Валерий Прохватилов - Снайпер должен стрелять
— Кому же? Мистеру Монду?
— Вот именно, Лоуренсу Монду.
— Зачем?
— Зачем? Это надо спросить у него. Однако он уверен, что вы не откажетесь от его предложения.
— Что же он предлагает?
— Прежде чем мы будем обсуждать эту тему, нам придется весьма обстоятельно покопаться в вашей биографии.
— Вот с этого, мистер Доулинг, и следовало начинать. Допрос?
— Если, коллега, вам это нравится больше, то назовем это так — допрос.
— Что ж, начнем.
— Биографические данные потом. Сейчас меня интересует следующее. Ваша профессия?
— Следователь.
— Университет, колледж?
— Юридический факультет университета.
— Москва?
— Ленинград.
— Так. Как давно вы выехали из России?
— Восемь лет назад.
— Работали по специальности?
— Два последних года в Бостоне.
— Где?
— Частное сыскное агентство Дью Хантера.
— Как вы попали в поле зрения… э-э… Чарлза Маккью?
— Трудно сказать. Несколько удачных расследований, растущая популярность агентства, в котором я работал.
— Почему вам пришлось скрываться?
— Мистер Доулинг, я полагаю, что здесь вы лучше информированы, чем я, и даже — чем мистер Монд. Чарлз Маккью, как я полагаю, ваш, а не наш знакомый.
Доулинг насупился:
— Хорошо. Однако что-то все же побудило вас пуститься в бега?
— Интуиция. — Андрей явно посмеивался над ним, но Доулингу, как ни странно, это начинало нравиться.
— Интуиция, — констатировал он. — Понятно. А я почему-то думал — привычка. Со слов Лоуренса, вы представились мне этаким бегуном на длинные дистанции… Москва — Париж — Нью-Йорк и так далее, и без остановки.
— Вы очень наблюдательны, сэр, хотя в моей биографической географии или географической биографии разбираетесь пока слабо, здесь Маккью может дать вам сотню очков вперед.
— Кто, кому и что даст — это мы в ближайшее время выясним. А, Городецкий?
— Здоровая мысль, но я всегда считал, что дураков бесполезно учить по общешкольной программе.
— Ну, не скажите, не такой уж Чарлз дурень…
— Не был бы, — подхватил Андрей, — если бы не ставил на темную лошадку.
— Под лошадкой вы подразумеваете… дайте мне вспомнить… Чиверса?
— Совершенно верно.
— И что же, Чиверс, он — тоже не умен?
Андрей рассмеялся:
— Сдаюсь! Вы меня неплохо поддели. Признаться, сам этим грешу — купить собеседника. Но вот — попробуйте оценить ситуацию… Происходит двойное убийство. Чарлз и прочие сильные мира сего решают инсценировать автомобильную катастрофу. Это удается. Если ты не дурак — поставь на этом жирную точку. Если дурак — будь, по крайней мере, дураком осторожным, не спеши… Но я тоже хорош — мне бы сразу послать их всех к чертовой матери, но дело-то фантастическое, уникальное, чуть ли не с чертовщинкой… Подготовленное с патологической изощренностью — не отстать! И что делает Маккью, когда мы ему указываем на преступника, а точнее — на исполнителя? Он отправляется его арестовывать, утверждая, что это его прямая обязанность. Трижды я его предупреждал, что не все здесь так просто, что здесь явно заготовлена ловушка, глухой тупик. Этот «не дурак» лезет прямо в него. Результат? Тут же начинают устранять свидетелей — еще четыре жертвы, не считая того, что убивают убийц. Пятым нежелательным свидетелем оказываюсь я. Сначала за мной гоняются наемные убийцы. Троих из них обезвреживает Рудольф, четверых — я. В результате вне закона меня объявляет еще и ФБР. Я не удивлюсь, если сюда прибудет лично мистер Маккью.
— Уже прибыл.
— Надеюсь, вы шутите, мистер Доулинг.
— На этот раз нет.
— Ну не идиотизм ли? Я что — Садат, Кастро, Руджи? Кому я нужен? Вот вам и ответ на вопрос — почему я ушел в бега. С сумасшедшим лучше не связываться, от сумасшедшего лучше бежать, а то еще угробишь его ненароком.
— Мистер Городецкий, а что, если нам выпить по коктейлю?
— А, черт! Самое время.
— Позвольте я их приготовлю.
Доулингу «человечек», как он окрестил его про себя сначала, все больше нравился, и, может быть, прежде всего потому, что удалось вывести его из того напряженного состояния, в котором он его застал. А может быть, потому, что в этой неуемной беспокойной душе почудилось Доулингу что-то… Он подыскивал, как бы поточнее это определить, но решил, что, пожалуй, спешить не стоит. Предложив Андрею коктейль, он заметил:
— И все же можно считать, что дело, судя по всему, кончилось благополучно.
