Деон Мейер - Кровавый след
— Когда вы у нас будете?
— Надеюсь, что завтра.
Сванепул помолчал, а потом сказал:
— Тогда ладно. — Голос у него зазвучал озабоченно.
Попрощавшись со Сванепулом, я позвонил Лоттеру.
— Как прошла поездка? — осведомился он.
— С приключениями, — ответил я. — Дидерик Бранд просит, чтобы вы снова подбросили меня в Мусину. А оттуда — в Зимбабве.
— Что, понравилось травить? — усмехнулся Лоттер. Развлекаться за счет других всегда приятно.
«Понравилось» — не то слово, но на его самолетике быстрее всего можно попасть в Зимбабве. К тому же я собирался кое о чем расспросить и самого Лоттера.
— Возлагаю все надежды на более скромный завтрак, — сказал я, причем почти не кривил душой.
— Куда именно в Зимбабве?
— Предварительно — меня интересует лагерь рядом с национальным парком «Чизарира». Более подробные сведения потом. Но вначале нам нужно будет нанести визит на одну ферму в районе Мусины. — Я продиктовал ему телефон папаши Виккуса.
Записав номер, он спросил:
— Когда летим?
— Завтра утром.
— Придется запросить погодные условия. И Зимбабве… На то, чтобы получить разрешение на полет, потребуется время. Я вам перезвоню.
Я снова попробовал позвонить по спутниковому номеру Эрлихмана. По-прежнему «занято». Правильный ли номер написал мне Дидерик?
Почему?
Без десяти три позвонила Эмма, чтобы сообщить, что она благополучно добралась до дома.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— Все мое тело тоскует по твоим исцеляющим рукам.
— Все-все тело?
— С головы до ног.
— К сожалению, исцеляющие руки доктора Эммы на этой неделе доступны только в Кейптауне. По специальной цене для мальчиков из Кару.
— Сначала мальчику из Кару придется слетать в Зимбабве.
— Леммер! — Внезапно она посерьезнела. — Будь осторожен!
— Буду.
Я почти не погрешил против истины.
— Его зовут Юлиус Нхлаканипо Шабангу, — сказала по телефону Жанетт Лау. — Кличка у него Инкунзи, что на языке зулу означает «бык». Он родился и вырос в Эсикавини, в тауншипе рядом с Эмпангени в провинции Квазулу-Наталь, но сейчас живет в Сандтоне. Очень богат, разведен, любит развлекаться с девочками из Йоханнесбурга, а список судимостей у него длиннющий, как ноги Йолене…
— Интересное сравнение, — заметил я. Йолене Фрейлинк была деловитой и сексуальной секретаршей «Бронежилета».
— Леммер, ты понимаешь, о чем я! Слушай меня внимательно. Юлиус — не из тех, с кем можно безнаказанно шутить. Он настоящий «крестный отец». Его банда грабит инкассаторов и другие машины, которые перевозят деньги и ценности. Часто работают совместно с преступным синдикатом из Мозамбика. По данным полиции, на счету его банды сорок процентов вооруженных грабежей в провинции Гаутенг. И у него есть связи в политических кругах.
— Зачем такому мараться с грузовиком по перевозке животных в Лимпопо?
— Да, интересный вопрос.
— На который я хочу найти ответ.
— Ты, мать твою, совсем спятил!
— Поэтому-то ты и считаешь меня неотразимым.
— Ха! — тявкнула Жанетт Лау и добавила: — Ты, главное, разыщи Флеа ван Ярсвелд и отбери у нее свой пистолет. Остальное мы с Дидериком Брандом не оплатим.
— Жанетт, только на всякий случай… — вставил я новое любимое выражение. — Если мне вдруг захочется поговорить по душам с Юлиусом-Быком, где мне его найти? — Я знал, что она выяснила о нем все, что только можно. У нее огромные связи.
— Сначала найди Флеа.
— Ладно тебе, Жанетт…
— Господи, Леммер!
Я терпеливо ждал.
— В «Бычьем ручье». Это ресторан в Сандтоне, рядом с отелем «Балалайка». Специализируется на стейках. Он вечно там ошивается и любит хвастать, что ресторан назвали в его честь.
Я понял, что придется еще раз звонить Лоттеру. Теперь в полетный план придется включить и Йоханнесбург.
Когда я вернулся с вечерней пробежки, то увидел на мобильнике эсэмэску от Лоттера: «Погода в норме, жду разрешения из Зимбабве. Заберу вас в 9.30».
Я снова попробовал дозвониться до Эрлихмана. В трубке послышались долгие гудки.
— Базовый лагерь, — ответил мужской голос.
— Эрлихман?
На том конце не спешили с ответом.
— Да?
— Моя фамилия Леммер. Я помогал Дидерику Бранду перевозить носорогов.
Снова молчание; неужели он не понимает, что звонок обойдется мне в целое состояние?
— Здесь небезопасно говорить.
