Марк Биллингем - Погребённые заживо
Когда Том пробыл пять минут в жилище Джейн Фристоун — маленькой квартирке на две спальни в Брентфорде, — его поездка на работу стала казаться чем-то теплым и далеким. Он вышел сегодня из дому раньше, чем нужно. Выскользнул из квартиры, стараясь не разбудить Хендрикса, и выбрал более длинный маршрут через Хайгейт и Хэмпстед. На улицах практически не было машин. Когда он проезжал по Голдерс-грин мимо Хита, на небе, раскинувшемся над ним, не было ни облачка, оно было лишь подернуто розоватой дымкой.
Еще тогда он подумал, что сегодня будет совсем неплохой денек — лучше, чем можно было ожидать.
Вид из окна машины, вниз с четвертой автострады на промышленные предприятия, был лишь на толику более гнетущий, чем внутри самой этой зоны, а настроение Джейн Фристоун было еще мрачнее. В свое время Торн избавился от общества плохих людей и уже довольно давно не чувствовал в себе такой ненависти. Джейн не повышала голос, но ее тон не оставлял сомнений: из каждого пророненного, выплюнутого со злостью или произнесенного шепотом слова сочился яд. Она предупредила их, что времени у нее в обрез, потому что нужно еще одеть детей. Они поинтересовались, что она имела в виду, когда открывала дверь. Она объяснила, что в прошлом году никто не нанес ей ежегодный визит. Поэтому у нее целых полтора года не было необходимости общаться с «одним из ваших ублюдков». Портер ответила, что они с Торном «ублюдки» из совсем другого ведомства. Что имя Гранта всплыло в связи с совершенно другим делом.
— Еще что-то хотите ему «пришить»?
— Вы считаете, что на вашего брата «повесили» убийство Сары Хенли? — спросила Портер.
Фристоун покачала головой и ухмыльнулась, как будто Торн и Портер были глупы как пробки. Ей едва перевалило за тридцать. Высокая, с пышной грудью, с темными волосами, зачесанными назад и собранными в пучок. Торн был готов признать, что она в некотором роде даже сексуальна, но какой-то суровой сексуальностью. Может, надень она другой халат, Торн дал бы ей не больше двадцати.
— Вы утверждаете, что полицейские сделали из вашего брата главного подозреваемого, потому что больше никого не нашли?
— Я ничего не утверждаю.
— Или имеете в виду, что прежде всего сама полиция виновна в убийстве?
Она вытащила из кармана халата мятую бумажную салфетку и уголочком промокнула под носом.
— Скажем, есть один странный коп, который бы не пожалел живота своего, чтобы вновь засадить Гранта за решетку. — Она положила салфетку обратно в карман.
Торн поборол желание обменяться взглядами с Портер и почувствовал, что у нее возникло то же желание.
— Я не рассчитываю, что вы захотите назвать имя этого «странного копа».
Она не захотела.
Когда они вошли в гостиную, Торн и Портер остались стоять, а сама хозяйка уселась в кресло и отвернулась к большому плоскому экрану телевизора, стоящего в углу комнаты. Она включила телевизор, выключила звук и большую часть разговора провела, не отрывая взгляда от экрана.
— Почему же он тогда сбежал, если не убивал Сары?
Джейн включила какой-то загадочный кабельный канал: каждый раз, когда Торн бросал взгляд на экран, показывали какие-то уголки в неком доме.
— Потому что знал, что его подставили, а снова в тюрьму не хотел, понимаете? Хотя это не связанные между собой преступления, но копы поставили на него клеймо человека, который пристает к детям.
— Поставили клеймо? — изумился Торн. — Никто ему детей в гараж не подсаживал.
Фристоун проигнорировала его колкость и смотрела в телевизор, как будто могла читать по губам.
— А вам не приходило в голову, — спросила Портер, — что ему лучше оставаться на месте, если он на самом деле ничего не совершал?
— Перестаньте, блин, повторять это «если». — Она внезапно повернулась и огляделась вокруг, словно намереваясь дать кому-нибудь в глаз. — Грант был со мной, когда убили его подружку. Мы гуляли в парке с детьми.
Она кивнула в сторону коридора:
— Идите и спросите у них.
Эта женщина с легкостью могла выдавать подобные предложения, прекрасно осознавая, что никто ими не воспользуется. Ее старшему сыну было всего восемь. Какой бы ответ на вопрос он ни дал, ни его слова, ни слова его маленького братика нельзя было принимать на веру, потому что в силу возраста никто из них не мог ничего помнить. Когда произошли эти события, оба были слишком малы.
