Дерек Картун - Летучая мышь
Вероятно, читателя интересует, почему в тот момент я не посвятил Баума в историю Бракони — другими словами, почему скрыл от него важнейшее звено в цепи, доказательство того, что и после войны Маршан продолжал свою агентурную деятельность. Иначе чего ради он постоянно наведывался в Конш, поддерживал контакты с Бракони? Дело в том, что если бы я рассказал Бауму о Бракони и о том, что обнаружилось у него в сарае, то неизбежно всплыла бы моя роль: охотник за шпионами на французской территории. Несомненно, Баум, будучи высокого ранга сотрудником контрразведки, обязан был мне противодействовать. Как минимум, сообщить обо всем Вавру. И тут начался бы грандиозный скандал на уровне министерств. Я едва не попался, когда речь зашла о Р. Брансоне, и он, конечно, не поверил моей выдумке. Так что о Бракони я счел за лучшее вообще умолчать — по крайней мере, до поры до времени.
После обеда я позвонил Анни Дюпюи по тому номеру, что она мне дала. Никто не ответил. В тот день я звонил ещё несколько раз — последний раз в девять вечера. Наутро проверил номер по справочно-телефонной книге — он оказался правильным. Проверил, исправна ли линия. Телефон упорно не отвечал и я понял, что зря трачу время. Найдя на карте улицу Безу — недалеко от Порт-д-Орлеан — я отправился туда. Вышел из такси за квартал, метров двести шел пешком. Дом под номером шесть оказался скромным, старомодным. Квартир в нем немного — я решил не беспокоить консьержку.
На каждом этаже две квартиры. Стало быть, всего двенадцать. Почти на всех дверях таблички, но фамилии Дюпюи нет. Из-за безымянной двери на втором этаже явственно доносились звуки семейной ссоры: не то. Следующая дверь без таблички — этажом выше. Я позвонил. Раздались шаги, скрипнула отодвигаемая задвижка. Выглянул пожилой негр в халате. За его спиной смутно маячила темнокожая женщина.
— Прошу прощения, — сказал я, — Мне нужен господин Янсон.
— Вы ошиблись. Наша фамилия Оби, никакого Янсона здесь нет.
Пришлось подняться на пятый — тут находилась последняя из безымянных дверей. На звонок никто не вышел. Я осмотрел замок — краска вокруг него явно повреждена, оголившаяся деревянная поверхность свежая. Тут орудовал эксперт — и совсем недавно. Я попытался открыть дверь — не тут то было. На полу лежал коврик, я приподнял его в слабой надежде, что под ним может оказаться ключ. Ключа не было — но, когда я нагнулся, из-под двери на меня пахнуло знакомым сладковато-удушливым запахом. Нагнулся ещё раз — сомнений не было…
Все попытки открыть дверь были тщетны — она не поддавалась. Придется побеспокоить соседей, если они есть. Я отошел подальше и со всего маху ударил плечом. Предыдущие старания все же сделали свое дело — раздался громкий треск, дверь распахнулась. За ней царила тьма, я пошарил по стене, нашел выключатель. Лампа осветила тесный пустой холл. На полу под вешалкой валялось упавшее пальто. Запах смерти был невыносим, пришлось вернуться на лестничную клетку. Здесь я перевел дух и снова ринулся в квартиру. Поспешно миновал холл. Отворил окно, подышал. Вернулся в холл — сюда выходили ещё три двери, две из них стояли открытыми: за одной маленькая кухня, за второй ванная. Включив повсюду свет, я обнаружил полный хаос. В гостиной подушки и вся мягкая мебель буквально растерзаны, все, что могло упасть, повалено, даже тяжелый с виду шкаф опрокинут. На полу в кухне пакеты с продуктами, холодильник настежь, из крана капает вода.
Открывая кухонное окно, я поймал себя на мысли, что оттягиваю момент, когда придется-таки войти в спальню и увидеть то, что мне меньше всего хотелось бы видеть. В ванной я намочил под краном носовой платок и плотно закрыл им нос и рот. Здесь тоже все было свалено, по полу рассыпались какие-то таблетки. Обнаружив флакон с одеколоном, я побрызгал на платок, и, наконец, шагнул в спальню и зажег свет.
Анни Дюпюи лежала на полу, одетая. Одна нога неловко подвернута. Рот заткнут полотенцем — ей, должно быть, впихнули его прямо в глотку, о причине смерти гадать не приходилось. Лицо неузнаваемо: вспухшее, в пятнах, и только блестящие черные волосы свидетельствовали, что эта та самая женщина, с которой я беседовал за столиком в "Колизее". Тогда она неумеренно пила, сердилась и готова была вцепиться в меня ногтями. Тот, кто убил её недели две назад, знал, что она готова рассказать мне нечто опасное для него, для убийцы.
