Кит Скрибнер - «Гудлайф», или Идеальное похищение
Марджори крепко прижала его голову к своей груди:
— В наше первое свидание, Стона, в тот чудесный вечер сорок три дня тому назад…
Он принялся быстро считать в уме, озадаченный ее точностью:
— Я думаю…
— Я давно хотела тебя спросить, знаешь, милый, я, когда проснулась на следующее утро… ну… там у меня все было в таком ужасном беспорядке… И я слишком много выпила, а со мной такого вообще не бывает, и я до тех пор никогда шампанского не пробовала. Я не собиралась тебе об этом говорить. Но я что хочу сказать — я ведь не помню, то есть я правда не помню — может, у нас с тобой что-то было? Мне так плохо было утром от всего того, что я выпила, но, как я уже сказала… там у меня все оказалось… в беспорядке. — Взгляд Стоны не дрогнул, он смотрел прямо ей в глаза — искренне и честно, по-джентльменски. А в глазах Марджори сейчас стояли слезы. — Мне ужасно стыдно, что, может, я позволила своим страстям взять надо мной верх, потому как даже в тот вечер я уже поняла, видя, как ты мне пальто подавал и как руки коснулся, когда объяснял, какой вилкой надо сначала есть, я поняла, что мы с тобой настоящая пара и влюбимся друг в друга, как оно с нами и получилось. — Тут Стона позволил своему взгляду смягчиться, что, как он понимал, означало: «Да, это правда». Грех умолчания. Или он и вправду ее любит? Голова его плыла в жарком мареве вожделения. — Нормально-то я про такие неловкости и говорить бы не стала, да только я уже на две недели запоздала, ну, ты понимаешь, запоздала с месячными, и через неделю мне, может, к врачу придется пойти, если ты сам сможешь вспомнить, что я себя в тот вечер плохо повела.
Товарищи по «Плащу и кинжалу» все устроили. «Мы берем на себя заботу о таких вещах, — сказал ему парень постарше, казавшийся Стоне, в его двадцать лет, таким многоопытным. Он сидел, положив ноги на письменный стол вишневого дерева, прямо между стопками книг. — Харолд даст тебе адрес. Возьми с собой деньги — наличными».
Стона сказал Марджори:
— Я хочу на тебе жениться. — И он нежно коснулся ее щеки. — Но мне ведь еще два года остается до получения степени магистра. — Он продолжал говорить: — Моя карьера… Наша с тобой семья… В должное время… — Он придумывал сценарии о том, как отец лишает его наследства. — Сделай это сейчас. Ради меня. Ради нас — и в будущие годы Бог даст нам счастье родить много детей.
Потом, как-то вечером, на улице, соседствовавшей с небезопасным районом, Стона подвел Марджори к дому, адрес которого ему дали его сотоварищи. Это была приемная врача. Рабочий день уже закончился. Они постучали в дверь и вслед за доктором прошли через холл в приемную. Здесь занавеси были задернуты и свет выключен. Стона держал Марджори за руку. От аквариума в углу комнаты шел голубоватый свет. Единственным другим источником света была приоткрытая дверь в кабинет врача. Стона сжал руку Марджори, потом выпустил ее, чтобы достать из кармана деньги. Марджори наклонилась и рассматривала рыбок в аквариуме, всячески стараясь не глядеть на доктора.
— Это морские ангелы, — сказал доктор. Голубой свет окутывал лицо Марджори. — Они очаровательны, — сказал доктор. Стона вложил ему в руку деньги. — Не правда ли? — сказал доктор.
Стона крепко обнял ее, стараясь приободрить. Слава Богу, она — сильная девочка. Они приняли решение, и она не рассыпается на составные. Марджори повернулась и пошла вслед за доктором в другую комнату, но, прежде чем тот закрыл дверь, обернулась к Стоне и одними губами сказала: «Я тебя люблю». Ее глаза еще раз спрашивали, уверен ли он, что это — единственно возможный путь, и Стона, до самой последней минуты по-прежнему ее убеждая, кивнул «Да».
Потом, глядя сквозь матовое дверное стекло кабинета на расплывчатые фигуры врача и Марджори, он попытался убедить и себя самого. Ему всего двадцать, он — студент. Он любит Нанни. Они уже подобрали имена для своих будущих детей. Родители его были бы просто раздавлены горем. Ему было видно, как Марджори ложится на спину, ее фигура сквозь матовое стекло виделась какими-то отдельными пятнами, так что казалось, что ее просто втянуло в стол. Доктор подкатил к столу поднос с инструментами; после этого ни тот ни другая вроде бы не шевелились — темные расплывчатые тени, застывшие без движения. Стона всем сердцем молил простить ему этот смертный грех, силился вызвать ту же мольбу в сердце Марджори. Он отвернулся от двери в кабинет и уставился на рыбок. Как же он сможет заставить себя признаться в этом хоть когда-нибудь? Как он сможет хоть когда-нибудь стереть это из памяти?
