Дэвид Хьюсон - Укус ящерицы
Рандаццо отвернулся, чтобы не рассмеяться. Весь город знал, что представляет собой Хьюго Мэсситер. Человек, неспособный устоять перед женщиной. Человек, загребающий все, что ему нравится, независимо от цены и общепринятых понятий. Конечно, свою роль играл и банковский счет, но дело было далеко не только в этом. Мэсситер умел обаять. Зная, чего на самом деле хочет партнер, он в нужный момент соблазнял его соответствующим даром. Комиссар провел в обществе англичанина немало времени, не раз был свидетелем того, как мастерски тот применял свой талант на практике, и неизменно дивился его способности верно угадывать, что именно требуется в той или иной ситуации для достижения цели. Подчиняя людей своей воле, Мэсситер при этом умел внушать им, что они всего лишь следуют собственным желаниям, а не подчиняются гнету обязательств. Была и еще одна причина, почему Рандаццо так хорошо знал англичанина. высоко в Доломитовых горах, в неприметной деревушке неподалеку от знаменитых лыжных трасс укрылось компактное и прекрасно оборудованное шале, которое недавно при содействии зарегистрированной в Швейцарии компании стало собственностью комиссара. Таким образом Мэсситер расплатился с ним за оказанные ранее услуги.
– Пожалуйста, Хьюго, потерпите до окончания расследования. Оно и без того достаточно сложное. Пусть римляне завершат дело до установленного срока, а в том, что они это сделают, я не сомневаюсь. Заключите контракт с Арканджело. А уж потом дайте волю своему каццо.
Мэсситер рассмеялся:
– Знаете, я, наверное, никогда не пойму склонности венецианцев к грубости. Эмили – чудесная штучка. А вы своими грязными намеками только отравляете удовольствие волнительного предвкушения. К тому же…
Ему хватило мгновения, чтобы перестроиться на серьезный лад. Впрочем, иногда Рандаццо казалось, что другое состояние англичанину и несвойственно.
– Они ведь сделают все к сроку, не так ли? У меня нет иного выхода, как только подвести черту в самое ближайшее время, а иначе мы все окажемся в крайне неприятном положении. Вы меня понимаете?
О да, подумал Рандаццо. Любой поймет, если ему будут ежедневно и по несколько раз вдалбливать одно и то же на самых разных уровнях городской власти.
– Сделают. Все подпишут. Даже если мне придется самому держать за них ручку. Просто случай оказался запутаннее, чем нам представлялось вначале. Крайне важно, чтобы они представили убедительный результат. Достоверность – это все. Однако же… – Как ни неприятен был вопрос, избежать его Рандаццо не мог. – Есть вероятность того, что в дело вовлечена третья сторона. Весьма значительная вероятность.
Мэсситер состроил недоуменную гримасу:
– Запертая дверь? Но это ведь можно объяснить.
– Фальконе не может. – Комиссар пожал плечами. – Пока не может. Но упрямства ему не занимать. Объяснение он найдет. Не одно, так другое. Вторая проблема – ключи Беллы Арканджело. Они пропали. Вы ведь…
Англичанин бросил на собеседника испепеляющий взгляд.
– Я не вор! – прорычал он.
– Знаю, но… – Рандаццо начал нервничать.
– Делайте то, комиссар, за что вам платят. Разберитесь в этой путанице. И побыстрее.
– Конечно. Они все представят. В самом лучшем виде. И в установленный срок. Чтобы спасти вашу шкуру.
– Наши шкуры.
– Как скажете. Однако не совсем ясно, каковы будут результаты. – Он замялся. У Мэсситера были очень влиятельные друзья. И тем не менее… – Не могу не спросить. У вас есть какие-либо предположения на сей счет?
Англичанин побагровел от гнева. Недопитый бокал полетел с балкона. В воздухе он перевернулся, расплескав содержимое, и упал в воду в метре от причаливающей лодки. Рулевой вскинул голову, готовый разразиться проклятиями, но, увидев перекошенное яростью лицо Мэсситера, отвернулся.
– К черту! – выругался англичанин. – Вы уже высосали из меня всю кровь. И вот теперь, когда я прошу о небольшой ответной услуге…
Он недоговорил. Рандаццо почувствовал себя оскорбленным. Старался. Делал все, что мог. Рисковал. И вот…
– Вы несправедливы, – сдержанно заметил он. – Мы ведь закрывали глаза на некоторые ваши… операции.
– Небескорыстно, – возразил Мэсситер.
– Верно. Я… я не должен был так говорить. – Рандаццо начал запинаться. – Но давайте кое-что проясним. Я не меньше вашего хочу побыстрее закрыть это дело. С вашей стороны было бы полезно представить определенную информацию. Могила – хорошее место, но только при условии, что она остается могилой. Нам не нужны новые трупы, если можно обойтись и без них. Так лучше для всех.
– У меня такое впечатление, что вам уже тесно в том маленьком шале. Я прав? – язвительно осведомился Мэсситер, в голосе которого отчетливо звучали ледяные нотки. – Что вам потребовалось на этот раз? Апартаменты с видом на море? Ну же! Вы ведь венецианец. Не скромничайте и назовите цену.