Родезийский акцент — напевный, медленный, терпеливый.
— Мне нужно побеседовать с вами на месте.
— Зачем?
Затем, что я хотел взглянуть ему в глаза, понять, врет ли он.
— Дидерик вам не сказал?
— Чего не сказал? — осторожно спросил Эрлихман.
— О… нашем грузе. О чудесном исцелении.
— Не понял…
— Дидерик звонил вам утром?
— Да.
— Что он вам сказал?
Эрлихман так долго молчал, что я уж подумал, связь прервалась. Наконец он ответил:
— Извините, я вас не знаю.
— Позвоните Дидерику. Он подтвердит, что я ехал в кабине грузовика. По его словам, утром вы сообщили ему о состоянии здоровья… груза.
Он задумался.
— Он спросил, было ли у них кожное заболевание, когда я видел их в последний раз. Я ответил, что не было.
— И больше ничего?
— Ничего.
— Я прилетаю завтра утром. Мне нужно с вами поговорить.
— Вы летите в Хараре?
— Туда, где вы находитесь. У вас есть взлетно-посадочная полоса?
Снова долгая пауза.
— Надеюсь, что у вас очень хороший пилот.
37
Хотя основные приемы можно освоить за короткий срок, более сложные виды тропления иногда приходится осваивать в течение многих лет. Более того, интуиция и способности бывают лишь врожденными, поэтому стать опытными следопытами способны немногие.
Настольная книга следопытаЯ смотрел по первому каналу сериал «Седьмая улица». Потом аппетитные ароматы выманили меня на кухню. Я увидел на кухонном столе записку от Агаты:
«Дорогой мистер Леммер!
Я приготовила ваше любимое кушанье — оно придаст вам сил. Драки я не люблю, но спасибо, что вступились за честь мисс Эммы.
Искренне ваша
Агата Лефлер».Недавно пухлой коротышке Агате исполнилось шестьдесят пять; она вырастила пятерых детей, а со мной обращалась, как со своим шестым ребенком. Вольно и по-королевски обращалась с местоимением «мы», когда бранила или, наоборот, хвалила меня. «Мы должны класть грязное белье в корзину, мы слишком много тратим на одежду, вы только взгляните, как мы все разбросали». Утром в понедельник: «Мы не должны разбрасывать чашки и стаканы по всему дому». Всякий раз, когда я возвращался домой после очередного задания, она придирчиво осматривала меня с ног до головы: «Ах, ах, как мы похудели! Завтра поедим мяса. Мисс Эмме нравятся сильные мужчины, мы это понимаем».
А если предстоял серьезный разговор, она оставляла на столе записку, которая начиналась официально, с обращения «мистер Леммер».
Я открыл дверцу духовки. Каре ягненка, приготовленное на медленном огне, хрустящее снаружи, а внутри нежное, как масло. Вкус… неописуемый. Значит, в холодильнике есть салат, потому что «мы должны питаться сбалансированно». Правда, сама Агата, по-моему, за всю жизнь и листика салата не съела. Сегодня она приготовила салат из молодой свеклы, круглой, как бильярдные шары, и сыра фета. Я сервировал себе ужин, открыл бутылку красного виноградного сока, к которому меня приучила Эмма. Я по-настоящему подсел на сок «Бирдфилд» и теперь заказал целый ящик в Клавере.
Прихватив тарелку, стакан и бутылку, я вышел на заднюю веранду.
«Спасибо, что вступились за честь мисс Эммы».
Агата сразу ухватила суть. Она-то понимала, что невозможно жить без чести. Она прекрасно понимала, что такое бедность и унижение, она не понаслышке знала, как тяжело остаться человеком, сохранить свое достоинство. Она понимала, чего это стоит.
Дидерик Бранд удивленно спросил меня: «Вы что, в самом деле никак не можете успокоиться?» Он не понимал. Он-то никогда в жизни ничего не терял.
Я поел, вылил в стакан остатки сока, посмотрел на звезды, на невыразимо прекрасный небесный свод над Кару. Несмотря не недосып и боль во всем теле, я смаковал каждый миг, проведенный дома. Мой дом, который я по кусочку ремонтирую своими руками, похож на мою жизнь. Еще многое предстоит сделать, но здесь моя тихая гавань, мой замок, мое убежище. Дом мой и только мой. Я наизусть знал все звуки своего дома, знал, как поскрипывают старые балки, как тикает цинковая крыша, когда охлаждается ночью, как стонут старые водосточные трубы. Мне знаком запах каждой комнаты, я знаю, в каких уголках прохладно летом, как уютно мерцает зимой кухонная плита. Как приятно ощущать босыми ступнями деревянные половицы в коридоре, ковер в спальне, плитку на веранде! Я вложил в ремонт собственные пот, кровь и силы. Ломал стены. Руки мои в мозолях оттого, что я перетаскивал кирпичи, толкал тачку и размахивал молотом. Дом стал частью меня.