— У меня такого впечатления не сложилось.
— Сужу по тому, какая сумма перечислена на ваш счет.
— На мой счет? — Доулинг не без удовольствия отметил удивление Городецкого.
— Да, на ваш счет. Монд отказался от причитающегося ему гонорара в вашу пользу, полагая, что никакой его заслуги в расследовании нет. Во всяком случае, он так считает. Года на два вы можете считаться относительно обеспеченным человеком.
— Похоже, вас это сильно радует, — снова съязвил Андрей.
— Да, — твердо ответил Доулинг, — это позволит вам быть искренним, принимая или отвергая предложение Монда.
— Может быть, вы и правы.
— Это утешает, — заключил Доулинг. — Далее действовать будем так. Вы поработаете с моими помощниками. Вам придется попотеть, заполняя разные там бумажки. Каждое ваше слово будет тщательно проверено. Если в ваших похождениях окажется что-нибудь этакое, — он неопределенно повертел в воздухе своей лапищей, — никакое заступничество Монда вам не поможет. Вы меня поняли?
— Вполне.
— И последнее. — Доулинг на какое-то время задумался. — Я хотел бы, чтобы на вопросы, которые вам предложат, вы отвечали так же четко и ясно, как в беседе со мной. Если из последних слов вы сделаете заключение, что я удовлетворен нашим разговором, вы не очень ошибетесь, мистер Городецкий.
И он протянул Андрею руку.
Глава восемнадцатая
На Грин-стрит, 8
Наблюдение за особняком Монда велось непрерывно. Люди Чарлза установили, что постоянных обитателей в доме трое: сам мистер Монд, его взрослая дочь и старый слуга, довольно рано укладывающийся спать. Кроме них, в особняке регулярно появлялась приходящая прислуга и, по всей видимости, помощник или какой-то иной сотрудник хозяина — мужчина лет тридцати, рослый, крепкий, с походкой хорошо тренированного человека. С уверенностью можно было утверждать и главное: тот, кем интересовались наблюдатели, поселился в правом крыле особняка, в крайней комнате второго этажа. Дважды его удалось заметить стоящим у окна.
Решение о захвате приняли сразу, как только ближе к вечеру Монд с дочерью отправились куда-то, и, судя по количеству вещей, загруженных в машину, отправились надолго. В доме, по всей видимости, оставались только старик слуга и Андрей. В его окне на втором этаже горел свет.
Подождали, пока стемнеет. По короткому сигналу с трех сторон двинулись к особняку. Двое — к парадной двери. Один — к гаражу, из которого, как установили, имелся внутренний вход в дом. И еще один — к дверям, выходившим в сквер. Парадную дверь вскрыли без особых хлопот. По одному осторожно вошли в холл, погруженный в полную темноту. Одновременно вспыхнули два фонарика, обшаривая стены.
И тут за спинами вошедших прозвучала короткая, как выдох, команда, и, прежде чем они успели что-либо предпринять, точные профессиональные удары обрушили их на пол. Через минуту, не пришедшие еще в себя, они сидели на том же полу, накрепко привязанные спинами друг к другу, со спутанными ногами и пластырем, залепившим рты. Те двое, что мастерски провели эту операцию, не проронив ни звука, разделились и бесшумно направились к черному ходу и дверям, ведущим в гараж.
Дверь черного хода открывалась наружу и имела два замка. Один из них никак не хотел поддаваться. Было слышно, как тот, кто находился снаружи, не торопясь, пробует одну отмычку за другой. Наконец замок щелкнул, дверь медленно распахнулась. Человек, стоящий за ней, с полминуты помедлил, осторожно переступил порог и прикрыл ее за собой. Сделав в темноте несколько шагов, он наткнулся на еще одну дверь. Опять звякнули отмычки, и в этот момент вспыхнул свет.
— Полиция, руки вверх! — прозвучало у него за спиной.
Он хорошо знал, что такое полиция, и тем более в той ситуации, в которой он оказался. Малейшее неосторожное движение — и все будет кончено. Словно чувствуя уже пулю между лопаток, он медленно поднял руки и прижал их ладонями к двери, перед которой стоял.
— Молодец, — прозвучало у него за спиной, — если и дальше будешь вести себя тихо, останешься цел. — Говорилось это спокойно, медленно, с такой уверенностью, что становилось жутковато.
— Повернись ко мне, — последовала команда.
Не опуская рук, он повернулся, рассчитывая увидеть глядящее в грудь дуло. Перед ним стоял полицейский. Следя за каждым его движением, на указательном пальце левой руки он покачивал наручники. Не отрываясь, они смотрели друг на друга.