Портер подняла руку и сосчитала до двух, прежде чем сделала еще одну попытку:
— Не лучше ли было ему остаться и постараться доказать свою невиновность?
Во взгляде, которым Фристоун одарила Портер, прежде чем отвернуться назад к телевизору, ясно читалось, что теперь она окончательно убедилась: они оба идиоты.
— Грант думает, что ему «шьют» дело? — уточнил Торн.
— Догадайтесь с трех раз!
— Так он сказал? Вы видели его перед исчезновением?
— Мы не виделись пять лет.
— Никто и не говорит, что он прячется под кроватью, но вы наверняка как-то поддерживаете с ним связь?
— А по-другому быть не может?
Торн сделал пару шагов по направлению к креслу.
— Он же вам звонил, писал, как-то связывался. Он до сих пор так считает?
Фристоун рывком встала с кресла, подождала, пока Торн отойдет с дороги, чтобы она могла пройти.
— Я отлучусь в туалет. Оставляю вас одних, чтобы вы могли тут все поразнюхать, пока меня не будет. — Она махнула на дверь. — Моя спальня вот там — на случай, если вы все же решите порыться в грязном белье…
Как только она вышла и послышался щелчок замка на двери ванной комнаты, Торн с Портер принялись именно за то, что предложила им Фристоун. Они двигались по комнате быстро, практически бесшумно, привлекая внимание друг друга к интересным предметам кивком или шепотом. На низком стеклянном столике у телевизора стояли фотографии: Джейн Фристоун рядом с мужчиной, в котором Торн узнал ее брата, оба несколько натянуто улыбаются. Снимок хорошо сложенного рыжеволосого усатого мужчины, сидящего на балконе в шортах и рубахе, который позировал с кружкой пива в руках. Сыновья Фристоун на детской площадке, бегут к фотоаппарату. Портер просмотрела журналы в ящике под окном: «Жара», «Торговля автомобилями», «Абракадабра!». Торн быстренько проглядел сколотые скрепкой счета за коммунальные услуги, лежавшие рядом с миди-системой. Он искал любые иностранные номера в телефонных счетах и отметил, что оформлена подписка на полный пакет фильмов и спортивных каналов от «Скай». Он подошел, чтобы изучить названия компакт-дисков, когда услышал шум сливного бачка.
Когда Фристоун вернулась, она тут же направилась к креслу и опустилась в него, как будто в комнате, кроме нее, никого больше не было.
Портер кивком указала на фотографию мужчины с кружкой пива.
— Это папа мальчиков?
В ответ короткий и горький смешок.
— Нынешний папа. И уж поверьте, он ведет себя в этой роли гораздо лучше, чем их настоящий отец.
Торн пересек комнату и наклонился, чтобы еще раз рассмотреть снимок.
— Он живет здесь, да?
— Большую часть времени, — она цыкнула зубом. И ответила так, как будто предполагала следующие вопросы: — Поэтому мы и подписались на спортивные каналы и поэтому у нас так много компактов с хэви-метал.
Она взглянула на Торна, ее глаза округлились в притворном участии.
— На всякий случай, если вам это интересно.
Торн терялся в догадках: сколько раз в дом этой женщины заглядывали полицейские?
— А где он сейчас?
— «Арсенал» на выезде играет с «Манчестер юнайтед», — ответила она. — Они с приятелями уехали вчера вечерним поездом.
Торн еще раз взглянул на фото и разглядел на рубашке у мужчины эмблему «Арсенала».
— Вы собираетесь пожениться? — подала голос Портер.
— А зачем? Нам и так, блин, неплохо. За исключением того, что регистрация слегка облегчает работу чиновникам гражданской службы по розыску мужей, когда они линяют.
В уме Торн оценил это «ценное» замечание — как приятно осознавать, что романтика еще не умерла! Однако это свое мнение он оставил при себе и подумал о том, насколько непрочен брак. О хрупкости чувств, которые имеют свой «срок хранения». Брак можно сохранить, только если любовь перерастет во что-то еще — возможно, в дружбу. Но если на порог ступила ненависть, выход всегда только один.
Ему вспомнились Мэгги и Тони Маллен.
Накануне вечером до ненависти не дошло. Ненависть взращивает себя сама. Она пускает ростки, вытягивает свои щупальца откуда-то из темных, сырых уголков упреков и вины. И Торн не мог придумать лучшей почвы для расцвета столь сложного чувства, чем потеря ребенка.
Взгляд Тома вновь остановился на Джейн Фристоун.
Она смотрела так, будто он наступил ей на ногу.
— О каком «совершенно другом деле» идет речь? — Она отвернулась, не успев выслушать ответ. Ее внимание привлек плач ребенка в коридоре.
