Дерек Картун - Летучая мышь
Ясно, что из-за недавно вырытых глубоких ям движение транспорта через перекресток претерпело изменения. Водителю, который собирается свернуть с авеню на бульвар, приходится следовать по одной из боковых улиц с односторонним движением. Туда и направляется весь поток машин. Таких улиц три, в списке Жана их не оказалось. Осмотр двух первых ничего не дал. Зато третья… Она называется улица Дювивье — короткая, обычно тихая. Как раз перед поворотом на авеню Мотт-Пикю я увидел сложенное из камня здание, построенное Бог весть в какие времена и занятое сплошь конторами. Выезд из двора загорожен металлическими воротами, тротуар возле них понижается до уровня проезжей части, чтобы машины проезжали беспрепятственно. Выглядит это подходяще, однако здание напротив тоже сложено из серого камня. По логике вещей мне следовало удалиться, пожав плечами в знак разочарования. Однако вся эта моя странная одиссея больше не располагала к логике. Я несколько раз переходил с одной стороны улицы на другую, пристально разглядывая заинтриговавшие меня дома. Не знаю, что мною двигало: скорее всего, до смерти надоело болтаться по холодным ветреным улицам в соответствии с указаниями юного сподвижника месье Баума. У входа в официального вида здание красовалась большая металлическая плита. Первые два этажа, как следовало из того, что было на ней выгравировано, занимали отделы министерства общественных работ, далее значилось:
"Общество Софранал. Галленбург, Хант инк., Хьюстон. Торговые брокеры, нефтяные продукты, нефтехимикаты".
Стоя у входа, я изучал дом напротив: обтесанные каменные блоки. Сверху донизу? Я вгляделся повнимательнее — вот оно, то, что я ищу: здание надстроено, два верхних этажа после шестого — желтый кирпич!
Войдя, я обратился к охраннику:
— Меня ждут в Ассоциации страховых обществ. Это на седьмом этаже.
— Здесь нет такой организации. На седьмом — "Софранал", это общество занимает целиком три верхних этажа.
— Это номер шесть по улице Дювивье?
— Номер четыре.
— Простите, ошибся…
Я повернул было к выходу, но, будто вспомнив что-то, снова обратился к вахтеру:
— А подземный гараж здесь есть?
— Почему вас это интересует? — удивился тот.
— Видите ли, я подыскиваю помещение для офиса. Может быть, как раз "Софранал" сдаст мне — у них много места. Но не хотелось бы держать машину на улице.
— Есть у нас гараж, — обрадовал меня мой собеседник. — Им пользуются все, кто работает в здании.
— Спасибо, — сказал я. — Пожалуй, поднимусь и поговорю с администрацией.
— Это на пятом, — сообщил бдительный страж.
В лифте я нажал кнопку "7" — и сразу вспомнил, как той жуткой ночью двое бандитов затаскивали меня в тесную кабину. Тот самый лифт, в этом я уверен. Дверь отворилась, коридор был пуст и едва освещен — похоже, на этом этаже никто не работает, но света достаточно, чтобы рассмотреть серые стены, убогие фанерные двери. Вот куда меня привозили. Я сделал несколько шагов по коридору. Табличка с двери, за которой находился кабинет Баума, снята, но комнату я узнал — в ней ничего не изменилось. Я поспешил обратно к лифту.
На первом этаже вахтер дожидался меня с нетерпением.
— Куда это вы пропали? В "Софранале" говорят, что к ним никто не заходил.
— Решил сначала осмотреть подземный гараж. Надо бы ещё подумать. Спасибо за помощь, — я ринулся к выходу, услышав позади:
— Эй, постойте-ка!
Но я был уже на улице. И вскоре звонил Бауму из соседнего кафе, подробно описывая свое приключение, не забыв упомянуть и общество "Софранал".
— Надо встретиться, — предложил Баум. — Завтра утром, идет? К тому времени разузнаю, что это за общество такое. Что-то я о нем слышал. Вроде бы.
Баум ввалился в мой номер с утра пораньше, принеся на своем пальто уличную сырость. Расположился в кресле, извлек из кармана свернутые в пачку бумаги.
— Сначала — насчет общества "Софранал". Хант инкорпорейтед, вы сказали, Хьюстон, Техас. Что-то мне вчера смутно припомнилось, а теперь уж, когда я навел справки и порылся в картотеке, подозрение перешло в уверенность.
— Так чем они занимаются?
— Всякими хитроумными бартерными сделками, трехсторонними торговыми переговорами, короче, посредничают между странами коммунистического блока и Западом. Потому они нам известны — вечно нарушают эмбарго, устанавливаемое госдепартаментом Соединенных Штатов.
— Вы имеете в виду перечень запрещенных к продаже стратегических изделий и материалов?
