Михаил Зайцев - Час ворона
Я взял себя в руки и заговорил трагическим, переполненным чувственностью голосом:
– Ангелина! Наша утренняя встреча весь день не давала мне покоя. Я исповедовался перед вами, оставил вам частицу себя и унес с собой частицу вас. Я мучился целый день и решил обязательно увидеться с вами, сегодня же, чтобы соединить разрозненные частицы... – Я еще крепче взял себя в руки. Нельзя переборщить с поэтическим пафосом, еще, чего доброго, сочтет меня пьяным и даст от ворот поворот. – Ангелина Петровна, я сел в попутную машину и от санатория добрался до поселка Степашкино. Мне объяснили, как дойти до Кондратьева, но забыли предупредить, чтобы я обходил стороной кладбище. Когда шел через кладбище, на меня напали подростки. Я отбивался, но их было много. Подростки отобрали мою сумку, а в сумке хранились деньги и документы, порвали одежду, избили меня... Я чудом убежал от них и вот, стою, оборванный, перед вашим домом... Уж и не знаю, пустите ли вы меня на порог такого...
– Я совсем забыла предупредить вас про кладбище! – всплеснула руками Ангелина Петровна. Халатик на груди распахнулся, обнажив два аппетитных полушария с точками коричневых сосков. Я, смущаясь, потупил взор. Ангелина Петровна спохватилась, запахнула халатик и продолжила корить себя: – Простите, Стас! Я подумала, если вы и надумаете приехать, то на машине и... и не сегодня.
– А я приехал сегодня! – Я развел руками, всем своим видом показывая, дескать, каюсь, не смог пережить долгой разлуки с милейшей Ангелиной Петровной. Мне было просто притворяться, ибо редко какая женщина так радовала мое сердце, внезапно возникнув перед глазами. В сердце на углях ненависти к человеку со шрамом вновь вспыхнула надежда добраться-таки до капитана Верховского наперекор всему!
– Федор! Впусти гостя! – велела Ангелина Петровна слуге и обратила повлажневшие глаза ко мне, экс-принцу в образе Золушки. – Проходите, Стас, я сейчас...
Она исчезла за занавеской. Батрак Федор, пожилой человек без отчества, трусцой побежал отпирать железную калитку в ажурной ограде.
– Попросить, что ли, чтоб тебя уволили? – не удержался я от язвительной фразы.
– Дык я ж, это самое, – переполошился Федор. – Как лучше старался...
– Ладно, работай пока. Машина чтоб к выезду в любую минуту была готова, понял?!
– Дык, это самое, а как же ж, понял...
– Куда дальше идти?
– На крылечко проходите и в двери, а тама налево и в залу.
Войдя в коттедж, я легко отыскал «залу». В основную комнату, именуемую залом, владельцы коттеджа свезли старую мебель из московской квартиры. Сразу видно – обстановка дорогая, добротная, однако безнадежно устаревшая. Еще не ретро, но уже дурной тон в среде богатых граждан. Очевидно, и во времена совка господа жили не бедно. Насколько я помню, такой мебельный гарнитур стоил тысяч двенадцать рублей с гербом СССР. Инкрустированный ценными породами дерева полированный овальный стол. Мягкие стулья с подлокотниками, шкаф – громадина на гнутых ножках. Сервант с хрусталем, люстра в комнате тоже хрустальная. На стенах ковры, на полу палас. Из массивных колонок музыкального центра, сработанного в Японии на рубеже девяностых, льется сладкозвучная музыка. Элвис Пресли по-английски умоляет, чтобы его полюбили нежно. Звукоряд, я так думаю, соответствует настроению Ангелины Петровны.
– Стас, как вы себя чувствуете? Вас сильно побили? – Ангелина Петровна вошла в комнату раскрасневшаяся, со свежим слоем помады на губах и в другом халате. Однако в халате! Намек ясен. Могла бы и платьице успеть натянуть, но зачем? Платье с себя одним красивым жестом не скинешь. – Спасибо за вопрос, Ангелина Петровна. Спасибо за заботу в вашем голосе. Избили меня не так чтобы очень сильно, но чувствительно. Я, Ангелина Петровна, совсем не умею драться, знаете ли...
– Да что вы все заладили, Ангелина Петровна, Ангелина Петровна! Зовите меня просто Ангелина.
– Ан-ге-ли-на, – произнес я по слогам, закатив глаза. – Это имя, наверное, означает ангел?
Она покраснела. Я ее смущал. Человек искусства, романтичный и одновременно несчастный, претерпевший множество лишений на пути к ней. Спорить могу – я самое экзотическое приключение в ее далеко не ангельской жизни.