– Дело не в цене, – с достоинством возразил Рандаццо, чувствуя, как остывает весь его недавний пыл. – Мне нужна правда. Вся правда. И в особенности то, что касается ваших отношений с каждым из Арканджело.
– Все просто, – бросил Мэсситер. – Я даю. Они берут. Такие вот отношения. И они ничем не отличаются от тех, что я поддерживаю с большинством жителей этого Богом забытого городишки.
Рандаццо давно перестал думать как полицейский. Дело комиссара – заниматься административной работой. Выяснять детали преступлений, принимать решения по каждому конкретному случаю – обязанность детективов. Тем не менее когда-то и он сам был сыскарем. Причем неплохим. Не боялся рисковать, умел вплести в ткань разговора неожиданный вопрос, сыграть в открытую. Тогда ему платили за это.
– А Белла? – резко спросил Рандаццо. Недовольства боссов он не опасался – в конце концов, они все хотели одного: закрыть дело. В душе комиссар недолюбливал англичанина за самоуверенность, высокомерие и беспринципность. – Красивая была женщина. Так все говорят. Может быть, и она была частью сделки?
Мэсситер повернулся к гостю с улыбкой на губах и таким странно отчужденным выражением лица, что Рандаццо мгновенно пожалел о неосторожном шаге на запретную территорию.
– Ну и ну! Я не узнаю вас сегодня. Откуда такое любопытство? И что бы это могло значить? Опасаетесь, что римляне отберут у вас всю славу? Потеряли чутье, потому что в городе наконец-то появились настоящие полицейские? Небольшой сквознячок, а у вас уже и нос заложило?
– Мне нужна правда, – повторил Рандаццо, уже не смея смотреть англичанину в глаза. – Это пойдет на пользу нам всем.
– Правда? – Голубые глаза Мэсситера удерживали его взгляд. – Проблема с правдой заключается в том, что ее трудно стандартизировать. То, что для одного правда, для другого ложь. Уж вы-то должны понимать это лучше многих.
Джанфранко Рандаццо разгладил лацканы черного шелкового пиджака. Под ним были тщательно выглаженная белая рубашка и красный шелковый галстук, который он купил прошлой весной, когда проводил отпуск в Осаке. На галстуке был вышит иероглиф, обозначавший его имя. Комиссар считал себя человеком долга. Пусть и далеким от идеала, но все же старающимся выполнять свою работу даже в нелегких обстоятельствах.
– У Беллы был роман, – твердо сказал он. – Не исключено что она возобновила отношения с братом.
Мэсситер вскинул брови.
– Странные у них здесь привычки.
– Весьма, – сдержанно согласился Рандаццо. – Но это лишь предположение. Белла была беременна. Муж здесь ни при чем. Кто был ее любовником? Мне нужно это знать. Фальконе и его люди настоящие профессионалы. Было бы лучше, если б их находки не становились для меня сюрпризом.
Несколько секунд англичанин молча смотрел на ленивую воду канала.
– Вопрос об отцовстве, – медленно произнес он. – А это мысль…
– Я не в состоянии защитить вас от всего! – раздраженно бросил комиссар. – Есть определенные пределы, за которые…
Мэсситер рассмеялся. Смех звучал странно, вырываясь из-за сжатых, идеально ровных, белых зубов. Англичанин шагнул к итальянцу и дотронулся до галстука.
– Японский? Кстати, как ваша супруга?
– Моя жена не имеет к этому ровным счетом никакого отношения.
Рандаццо видел, как пялился Мэсситер на Кьеко, когда они встречались на банкетах и приемах. В этом взгляде не было простого любопытства, которое вспыхивало обычно в глазах местных, узнавших вдруг, что женщина из Токио вышла замуж за венецианского полицейского. К тому же Венеция в последние годы превратилась из захолустья в космополитичный город, и брак с прекрасной чужестранкой уже не считался чем-то из ряда вон выходящим.
– Не смешно, – добавил комиссар и сам уловил прорезавшиеся в голосе пронзительно-жалобные нотки. – Совсем не смешно.
В следующий момент Мэсситер уже оказался сбоку, сделав всего один, неуловимо быстрый, по-кошачьи бесшумный шаг.
– Наоборот, – прошептал англичанин в самое ухо гостю. – Это не просто смешно – это восхитительно. Давайте поговорим откровенно, потому что мне нужно идти. Гости вот-вот прибудут, а мне вовсе не хочется рисковать, оставляя их наедине с ценностями. Итак… – Мэсситер отстранился и перевел дух. Он снова был тверд и уверен в себе. – Последний раз я видел Беллу Арканджело две недели назад. Я не сплю с местными женщинами больше одного месяца. Для меня это принципиальный вопрос. Они начинают приставать, лапать и вообще надоедают. С сучками лучше расставаться еще до того, как начинаешь терять к ним интерес. Сомневаюсь, что ребенком ее наградил я, но в таких делах никогда нельзя быть уверенным на все сто. Надеюсь, об этом никто не узнает. Полагаюсь на ваши старания.