— Вот именно. Если, к примеру, Польше понадобились запчасти для радарных установок, то "Софранал" найдет в Италии подставную фирму, которая закажет их в Штатах. Привезут товар в Геную, а потом уж в ход пойдут поддельные сертификаты. Переадресуют изделия в Польшу — и они прибудут туда под видом каких-нибудь там автоматических выключателей итальянского производства. Это только один способ обойти закон, есть и другие.
— Кто, интересно, управляет этой лавочкой?
— Скользкий субъект, Ион Радеску, он же Рамон Лупеску, он же Борис Симянский. В качестве Симянского в военное время сотрудничал с немцами и занимался экспроприацией собственности евреев. Вам наверняка знаком этот тип — без гражданства, говорит на шести языках — бегло, но с ошибками, зато одинаково ловко, обманет вас на любом из них. Таких подонков много развелось в Европе во время войны и после.
— Он на самом деле руководит фирмой или сама фирма — чье-то прикрытие?
— Мы считаем, прикрытие. Их главный учредитель — швейцарская холдинговая компания, которая носит название "Софранал". Американская фирма "Галленбург Хант" имеет сорок процентов акций французской компании. Последний раз "Софранал" проверяло ЦРУ — через "Галленбург". Ничего не нашли — частная компания, торгует с большой выгодой для себя, бухгалтерия в порядке, сто тридцать семь служащих, четыре директора. Словом, составили банковский отчет, а не доклад о безопасности страны. И выходит, об американском отделении мы практически ничего не знаем.
— А о швейцарском?
— Выглядит, как обычная холдинговая компания, офис в Цюрихе, респектабельные партнеры, банковский счет в "Швейцарском кредите" окутан тайной, как положено в швейцарских банках.
— Кто за этой фирмой стоит, как вы полагаете?
— Не могу сказать. Коммунистов они снабжают стратегическими товарами, но ведь и кому-то из американцев это весьма выгодно. Не секрет стратегических перечень только для того и составлен, чтобы заткнуть рот русофобам в Конгрессе. К национальной безопасности и тем более к подлинным задачам западной политики он отношения не имеет.
— А может, под личиной "Софранала" скрывается КГБ?
— Может быть. Но тогда надо разогнать всю французскую контрразведку мы до этого не докопались.
— Они, похоже, действуют на свой страх и риск…
— Кто их знает… — Баум помолчал, почесал в затылке. — Надо бы пригласить кое-кого на допрос, но сначала следует решить, кого именно. Я установлю за служащими "Софранала" наблюдение — вы наверняка опознаете кого-нибудь по фотографии. Заодно проверим автошколу Марсо и общество "Луна".
— Вавра не боитесь?
— Патрон на следующей неделе отправляется с официальным визитом в Габон, — ухмыльнулся мой собеседник. — А я остаюсь на хозяйстве. Стало быть, можно уладить наше маленькое дельце к всеобщему удовольствию. Узнай Вавр о нашем расследовании, немедленно бы его запретил, однако результатами он останется доволен. Надеюсь — а то мне не сдобровать.
ГЛАВА 23
В понедельник, явившись на Смит-стрит, я встретился с Гарри, который пребывал в наилучшем настроении.
— Ну мы и попотели! — заявил он, — Джордж хоть и неприятный тип, но дело знает туго. Крутой профессионал.
— Поговорим после обеда, ладно? — сказал я. — А пока я растолкую шефу то, что сам искал.
Этим я и занялся в кабинете Пабджоя, пока он пил кофе, приготовленный Пенни, и ел булочку с сыром. Шеф не комментировал мой рассказ, однако, выслушав до конца, сообщил:
— Сегодня к шести нас с тобой вызывают в министерство иностранных дел.
Джордж прямо презентацию устраивает, — сказал я, когда мы после обеда собрались в конференц-зале. Здесь не продохнуть было от застарелого табачного дыма. Не знаю уж, кому там платят деньги за то, чтобы уносили чашки из-под кофе, но никто их не унес. Документ, на котором значилось крупными буквами: "Строго секретно", валялся тут же на длинном столе, покрытым зеленым сукном. Пепельницы были полным-полны.
Пришлось немало повозиться со всеми этими чашками, стульями и электрическими пробками, пока, наконец, удалось установить на столе проектор. Пабджою предоставили единственное кресло и самое удобное место как раз напротив экрана.
— Начинайте, — распорядился он.
Джордж Робертс — проворный малый с соломенными волосами и мозгами, вгрызающимися в дело, будто круглая пила. Там, где он учился — в Бирмингаме, кажется, — Джордж считался первым по статистике. Он просто гений количественных исследований и анализа. О такой штуке, как интуиция, он и не слыхал никогда. Может, поэтому — и не располагает к себе.
