Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Уайт Лорет Энн

– Она отвернулась, смаргивая слезы под клинками ледяного ветра, налетавшего с озера.

– А теперь… эта позорная смерть…

– Нельзя так говорить о самоубийстве. Это…

– Это не самоубийство! Я никогда не поверю, что он мог покончить с собой. Его застрелили и подстроили все таким образом, чтобы это выглядело как самоубийство. А потом сожгли вместе со всеми уликами, какие у него были. И все это произошло в уединенном доме, далеко от города. Никаких воинских почестей. Никакого полицейского братства, красных мундиров и прощального салюта над гробом. Я… – Она подняла лицо к небу, как будто сила тяготения могла удержать слезы. Дыхание облачком пара поднялось изо рта. – Я не возвращалась домой из-за тебя, Эш.

Она встретилась с ним взглядом.

– Из-за тебя и того, что случилось с Уитни. А теперь он мертв, его больше нет. И все по-прежнему выглядит так, как будто убийство связано с тобой и с Уитни. И со мной. Это убило его. Каким-то образом это погубило его жизнь.

– Послушай. – Эш взял ее за руку. – Это не…

– Перестань. – Ребекка рывком высвободила руку. – Только не говори, что это несправедливо. Это все, что остается в сухом остатке, и мы оба знаем об этом.

Эш обхватил ее за плечи и с силой привлек к себе. Он обнял ее своими сильными руками и крепко прижал к груди. Некоторое время они просто стояли, прижавшись друг к другу под порывами ветра. Эш сделал это, потому что уже пересек черту, когда положил руку на ее колено, и она позволила это сделать. И накрыла его руку своей.

Эш понимал, что все причинявшее Ребекке боль каким-то образом вращается вокруг него. Она до сих пор была неравнодушна к нему, и, наверное, так было всегда. И она не знала, что с этим поделать, потому что причина их расставания теперь подталкивала их друг к другу ради решения загадочного убийства ее отца. Роковое ощущение было тем более тяжким, что в глубине души Ребекка понимала: Эш тоже утаивает от нее что-то важное. Когда она узнает, что это такое, то может окончательно порвать с ним и со своими чувствами.

Прошлое создает настоящее, а настоящее создает будущее, и эта последовательность не может быть нарушена.

– Все в порядке, – пробормотал он, прижимаясь щетинистой щекой к ее холодной и гладкой щеке. – Все будет в порядке.

Ребекка прислонилась к нему и пожелала, чтобы так оно и было. Но глубоко внутри она сознавала, что это хорошо не кончится.

Оливия смотрела из окна на Эша, утешавшего Ребекку. Ее одолевал гнев пополам с тревогой.

С тех пор как Оливия освободилась от позорного плена – после всех бесчеловечных вещей, которые садистские наклонности Юджина Джорджа могли изобрести для нее, – она не позволяла себе носить ярлыки, изображать жертву и подвергаться осуждению за свою порочность и испорченность. Члены собственной семьи пытались навязать ей эту роль, когда сторонились ее общества. Ее муж больше не прикасался к ней после того, как она вернулась домой. Она едва не сломалась. Едва не покончила с собой. Но она нашла Эйса. Она нашла собственный путь и покинула город. Изменила имя. А потом нашла это ранчо и Майрона Макдона, который дал ей работу, позволявшую держать при себе любимого пса. В свое время она познакомилась с Коулом, сыном Майрона, который оказался замечательным мужчиной. А потом к ней вернулся ее ребенок.

Теперь Оливия отказывалась навешивать ярлыки на свою дочь. Она будет матерью-тигрицей. Она покажет дочери образец для подражания в лице женщины, подвергнутой унижению и преследованию. Будь она проклята, если Тори придется покинуть этот город по обвинению в наследственности от ее биологического отца.

Если Тори побывала в том сарае, Оливия найдет способ, чтобы она рассказала об этом на своих условиях, когда придет время.

Коул подошел к ней, когда Эш и Ребекка наконец уехали на снегоходе. Он положил руку ей на плечо.

– Первым делом они вспомнят, что она дочь серийного убийцы, – сказала Оливия, глядя в сухую снежную дымку, взвихренную уезжающим снегоходом.

