Антон Леонтьев - Обратная сторона смерти
Кстати, Алевтина Илларионовна попросила Ивана Степановича сопровождать ее на суаре, потому что не хотела сама править бричкой, особенно возвращаясь ночью вдоль болот. А значит, Усачев тоже примет участие в действе, которое разработал Забияко.
Утром произошел один инцидент. Женя обратила внимание, что Екатерина Филипповна как-то странно возбуждена. Более того, суетилась на кухне и даже вызвалась лично подавать хозяйке имения ее любимый пудинг. Женя, наблюдая за ней исподтишка, заметила вдруг, как старая дева прячет в карман фартука знакомую ей темно-зеленую бутылочку.
Значит, она в самом деле собралась отравить Алевтину Илларионовну!
Хоть Женя и помнила, как подменила яд водой, она не могла допустить, чтобы генеральша попробовала кушанье. Тем более дети тоже изъявили желание его откушать. Поэтому, когда кухарка несла пудинг в столовую, учительница намеренно бросилась ей наперерез, вроде бы случайно толкнула ее — и блюдо полетело на пол.
Больше всех почему-то сокрушался Гоша. А Екатерина Филипповна, чье лицо покрылось красными пятнами, тотчас убежала к себе в комнату.
Через некоторое время Женя стала свидетельницей достаточно бурной сцены между старой девой и ее любовником — Усачев, поняв, что соратница пыталась использовать яд, обозвал ее идиоткой, а та залепила ему пощечину. Нашей сыщице это было только на руку: ведь если злоумышленники поссорятся, то, может быть, откажутся от своих черных планов.
Под вечер две дамы и один господин отправились в поместье Изыдина.
Обещанная дама-медиум из Москвы оказалась крупной, полной особой, облаченной в ярко-красное платье, обернутой в черную шаль и обмахивавшейся испанским веером. Говорила госпожа фон Гольц чуть ли не басом и постоянно требовала себе сигареты с ментолом.
Ее появление произвело фурор. Женя же осмотрела собравшихся — кажется, это было примерно то самое общество, что и в день, когда генерал Рыбоедов выиграл в карты перстень с сапфиром.
Сам хозяин, Севастьян Ардалионович Изыдин, как всегда, во всем зеленом, суетился вокруг эзотерической гостьи. Его кузен, Эрнест Тихонович Забияко, восседал в кресле и странно улыбался. (С ним Женя имела короткую беседу, изложив новости, ставшие ей известными. Бывший полицейский пожурил ее за то, что она подвергла свою жизнь опасности, но под конец добавил: из нее вышел бы настоящий частный детектив или писатель криминальных романов.) Землевладелец Данила Денисович Баранов ходил по гостиной, скрипя сапогами и зыркая по сторонам подобно филину. Алевтина Илларионовна, как обычно, щебетала, рассказывая о недавней болезни своих детей, а Иван Степанович Усачев, сидевший поодаль, молча морщил лоб. Остальные приглашенные, пара незнакомых Жене владельцев соседних усадеб, расселись кто где.
— Дамы и господа, дорогие друзья! — произнес, хлопнув в пухлые ладоши, Изыдин. — Все вы, я вижу, крайне заинтересовались моей замечательной гостьей, госпожой фон Гольц и ее паранормальными способностями. Кстати, открою вам секрет: госпожа фон Гольц консультировала даже полицию в ряде запутанных дел. И помогла напасть на след истинных преступников!
— Но в нашем-то краю преступлений нет… — заметил Баранов.
А алхимик усмехнулся:
— Ну, как сказать, Данила Денисович, как сказать… Взять, к примеру, Ведьмино болото…
Все загалдели, а Алевтина Илларионовна произнесла:
— Неужели вы, госпожа фон Гольц, способны разгадать эту мистерию? И даже положить конец разгулу темных сил?
Медиум поднялась во весь свой гренадерский рост и заговорила замогильным голосом:
— Зло… я вижу зло… Оно гнездится здесь… на болоте… Зло древнее, вековечное… его просто так не победить… И это зло, подобно миазмам, проникает в человеческие сердца и души… толкает их на преступления… Это аура болота… Это радиация зла…
Женя увидела сосредоточенное, пожалуй, даже угрюмое лицо Усачева. Неужели он и его любовница только потому стали преступниками, что на них подействовала аура болота, так называемая радиация зла?
Слово снова взял Изыдин:
— Прошу внимания! Мадам фон Гольц обладает колоссальными энергетическими силами, и если мы ей поможем, то она попытается отвести нависшую над всеми нами беду! Дамы и господа, вы согласны принять участие в небольшом занятном эксперименте?
— Как увлекательно, как увлекательно! — затрещала генеральша. А Баранов заявил:
— Уж извините, но это самая настоящая чушь!
Алевтина Илларионовна надула губки:
— Ах, не будьте таким букой, Данила Денисович, не портите нам вечер! Ведь речь идет обо всех нас!
