Уоррен Мерфи - Китайская головоломка
– Он жив, господин президент. Вы хотели бы обсудить еще какой-нибудь вопрос?
– Нет-нет, просто поблагодарите его от моего имени. И спасибо вам за то, что вы позволили ему доставить генерала к месту назначения.
– Всего доброго, господин президент.
Президент повесил трубку. И он предпочитал верить, потому что ему хотелось верить, что в Америке есть еще люди вроде Смита и человека, который работает на Смита. Нация рождает таких людей. И значит – нация не погибнет.
Глава двадцать пятая
Римо чувствовал себя неуютно.
Пекин раздражал его. Куда бы они с Чиуном ни пошли, сопровождаемые неизменным эскортом, везде люди замечали их и пялили глаза. Их глаза говорили ему что-то, даже в заполненных толпами людей торговых кварталах, и на широких, сияющих чистотой улицах. Но он не мог понять, что.
И еще кое-что беспокоило его. Они доставили генерала Лю и выслушали слова благодарности. Два генерала из армии Лю внимательно посмотрели на Римо и вполголоса обменялись с Лю несколькими словами. И один из них сказал, явно по ошибке перейдя на английский: «Дестроер… Шива». Римо решил, что его приняли за капитана военного корабля, или еще что-то в этом роде.
А сегодня днем им официально покажут Дворец культуры трудового народа в Запретном городе. Высокая честь!
На Чиуна эти почести не произвели ни малейшего впечатления. С того самого момента, как Римо дал понять, что мысль о возможности устранения его, Римо, руками Чиуна причиняет ему сильнейшие страдания, Чиун был чрезвычайно холоден. Ему было неприятно узнать, что Римо так на это реагирует.
Нарыв назрел, когда Римо позвонил Смиту и доложил об успешном выполнении задания. Смит долго молчал, а потом велел Римо передать Чиуну, что его голубые бабочки прибыли.
– А вы не могли бы придумать условный сигнал получше? – спросил Римо.
– Это для вашего же блага. Сообщите об этом Чиуну,
И вот, в тот день, вернувшись в гостиницу, Римо решил, что он выдернет чеку раз и навсегда и посмотрит, что произойдет. Нельзя сказать, что он совсем не был готов померяться силами с Чиуном, хотя прекрасно понимал: все, чему его обучил Чиун, тому хорошо известно, и он будет строить свои действия, исходя именно из этого. Но у Римо в запасе было секретное оружие – такое, которого старик мог и не ждать. Правый боковой в челюсть, как его учили на занятиях боксом, когда еще он служил в полиции города Ньюарка, штат Нью-Джерси. Нельзя сказать, что это идеальный вариант, но все же дает хоть какой-то шанс.
Он встал посередине комнаты, чтобы Чиун сам подошел к нему, и вкрадчиво сказал:
– Чиун, Смит говорит, что твои голубые бабочки прибыли.
Чиун сидел в позе лотоса и смотрел телевизор, полностью погруженный в сложную дилемму: должен ли молодой врач говорить матери больной девушки, что ее дочь больна лейкемией, а вопрос этот тем более трудный, что у врача когда-то был роман с этой женщиной, и он не знал, его это дочь или Брюса Барлоу, которому принадлежал весь город, где они все жили, и который недавно заразился венерической болезнью, возможно, от Констанс Лэнс, с которой был помолвлен отчим врача, и у которой было слабое сердце, – могло и не выдержать удара. Кроме того, Барлоу, как понял Римо из всей этой дребедени, которую мусолили по телевизору вот уже два дня, обдумывал, не принести ли в дар больнице аппарат искусственной почки – в нем отчаянно нуждалась Долорес Бэйнс Колдуэлл, которая не могла жить без этого аппарата, и которой надо было закончить свои исследования в области лечения рака прежде, чем ее лаборатория перейдет в руки Дэвида Маршалла, которого девушка, больная лейкемией, встретила на каникулах в Дулуте, штат Миннесота; его еще предстояло охарактеризовать более подробно…
– Чиун, – повторил Римо, приготовившись к тому, что последним видением его жизни станет этот стерильно чистый гостиничный номер, где воздух был как лед, а кровати застелены белыми покрывалами с золотыми узорами. – Смит говорит, что твои голубые бабочки прибыли.
– Да, хорошо, – отозвался Чиун, не отрывая взора от телевизора. Римо подождал, пока передача закончится, но и тогда Чиун не шелохнулся. Неужели он хотел напасть на Римо во сне?
– Чиун, – снова сказал Римо, когда Вэнс Мастерсон принялся обсуждать с Джеймсом Грегори, окружным прокурором, судьбу Люсиль Грей и ее отца, Питера Фенуика Грея. – Твои бабочки тут.
– Да, да, – отмахнулся Чиун. – Ты повторил это три раза. Успокойся.
– Разве это не условный сигнал, чтобы ты убил меня?
– Нет, это условный сигнал, чтобы я не убивал тебя.