Я заставил себя подойти ближе и, нагнувшись, взглянул на её шею. Слева было родимое пятно размером с пятак — при встрече я его не заметил. Вот для чего был предназначен шифоновый шарфик.
В спальне царил все тот же беспорядок. Ящики из шкафа вывернуты на пол, постельное белье сброшено, матрас располосован. Хлопья пыли поползли по полу: сквозняк. Отравленный воздух квартиры уже не столь неподвижен. Если Анни Дюпюи и утаила от меня что-то — никогда я об этом не узнаю. Если что-то тайное хранила в своем доме — этого тоже теперь не найти.
Подобрав с пола какую-то тряпку, я старательно протер все, к чему прикасался. Закрыл двери и окна, выключил повсюду свет. Входная дверь плотно не прикрывалась, пришлось заткнуть между створками сложенный в несколько раз клок газеты. Покинув этот жуткий дом, я выпил коньяку в соседнем баре — чтобы прийти в себя и убедиться, что за мной не следят. Одеколон помог лишь отчасти — вся моя одежда пропиталась страшным запахом смерти…
Утром я позвонил в префектуру четвертого округа и, представившись месье Дюпоном из дома номер шесть по улице Безу, сообщил, что дама с пятого этажа давно не показывается, а из её квартиры по всему зданию распространяется странный запах. В ту самую минуту, когда я положил трубку, отворилась дверь и вошла Изабел.
— Боюсь, я тебя не обрадую, — сказала она, — Скучное сообщение: Эндрью просил передать, что сегодня в Париж прибывает Хенк, твоя встреча с ним назначена на пять. В баре отеля "Континенталь".
— Ладно, буду, — сказал я.
Когда я пришел в "Континенталь", Хенк Мант уже восседал в глубоком кресле с бокалом какого-то зелья в руках.
— Приятно повидать тебя, Чарли, — приветствовал он меня. — Я тут по делам, решил заодно узнать, как там продвигается дело Маршана.
— Медленно, — я заказал шотландский виски с водой, — Продвигалось бы быстрее, если бы не помешал ряд странных происшествий.
— Да ну! Каких, например?
Внимание Хенка делилось поровну между мной и остальными посетителями бара. Я давно заметил, что в общественных местах он настораживается, будто опасаясь внезапного нападения.
— Исчезло несколько важных документов как раз тогда, когда мне понадобились.
Хенк уставился на двух мужчин, которые заглянули было в бар, но тут же ушли. Один из них — коротышка с военной выправкой — был мне знаком.
— Продолжай, — бросил Хенк небрежно.
— Документы. Исчезли. Внезапно.
— А к чему они относились? Где это случилось?
— В Целендорфе. А кое-что исчезло в ДСТ. Но больше в Целендорфе.
— Любопытно, — произнес он медленно, — Что за бумаги?
Я объяснил и добавил, что только на прошлой неделе они понадобились зачем-то Уолту Вейли.
— А я-то полагал, что занимаюсь делом Маршана в одиночку.
— Конечно, Чарли, ты прав, в толк не возьму, зачем этот сукин сын Уолт забрал документы.
— Зато я знаю. Хенк допил свое зелье и подозвал официанта. Я дал ему время поразмыслить над моими словами.
— От меня Уолт никаких инструкций не получал, поверь, старина, — Хенк дружески похлопал по руке, однако глаза отвел, — Из Берлина даже не сочли нужным поставить меня в известность. Нам с тобой обоим просто плюнули в рожу, — это прозвучало убедительно, но меня отнюдь не убедило.
— Чепуха, Хенк. Придумай что-нибудь еще.
— Факт тот, Чарли, что местные резиденты часто вмешиваются не в свое дело, — начал он, не отрывая глаз от вновь вошедшей компании, усаживающейся за соседний столик, — Их не удержишь, если прослышат, что запахло жареным. Лондон и Париж своих предупредили во время, а вот из Ленгли в Берлин указание могло и не дойти, — он норовил представить произошедшее, как малозначительный административный просчет.
— Хенк, ты мошенник, — сказал я, — Не лишенный обаяния, признаю, — но все же мошенник. Брось ты ходить за мной по пятам, а то перестану отчитываться перед своим начальством и ты же окажешься в дураках: где ты получишь информацию? Пожалеешь: я уверен, что дело Маршана — как раз то, что наш общий приятель Пабджой назвал бы "ситуацией".
Впервые он посмотрел мне прямо в глаза:
— Ты уверен? Серьезно? Тогда объясни.
— Нет, Хенк, не сейчас.
— Понятно, — он залпом допил шерри, закапав им свой галстук, — Когда же?
— Когда сам буду к этому готов. Сначала все досконально проверю. А ты призови к порядку этих твоих проклятых резидентов — пусть не путаются больше у меня под ногами.
— Понял тебя, Чарли, и сегодня же приму меры.
