Харлан Кобен - Чаща
В студенческом сочинении говорилось о том, что она так и не смогла переступить через чувства ко мне. Это могло бы мне польстить. Но через ту ночь она точно не сумела переступить. Через последствия той ночи для ее отца. Для ее юных лет.
— Пол? — Она все смотрела в окно.
— Что?
— Что нам теперь делать?
— Мы выясним, что на самом деле произошло в том лесу.
ГЛАВА 22
Я помню, как в Италии нам показывали гобелены, которые казались другими, если смотреть на них под различным углом, с разных мест. Встанешь справа — и стол будет повернут вправо. Перейдешь влево — и стол сдвинется вслед за тобой.
Губернатор Дейв Марки являл собой живое воплощение такого вот эффекта. Когда он входил в комнату, у каждого из находящихся в ней возникало ощущение, что он смотрит именно на него. В молодости я видел, как Дейв покорял этим десятки женщин, не благодаря внешности, а потому, что у любой возникало ощущение, будто интересует его она и только она. Я помню слова одной знакомой лесбиянки из Ратжерса: «Когда Дейв Марки так смотрит на меня, я готова на ночь сменить ориентацию».
В моем кабинете его харизма действовала на женщин точно так же, как и везде. Джоселин Дюрелс, моя секретарша, хихикала, Мьюз краснела, даже Джоан Тарстон, федеральный прокурор, улыбалась, и, по моему разумению, той самой улыбкой, которая блуждала по ее лицу в седьмом классе после самого первого поцелуя.
Многие могли бы сказать, что тут имела значение его должность. Но я-то знал Дейва с молодости. Должность усиливала харизму, но не создавала ее.
Мы обнялись. Я обратил внимание, что у мужчин входит в моду при встрече обниматься, а не пожимать руки. Мне это нравилось — живой, человеческий контакт. Настоящих друзей у меня мало, поэтому те, с кем я обнимаюсь, очень мне дороги и я их всех люблю.
— Посторонние нам здесь не нужны, — прошептал мне Дейв.
Мы подались назад, он по-прежнему улыбался, но я все понял. Быстренько отправил всех за дверь кабинета. Задержалась только Джоан Тарстон. Ее я знал достаточно хорошо. Офис Тарстон находился через дорогу. Мы пытались помогать друг другу. Работы хватало обоим — округ Эссекс отличался высоким уровнем преступности, но Джоан интересовали только крупные дела. На текущий момент — терроризм и политическая коррупция. Если в поле ее зрения попадали другие преступления, она передавала такие дела мне.
Как только дверь закрылась и мы остались втроем, улыбка сползла с лица Дейва. Мы сели за стол для совещаний. Я — с одной стороны, он и Тарстон — с другой.
— Плохо? — спросил я.
— Очень.
Дейв посмотрел на Джоан Тарстон. Та откашлялась:
— Пока мы говорим, мои детективы проводят обыск в благотворительном фонде «Под опекой Джейн». У них есть ордер. Мы забираем всю документацию. Я надеялась, что все пройдет тихо, но кто-то предупредил прессу.
Я почувствовал, как пульс ускорился вдвое.
— Бред какой-то.
Оба промолчали.
— Это работа Дженретта. Он давит на меня, чтобы я дал поблажку его сыну.
— Мы знаем, — откликнулся Дейв.
— И что?
Он посмотрел на Тарстон.
— От этого обвинения не становятся ложными, — заметила она.
— О чем вы говорите, черт побери?
— Нанятые Дженреттом сыщики времени зря не теряли. Они нашли определенные нарушения. Обратили на эти нарушения внимание одного из моих лучших следователей. Он тоже провел расследование. По-тихому. Мы знаем, какой урон подобные обвинения, даже ничем не подтвержденные, могут нанести благотворительному фонду.
Мне все это не нравилось.
— Вы что-то нашли?
— Твой шурин снимал сливки.
— Боб? Быть такого не может!
— Он вывел из фонда как минимум сто тысяч долларов.
— Куда?
Она протянула мне два листа бумаги. Я их просмотрел.
— Твой шурин строит бассейн, не так ли?
Я промолчал.
— Пятьдесят тысяч пошло компании «Матин пулс» за различные работы, а проведены они как сооружение пристройки. Фонд «Под опекой Джейн» ведет какое-то строительство?
Я промолчал.
— Еще тридцать тысяч переведены «Баррис лэндскейпинг». За облагораживание окружающей территории.
Наш офис занимал половину двухэтажного отреставрированного особняка в деловой части Ньюарка. Мы ничего там не облагораживали. Нам не требовались новые площади. Мы собирали деньги на научные исследования, направленные на поиск новых методов лечения и разработку более эффективных препаратов. Занимались этим и только этим. Я хорошо знал: в подобных фондах бывают злоупотребления, а пожертвования не всегда идут на благие цели. Мы с Бобом постоянно говорили об этом. И разногласий у нас не наблюдалось.