– Полегче, Лив. Ребекка всего лишь прошла по следу, который привел сюда. Вместе с уликами, о которых она рассказала.

Молчание.

– У нее свое горе, – продолжал Коул. – Ты видела ее реакцию на фотографии с похорон Гейджа.

– Она слишком сильно надавила на Тори. Это несправедливо. Мне нужно было вмешаться пораньше.

– Сейчас ты не можешь ясно думать. Тебе отчаянно хочется защитить то, что ты считала потерянным двенадцать лет назад. И ты не хочешь снова потерять это. – Коул оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что Тори не может их слышать, и тихо добавил: – Ты знаешь, что с ней что-то случилось тем вечером. Мы оба знаем, что перед пожаром она была с Рикки. – Он сделал паузу. – Нам нужна активная стратегия на тот случай, если начнется полицейское расследование и копы начнут стучаться к нам, требуя объяснений.

Оливия круто развернулась к нему:

– Думаешь, это не было несчастным случаем? Ты и впрямь думаешь, что Тори причастна к этому? – Ее страх был физически ощутимым. – Думаешь, она что-то видела?

«Ты думаешь, это кровь ее отца дает о себе знать?»

– Лив, ты говорила, что ей снятся кошмары. И еще есть бутылка браги, которую ты нашла в ее комнате.

Оливия с силой провела пальцами по волосам.

– Я даже не хочу обсуждать, что в ней могут однажды проснуться гены ее отца. Никогда. Но я вынуждена сомневаться, Коул, сомневаться в несомненном.

– Иди наверх и попробуй еще раз поговорить с ней.

Оливия неторопливо поднялась наверх. Дверь комнаты Тори была закрыта. Оливия немного замешкалась, потом тихо постучала.

– Тори?

– Уходи, – отозвался приглушенный голос из-за двери.

– Тори, мне нужно с тобой поговорить.

Молчание.

Оливия повернула ручку. К ее облегчению, дверь оказалась не заперта. Маленькие шаги, шаг за шагом. Оливия вздохнула и спокойно спросила:

– Я войду, ладно?

Снова молчание. Она вошла в комнату.

Тори сидела на ковре, обнимая Эйса. Она подняла голову, и Оливия увидела, что дочь плакала, уткнувшись в собачью шерсть. У Оливии сжалось сердце. Она хорошо знала, как это бывает, когда собака дарит утешение человеку.

Усевшись на полу рядом с ними, Оливия погладила Эйса.

– Тори, у них есть доказательства, что ты была там.

Девочка шмыгнула носом.

– И я знаю, что у тебя была бутылка браги из его сарая.

Тори оцепенела.

– Мы знаем, что ты приехала с Рикки на том снегоходе. Ты вернулась домой сразу же после начала пожара, а потом была очень расстроена, встревожена и плохо спала.

Молчание.

– Поговори со мной, Тори. Разреши помочь тебе, пока дело не зашло слишком далеко. Но чтобы помочь тебе, я должна знать все, от начала до конца. Почему вы убежали? Что вы с Рикки видели в тот вечер?

– Я… меня там не было. Не было, – сдавленно повторила она. – Это все ложь. – По ее щекам потекли слезы, и она ткнулась лицом в шерсть Эйса. – Неправда, – пролепетала Тори, вцепившись в собачью шерсть. – Это не может быть правдой.

Когда Оливия вышла из ее спальни, Тори еще долго лежала, обнимая Эйса. Она была уверена, что ее вот-вот стошнит. Она не знала, что делать. Рикки увезут прочь, и она навсегда расстанется с ним. А если она признается, что побывала в сарае Ноя, чтобы украсть брагу, а потом вошла в его дом и устроила пожар, а потом убежала и не попыталась помочь, разве ее не отправят в колонию для несовершеннолетних, как Рикки? Разве ее не заберут вместе с ним?

Тори была испугана. По-настоящему испугана. Но она не была испорченной девчонкой. Ей хотелось довериться Оливии. Ей было очень жаль Бекку – ту женщину из полиции, потерявшую своего отца. Она не знала, что у старика есть дочь, тем более настоящий офицер полиции, как Гейдж. Не знала, что он был достоин такой чести, как мемориальная служба в присутствии его коллег, и Бекка тоже должна была получить сложенный флаг.