился вслед за прочей снедью, Ли облизнул пальцы, и семь из них были предъявлены мне. Семь лет ему было, китайчонку Ли, и больше он от меня уже не отходил.
У молодого китайца, поведавшего мне за столом о секретах врачевания доктора Чена, я выяснил, что мать Ли скоро год, как умерла от рака. Родом она была из провинции Гуандун, бежала в Москву, как и многие ее соотечественники, от нужды, но и здесь ей не суждено было найти свою удачу. Отца у мальчишки не имелось вовсе, и в посольство его на совете местной фактории постановили не сдавать. Такова была и просьба его матери перед смертью. На родине Ли ждал приют куда более суровый. Так он и остался «сыном полка». Парень он был сообразительный и упорный. Общаясь с покупателями китайского ширпотреба, довольно сносно овладел русским и как мог старался отрабатывать свой хлеб: бегал в магазины и по мелким поручениям.
Ночью, когда я спал, деликатно отгороженный ото всех прочих постояльцев шелковой ширмой, вытканной розовыми ласточками, Ли бесшумно покинул свою раскладушку, подобрался ко мне и пристроился рядом. Сон мой был чуток, и я тут же открыл глаза. Зрачки Ли, пристально смотревшие на меня, были темнее ночи.
— Ты завтра уйдешь, — сказал Ли.
— Уйду, — согласился я.
— Возьми меня с собой. — Китайчонок прижался теплой щекой к моему плечу.
— Спи. — Я обнял его, и он затих.
Утром нас разбудил громкий топот и выкрики, раздававшиеся по всему коридору.
— Облава. — Ли посмотрел на меня с тревогой.
Смысл этого слова был ему хорошо знаком. Испугался он, как я понял, больше за меня.
Сбросив одеяло, я быстро оделся. Рейд милиции был, вероятно, плановым. Однако и нельзя было исключать, что спланировал его кто-то из чинов именно с дальним прицелом на мою поимку. Не верю я в совпадения. Как не верил, так и не верю.
— Я вернусь! — сказал я китайчонку. — Обязательно!
И надел ему на шею свой образок на гайтане.
Мощный удар чуть не снес дверь с петель, только лишь я выглянул из-за ширмы.
— Видчиняй! — донеслось из коридора.
Не перевелись еще хохлы на Руси.
Почтенный Янь Хуэй трясущимися руками открыл замок.
— Побачимо! — Румяный сержант в камуфляже, отстранив старика дулом автомата, ввалился в комнату.
Приготовившись к худшему, я наблюдал за ним в прорезь между створками ширмы. Ли, вцепившись в мои джинсы, стоял тихо, как сломанные часы.
Сержант жестом поманил Янь Хуэя.
— Прохаю ласково: гроши е?! — спросил он, озираясь через плечо.
— Моя не понимай! — пролепетал китаец-переводчик.
— Зовсим?! — ехидно поинтересовался сержант. — Мени щесь здаеться, що ты брешешь, китайчик!
Он ухватил старика за ворот и, подтянув к себе, показал ему кулак размером с аллигаторову грушу.
— Як зараз в ухо вдарю!
Я сделал невольное движение в его сторону, но тут в комнату заглянул еще один представитель силового ведомства.
— Чего тут у тебя, Василь?! — спросил он деловито.
— Та що?! Вот ховался, бачишь?! — Василь встряхнул перепуганного китайца. — Треба вдарить зараз, щоб вин знав, як ховатись!
— Документы! — обратился вновь прибывший к старику. — Паспорт! Регистрационное удостоверение!
Пока второй боец разбирался с Янь Хуэем, сержант приступил к обыску.
— Тю! — воскликнул он, отодвигая в сторону ширму. — Щоб мне лопнули глаза! Це кто ж такий?! И що з такими китайчиками роблють?!
Я убрал Ли за спину, и в следующую секунду беспечный сержант ухватился обеими руками за пах.
— Вин мени вдарил! — застонал он, с тревогой прислушиваясь к происходящим внутри него процессам. — Вин вдарил мени! — В голосе его прозвучала неподдельная мука. Значит, было за что переживать.
Я подхватил свою кожаную куртку, взлетел на подоконник, вынес плечом стекло и сиганул вниз. Второй этаж, конечно, не шестой, но колено я себе расшиб основательно.
— Тримай его, хлопцы! — неслось из разбитого окна. — Вин мени вдарил! Швидче тримай!
Прихрамывая на ушибленную ногу, я добежал до остановки и запрыгнул в отходящий троллейбус.
Преследователи мои коли и были, то остались где-то далеко позади.
— Меня выкурили! — сообщил я коротко Руслану, набрав на «мотороле» его номер и дождавшись отзыва. — Перезвоню, как оторвусь!
Вдаваться в подробности я не стал. Эпизод в общежитии подействовал на меня отрезвляюще. В очередной раз я убедился, что отсиживаться или убегать в моем положении — последнее дело. Того, кто бежит, когда-нибудь непременно догонят, и того, кто прячется, обязательно найдут. Лучшая защита — это нападение, как любят говорить футбольные тренеры. Банальность зачастую оттого и банальность, что верна по сути, а значит, и часто употребляема. Резкая смена тактики была для меня наивернейшим способом изменить в свою пользу развитие событий. Только быстрая контратака могла заставить моих противников совершать ошибки. Пусть не самих игроков, но подыгрывающих. А заодно я намерен был убедиться в существовании еще одного списка и, возможно, выйти через него на второго — если Маевский, разумеется, первый — «гроссмейстера». Искать концы надо было где-то в недрах родного банка. Резонно было предположить, что кто-то подобный Игорю Владиленовичу управляет загонщиками «с другой стороны доски», как назвал это Вайс. Хотя бы тот же Шибанов. Исходя из того, как Шибанов прокололся с моим «отъездом в Ялту» после знакомства моего с экспедитором «Третьего полюса», он и был в этой партии егерем номер два. Как бы иначе он узнал о моей идиотской реплике, брошенной Музыканту, когда я подсел в их поганое «такси»? Только от Галембы, которому Виктор Сергеевич доложил немедля о результатах проваленного покушения во всех подробностях. Или от Игоря Владиленовича, егеря номер один. Так или иначе, именно Шибанов бросился звонить Журенко с расспросами насчет моего предполагаемого отъезда в Крым. Чем себя с головой и выдал. Тогда я не догадывался о его роли во всей этой «шахматной» истории. Потому и не трогал его. Но это было тогда.
Проболтавшись, насколько позволяло ушибленное колено, до окончания рабочего дня в центре города, ровно в 18.00 я подошел к «Дека-Банку». Засиживаться лишнего на «производстве» Шибанов не любил. Это я знал по опыту совместной работы. Так и оказалось. Шибанов появился в стеклянных дверях банка, поднял каракулевый воротник пальто и направился к автостоянке. Верней, направились мы сразу оба, но только с разных сторон. Он шел чуть быстрей, а мне было идти чуть ближе, потому к машине мы подошли примерно одновременно. Правую руку я держал в кармане куртки. Большего разумному Шибанову и не требовалось. Ему не надо было демонстрировать пистолет, которого у меня, кстати, и не было. С Шибанова вполне хватило этой самой правой руки. Он молча открыл дверцы машины: сначала переднюю, затем и заднюю и жестом пригласил меня на посадку.