Мне стало дурно.
— Мы не можем делать кому-то поблажки, — заметил Дейв. — Ты знаешь.
— Знаю.
— И даже если бы хотели не привлекать к этому внимание общественности, учитывая нашу дружбу, теперь ничего не получится. Средства массовой информации уведомили заранее. Джоан сегодня собирает пресс-конференцию.
— Ты намерена его арестовать? — спросил я Джоан.
— Да.
— Когда?
Она посмотрела на Дейва.
— Он уже взят под стражу. Час назад.
Я подумал о Грете. Подумал о Мэдисон. Бассейн. Боб украл деньги из благотворительного фонда моей жены, чтобы построить этот чертов бассейн.
— Ему уже предъявили обвинение? — спросил я Джоан.
— Нет. Предъявят минут через десять. Я здесь как друг, но мы договорились, что не будем оставлять такие дела без внимания. Я не могу одним разрешать все, а другим — ничего.
Я кивнул. Мы договорились. Но я не знал, что и думать.
Дейв поднялся. Тарстон последовала его примеру.
— Найди ему хорошего адвоката, Коуп, — сказала она на прощание. — Выглядеть все это будет отвратительно.
Я включил телевизор и наблюдал, как Бобу предъявляют обвинение. Нет, не по Си-эн-эн или «Фокс», а по «Ньюс-12», информационному каналу штата Нью-Джерси, вещавшему двадцать четыре часа в сутки. И я знал, что большие фотографии Боба появятся в «Стар леджер» и «Берген рекорд», крупнейших газетах штата. Что-то наверняка прозвучит и на других кабельных каналах.
Предъявление обвинения заняло секунды. На запястьях Боба защелкнули наручники. Он не опускал голову, не прятал лицо от камер. Выглядел, как и многие до него, по-детски удивленным. Меня чуть не стошнило. Я позвонил Грете — домой и по мобильнику. Мне не ответили. Я оставил ей сообщения.
Мьюз смотрела все вместе со мной. Подала голос, когда перешли к другому сюжету:
— Какая мерзость!
— Не то слово.
— Тебе бы попросить Флера защищать его.
— Конфликт интересов.
— Почему? Из-за этого процесса?
— Да.
— Не понимаю. Они же никак не связаны.
— Отец его клиента, Э-Джей Дженретт, заварил эту кашу.
— Ясно, — кивнула она. — Черт.
Я промолчал.
— Как насчет того, чтобы поговорить о Джиле Пересе и твоей сестре?
— Не возражаю.
— Как ты знаешь, двадцать лет назад в лесу нашли клочья их одежды и кровь.
Я кивнул.
— Кровь первой группы. Как и у обоих пропавших без вести. Первая группа у четырех из каждых десяти человек, так что неудивительно. Тогда проверку ДНК не проводили, поэтому узнать, чья это была кровь, возможности не было. Я проверяла. Даже если ни на что не терять времени, проверка на ДНК занимает не меньше трех недель. Скорее, больше.
Я слушал вполуха. Перед моим мысленным взором стояло изумленное лицо Боба, которому только что предъявили обвинение. Я думал о Грете, милой доброй Грете, о том, как все это раздавит ее. Я думал о моей жене, моей Джейн, о том, что ждет теперь благотворительный фонд, носящий ее имя. Я создавал его как мемориал жене, которую подвел при жизни, не уберег. И теперь снова ее подвел.
— Плюс при проверке ДНК нам нужен материал для сравнения. Мы можем взять твою кровь и сравнить ее с кровью твоей сестры, но чтобы разобраться с кровью Джила, нам нужно содействие кого-то из его родственников.
— Что еще?
— Анализ ДНК крови Переса мы можем не проводить.
— Почему?
— Фаррелл Линч состарил фотографию.
И она протянула мне два снимка. Первый — из морга, Маноло Сантьяго. Второй — фоторобот, полученный на основе снимка Джила Переса, который я ей передал.
Абсолютное сходство.
— Однако… — вырвалось у меня.
— Я нашла адрес родителей Переса. — Она протянула мне полоску бумаги.
Я на нее взглянул. Жили они в Парк-Ридже. Менее чем в часе езды.
— Ты собираешься встретиться с ними? — спросила Мьюз.
— Да.
— Хочешь, чтобы и я поехала?
Я отрицательно покачал головой. Люси уже настояла на том, что составит мне компанию. Я полагал, что больше нам никто не нужен.
— У меня возникла еще одна мысль.
— Поделись, — предложил я.
— Методы поиска похороненных тел теперь более совершенные, чем двадцать лет назад. Ты помнишь Эндрю Барретта?