– Так значит, ты бы убил меня, если?..
– Я с удовольствием убью тебя сейчас, если ты не заткнешь свою пасть.
Римо подошел к телевизору и ребром ладони ударил сзади по трубке, и Чиун с ужасом увидел, как изображение сначала превратилось в светящуюся точку, потом исчезло совсем. Римо пулей вылетел из комнаты и помчался по длинному коридору. В этот момент он побил бы Чиуна. Он кубарем скатился вниз по лестнице, снова помчался по другому коридору, остановился у открытого окна и разразился смехом, перешедшим в рыдания. Вечером он прокрался назад в свой номер – Чиун сидел все в той же позе.
– У тебя нет ни души, ни сердца, – сказал Чиун. – Ни ума. Ты сердишься, узнав правду, хотя сам знаешь, что именно так и должно быть. И самым идиотским образом вымещаешь злобу на человеке, которому предстояло сделать то, что причинило бы ему больше страданий, чем собственная смерть. И кроме того, у тебя еще нет и чувства ответственности – ты бросил меня сторожить генерала в соседней комнате, хотя это твое дело, а не мое.
– Ты хочешь сказать, что скорее умер бы, чем убил меня? – спросил Римо.
– А тебе от этого легче? Не понимаю я тебя, – ответил Чиун, и всю дорогу до самого Пекина он был холоден и необщителен.
И вот сейчас, на улицах Пекина, Римо понял, что ему казалось странным во взглядах прохожих.
– Чиун, – сказал он. – Стой здесь и следи за мной. Скажи вашим сторожам, чтобы оставались с тобой.
Римо не стал ждать. Он одернул свой синий шерстяной свитер и с самым непринужденным видом вышел на оживленную улицу, где проезжали редкие автомобили, где было множество магазинов и лавок, над которыми висели огромные вывески с китайскими иероглифами, прошел мимо длинной вереницы портретов Мао, потом развернулся и направился обратно, туда, где он оставил Чиуна и двух сопровождающих. Один из этих двоих валялся на мостовой, держась руками за низ живота. Второй улыбался вымученно-вежливой улыбкой.
– Он сказал, что тебя нельзя отпускать одного, – кивнул Чиун в сторону китайца, корчившегося от боли.
– Ты следил за мной?
– Я видел тебя.
– А ты следил за прохожими?
– Если ты спрашиваешь меня, понял ли я, что твоя версия относительно того, как исчез генерал Лю в Бронксе, была до ужаса смехотворной, то да, конечно. Никаких двух похитителей не было. Их бы наверняка заметили. Он исчез один. И совсем как ты сейчас, не был замечен никем.
– Значит, если он исчез один, тогда…
– Конечно, – сказал Чиун. – А ты что, не знал? Я знал это с самого начала.
– А что же ты мне не сказал?
– Вмешиваться в ход мысли Железной Руки, Перри Мейсона, Мартина Лютера Кинга, Уильяма Роджерса и Зигмунда Фрейда в одном лице?
Итак, размышлял Римо, генерала Лю никто не похищал. Он сам приказал шоферу свернуть с автострады на Джером-авеню. Потом он убил шофера и охранника. Потом вышел из машины, сел в поезд, и встретился со своими сообщниками в китайском квартале. Это он подсылал наемных убийц к Римо, потому что Римо представлял самую серьезную угрозу его планам – сорвать визит премьера. И он убил Мэй Сун, потому что она знала об этом и могла разболтать. И вот теперь он вернулся в Пекин героем – и чем ярче сияет его слава, тем большую угрозу он представляет.
– Вопрос в том, Чиун, что нам делать?
– Если ты спрашиваешь у меня совета, то слушай: не суйся в чужие дела – и пусть все дураки на этом свете изрубят друг друга на куски.
– Я ждал от тебя чего-то подобного, – сказал Римо. Может быть, сообщить кому-то из членов американской делегации? Но никто из членов делегации не знал его. Они знали только, что у него обратный билет до Нью-Йорка, и что его не надо трогать.
Позвонить Смиту? Но как? У него были проблемы со связью даже в Нью-Йорке.
Оставить все китайцам – пусть сами разбираются? Но злость и обида жгли его – жгли до самых кишок. Этот сукин сын застрелил свою жену, и ему было наплевать, что миллионы могут погибнуть в новой войне. Нет, не наплевать – он даже хотел этого. Ужасно. Но еще ужаснее то, что он не просто хотел, но и активно действовал. Он считал, что имеет на это право. И Римо никак не мог смириться с этим.
Он окинул взором широкую чистую улицу, по которой сновали плохо одетые люди, спешащие по своим делам. Он посмотрел на ясное небо над Пекином, не тронутое ни дымом, ни смогом, потому что народ еще не вкусил таких благ прогресса и цивилизации, как загрязнение окружающей среды, и подумал, что если Лю добьется своего, то так оно и останется навеки.
![Ричард Сэпир - Китайская головоломка [другой перевод]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