Изыдин притушил свет, оставив гореть на овальном столе, вокруг которого все и собрались, лишь толстенную черного воска свечу. Госпожа фон Гольц, велев всем сидеть, опять встала и, скинув шаль, скомандовала:
— Возьмитесь за руки! За руки! Ваша ментальная энергия потечет по кругу, и этот круг откроется для кармической энергии из космоса! И учтите — ни за что, ни при каких обстоятельствах не выпускайте рук соседа!
Правой рукой Женя взялась за ладонь Изыдина, а левую подала Баранову.
— Иван Степанович, а вы почему в углу сычом сидите? — спросила вдруг генеральша. — Нет уж, если все так все! Ну, давайте же, идите сюда! Господа, подвиньтесь…
Нехотя присоединился к их компании и управляющий. Опустился на стул между Барановым и Женей — и подал ей свою руку. Женя отметила, что та слегка дрожит. Неужели преступник боится разоблачения или мести Великого разума?
Госпожа фон Гольц, подвывая, обратилась к Космосу. Затем вдруг впала в транс. Зрелище это было жутковатое: черты лица ее изменились, глаза закатились. Теперь она вещала не своим привычным басом, а тоненьким девическим голоском. Якобы это был дух какой-то княжеской дочери, повесившейся от несчастной любви в мрачные годы правления императрицы Анны Иоанновны.
— Я вижу… вижу, что над Ведьмины болотом сгущаются тучи… Грядет буря, грядет буря!
Странно, но за окнами особняка в самом деле зашумел ветер — явно надвигалась гроза.
— Черные силы готовы нанести новый удар… сегодня… Да, этой ночью…
Женя почувствовала, что ее рука вспотела. Как и руки ее соседей, Баранова и Усачева. Пожалуй, мужчины, бравировавшие своим скептицизмом, верили тому, что происходило у них на глазах при тусклом свете свечи.
— Ведьмино болото требует новых жертв, и оно получит жертву… Возможно, даже целых две! Ночью, этой ночью…
— Ах, как ужасно! Можно ли этому воспрепятствовать? — простонала Алевтина Илларионовна.
А медиум вдруг дернулась и рухнула в кресло. Изыдин тихо произнес, качая головой:
— Вы сбили настрой и прогнали духа. Во время сеанса надо молчать, иначе…
Тут тело госпожи фон Гольц выгнулось, как будто через него пропустили электрический ток. Затем дама подпрыгнула и затараторила старушечьим голоском, от которого Женя едва не потеряла сознание, — это был голос ее покойной тетушки!
— Да, ты стала славной девушкой… Я тобой горжусь, очень горжусь… Никогда бы не подумала, что скажу это, но это так, Женя!
Женя дрожала, понимая, что тетушка, если сейчас и правда говорила ее тетушка и все это действо не было дешевым представлением московской авантюристки, обращалась именно к ней.
— И ты здесь не случайно… Потому что Ведьмино болото притягивает зло… Притянуло к себе и того, кто меня убил… Меня убил и ломбард ограбил!
— Господи, кто это? — вскричала в ужасе Алевтина Илларионовна, а Женя отметила, что рука управляющего ходит ходуном.
— И он здесь, он сегодня здесь! — заверещала медиум голосом тетушки. — Тот, кто меня убил, сейчас тут, среди вас! Покайся, ирод, покайся и спасешь свою душу вечную, иначе попадешь в преисподнюю, и ждут тебя там вечные мучения! Покайся!
В этот момент грянул сильный раскат грома, что-то сверкнуло и взорвалось. Свеча погасла.
Гости, оказавшись в абсолютной темноте, завопили и побежали кто куда. Изыдину с трудом удалось всех успокоить.
Как выяснилось, электричества не было: наверное, в крышу ударила молния. Пришлось зажигать свечи, в отблесках которых присутствующие — бледные, с выпученными глазами — походили на сборище покойников.
Женя отметила, что гости вне себя. А медиум сидела в кресле и, кажется, мирно спала. Раздался новый удар грома. Госпожа фон Гольц, не раскрывая глаз, прорычала:
— Покайся, пока не поздно!
Это стало последней каплей, и гости, несмотря ни на бурю, что разыгралась снаружи, ни на увещевания Изыдина, решили тотчас отправиться по домам.
Перед тем как под проливным дождем сесть в бричку, Женя сумела перемолвиться парой слов с озадаченным и даже напуганным Забияко. Эрнест Тихонович произнес:
— Я рассчитывал, что тот, кого я подозреваю, выдаст себя или даже сделает чистосердечное признание, но он оказался не таким впечатлительным. Госпожа фон Гольц должна была мне помочь, однако я не просил ее говорить от имени вашей тетушки и обращаться к вам напрямую. Ведь вы здесь инкогнито! Неужели… Неужели наш медиум в самом деле поймала послание с того света?