Некоторые китаеведы трактуют понятие «гунфу», как «вершина мастерства». Я всерьез настроился продемонстрировать Ангелине Петровне свое гунфу в сфере межполовых отношений, преследуя исключительно конкретную цель – как можно скорее пройти стадию сближения душ и тел и перейти в стадию взаимопомощи. Точнее, помощи мне, ибо время бежит, и где искать ночью капитана Верховского, ей-богу, ума не приложу. Эх, бляха-муха, прямо сейчас прыгнуть бы в «Вольво» и поехать в Москву! Хотя нет! Как минимум, нужно помыться, переодеться и побрить голову налысо, дабы успешно миновать кордоны на дорогах. Волосы – моя основная примета.
– Ангелина Петровна...
– Опять вы по отчеству! – перебила женщина.
– Чтобы перейти на «ты», полагается выпить на брудершафт.
– Какие напитки вы предпочитаете? – Ангелина Петровна зарделась пуще прежнего и неровным шагом (туфли на каблуке не забыла надеть!) подошла к серванту, где помимо хрусталя теснились бутылки разнообразных фасонов.
– Шампанское будет очень кстати.
Она отыскала среди бутылок подмеченное мною «Абрау-Дюрсо», прихватила два фужера и вернулась, держа в обеих руках необходимую для ритуального поцелуя утварь.
– Позвольте взять у вас бутылку. Фужеры, пожалуйста, поставьте на стол. Момент... – Пробка выскочила из горлышка, едва не задев хрусталь люстры. Белая пена полилась на пол, но я, как бы ничего, кроме Ангелины Петровны, не замечая, проигнорировал эти мелочи. Не глядя (глядел только на нее) щедро плеснул в хрусталь шампанского (загадив при этом полировку стола) и жестом предложил даме приступить к церемонии.
Наши правые руки переплелись. Я сделал малюсенький глоточек жидкого шедевра виноделов с берегов Черноморья и в нетерпении потянулся губами к пятну красной помады на женском лице.
Губы наши встретились. Свободной от хрусталя рукой я приобнял ее талию. Хотел нежно коснуться помады, очень нежно и бережно, но женщина, словно вампир, впилась в мой рот, протолкнув язык меж моих зубов.
Не глядя я поставил пустой бокал на стол. (Почему пустой? Глоточек выпил, половину расплескал на пол, остальное вылилось еще одной лужей на столешницу во время брудершафта.) Освободившейся рукой забрался под мягкую ткань халата. Губы терзали ее губы, рука ласкала в меру упругую женскую грудь. Ответственный момент – нужно понять, что нужно конкретно этой самке, расшифровать сигналы ее тела. Понять то, чего она сама о себе, быть может, не подозревает, и постараться доставить ей максимум удовольствия. В общем, выявить те таланты, что отличают высококлассную проститутку от привокзальной дешевой шмары. Кто сказал, что проституткой стать легко? Мало одного желания, нужно еще и соответствие! И талант от бога... простите, от черта! Без природного таланта ни фига не получится, хоть всю Камасутру наизусть заучи.
Продолжая целоваться, мы опустились на пол. Мадам отшвырнула в угол мешавший ей бокал. Хрусталь со звоном разбился. Как кожуру с тропического фрукта, я снял с нее халат и принялся путешествовать пальцами по закоулкам и укромным местечкам ее горячего тела. У нее оказались небритые подмышки. Сто лет не встречал волосатых подмышек у женщин, и это меня чертовски возбудило. Мадам почувствовала возбуждение сквозь толстую джинсовую ткань и поспешила расстегнуть «молнию» на моих джинсах. Она оказалась страстной и искусной, однако, по-видимому, ей не везло на партнеров, попадались все больше эгоисты, заботившиеся более о собственном удовольствии, чем о гармонии.
Я скинул с плеч рваную ветровку, стянул через голову футболку. Пока я раздевался, сидя на полу, партнерша пристроила голову у меня на животе и нашла губами с полустертой помадой индикатор моей возбудимой натуры. Но я не пожелал расслабленно валяться бревном, глядя в потолок. Мягко и настойчиво проявил инициативу, расположив наши тела в позе 69. Да! Тысячу раз да! Это как раз то, чего ей надо! Подмышки она не брила, волосы на голове обесцвечивала, остальная растительность на теле отсутствовала. Дьявольски пикантно!
Ангелина постанывала и подвывала от удовольствия. Если бы я был разведчиком, смог бы получить от нее любую секретную информацию за счет своего гунфу плотской любви. Почему я не разведчик? Жил бы сейчас в Штатах, охмурял обиженную Моникой Хилари и телеграфировал на Родину, о чем откровенничает с супругой замученный угрозой импичмента Билли. Кстати, Ангелина Петровна чем-то похожа на Хилари, а у меня же цвет волос близок к масти Билли.
Размечтался! Не получится из меня разведчик! Как увидел теряющего по моей вине сознание жалкого старика, так сразу размягчился и все деду рассказал, во всем сознался, моля его простить меня. И сейчас нырнул в горнило плотских утех, отгородился от действительности необходимостью секса, а между тем время тает ледяной глыбой, и старые друзья – по-прежнему игрушки в руках человека со шрамом!