Он опустился на стул, потом снова встал.
Он слышал, как по улице промчался автомобиль, слышал, как булькают пузырьки в аквариуме. Он наклонился поближе к голубому свету и стал пристально разглядывать рыбок за стеклом. Они не плавали, просто висели в воде без движения. Как же он скажет Марджори, что не собирается жениться на ней через два года? Как ему теперь ужиться с самим собой? Нос его коснулся стекла аквариума. Рыбки поплыли, их длинные изящные плавники тихонько трепетали, жабры пульсировали, посверкивая…
И тут раздался крик Марджори. Она все кричала, кричала, а Стона промчался через холл, с грохотом выскочил в дверь и бросился бежать по улице.
Этот крик был последним, что ему было о ней известно.
— Сбавь скорость, — сказал Тео Коллин. — На пару милек помедленней, чем весь поток.
Они двигались на север по шоссе номер 17, движение здесь было довольно напряженным, но не более того. Шли по центральной полосе. На коленях у Тео лежали сотовый телефон и телефонный справочник компании «Петрохим», который Тео заложил большим пальцем на букве «Б». Движение по этой дороге обычно замедлялось сразу за водонапорными башнями, но в этот час, сразу за башнями, у них откроются просто золотые возможности: если случится ДТП или вообще что-нибудь неожиданное, они смогут свернуть чуть ли не на дюжину подъездных путей и парковок у пассажа в Парамусе.
Они пересекли шоссе номер 208.
— О’кей, — сказал он Коллин. — Теперь веди осторожно и смотри — ни звука!
— Ты не понимаешь, — сказала Коллин. — Там на солнце просто духовка.
— Ты говоришь совсем как он.
— Он сказал — у него слабое сердце. Если бы только мы могли держать его в каком-то другом месте…
— Ты что, с ним разговаривала?
— Нет. Я просто сказала, что мы могли бы…
— Ты с ним болтала? Ты же собиралась его только покормить!
— У него инфаркт был три года назад…
— Конечно, он будет говорить такие вещи. А ты никогда не могла разобрать, правду тебе говорят или лапшу на уши вешают.
Тео набрал номер. Он уже дал им услышать свой голос на пленке и теперь снова собирался дать им возможность себя услышать. А это вовсе не входило в его планы. С начала и до конца общение должно было вестись голосом Стоны Брауна. Черт бы побрал этого Брауна — все дело испортил!
На второй звонок ответил мужской голос:
— Специальный агент Джексон.
Тео откликнулся не сразу. Пусть мертвое молчание обрушится на этого федерала. Помехи в дешевом телефоне здорово исказили голос Тео:
— А по имени-то тебя как зовут?
— Тони Джексон. Кто говорит?
Может, Тео знал этого человека? Он силился вспомнить. Вспоминал имена и фамилии. Друзей отца. Сотрудников службы безопасности «Петрохима». Нет, он его не знал.
— Ты как, очень опасен? Ты — тигр?
Коллин удивленно взглянула на мужа. Она никогда толком не понимала мужчин.
— По какому делу вы звоните? — резко спросил Джексон.
Тоненьким детским голоском Тео пропищал:
— Рычи давай! — Потом сказал: — Понял. Ты — Тони-младший.
— Этот телефон предназначен для деловых переговоров ФБР. Если у вас нет к нам никакого дела, будьте добры немедленно отсоединиться, в ином случае вы будете арестованы за попытку помешать расследованию.
— Убери свой член подальше, Джексон. Дело будет делаться так. Деньги упакуете в мешки для стираного белья фирмы «Эдди Бауэр». Никаких звуковых сигнальных устройств, красящих закладок, никаких приборов слежения, никаких последующих счетов. Если мы что-то обнаружим, Браун — труп. Вам позвонят позже с дальнейшими инструкциями.
— Подождите, не вешайте трубку! Мне нужны доказательства, что он у вас.
— Ты что, меня лжецом называешь?!
— У нас уже было семь звонков.
— Я спрашиваю, ты меня лжецом называешь?
— Мы заплатим, только если будут доказательства.
— Я представляю «Воинов радуги», и мы послали вам кассету, которую к этому времени вы уже прослушали.
Воцарилось молчание, и Тео представил себе, как группа мужчин, с Дейвом Томкинсом и Брэдфордом Россом в их числе, обменивается взглядами, не снимая наушников. У них на линии — похититель. Наверняка каждый из них, точно так же, как сейчас Тео, почувствовал, как тихонько забился пульс начинающейся эрекции.
