Сидни Шелдон - Ничто не вечно
– Вы Дева. Родились в новолуние, верно? Хони улыбнулась.
– Верно.
– Эти Водолеи и Львы понятия не имеют, что делают. Обращаются с пациентами, как с мясом.
– Здесь очень хорошие врачи, – возразила Хони. – Они…
– Ха! Большинство из них работают только ради денег. – Франциска более внимательно поглядела на Хони. – Вы совсем другая.
Хони просмотрела медицинскую карту, на лице ее появилось удивленное выражение.
– В чем дело? Что вас так удивило? Хони заморгала.
– Здесь написано, что вы по профессии…, гадалка. Франциска Гордон кивнула.
– Совершенно верно. А вы не верите гадалкам? Хони покачала головой.
– Боюсь, что нет.
– Очень плохо. Присядьте на минутку. Хони села на стул.
– Дайте-ка мне руку. Хони покачала головой.
– Я действительно не…
– Не бойтесь, давайте вашу руку.
Хони неохотно протянула руку.
Франциска Гордон внимательно посмотрела на ладонь Хони и закрыла глаза. Потом открыла их и сказала:
– У вас была трудная жизнь, не так ли?
«У всех трудная жизнь, – подумала Хони. – Дальше она скажет, что мне предстоит путешествие по воде».
– У вас было много мужчин, правда? Хони почувствовала холодок во всем теле.
– В вашей жизни., совсем недавно…, произошла перемена, так?
Хони не терпелось уйти из палаты. Эта женщина заставляла ее нервничать. Она попыталась убрать руку.
– Вы скоро влюбитесь.
– Боюсь, мне надо…
– Он художник.
– Я не знаю ни одного художника.
– Узнаете. – Франциска Гордон отпустила руку Хони. – Идите, но возвращайтесь ко мне, – потребовала она.
– Обязательно.
Хони выскочила из палаты.
***Хони пришла осмотреть миссис Овенс, новую пациентку – худую женщину, которой на вид можно было дать лет пятьдесят. Но в медицинской карте указывалось, что ей двадцать восемь. У нее был сломан нос, лицо опухло, под глазами синяки.
Хони подошла к ее постели.
– Я доктор Тафт.
Женщина подняла на нее потухшие, ничего не выражающие глаза и ничего не ответила.
– Что с вами случилось?
– Я упала с лестницы.
Когда она открыла рот, Хони заметила отсутствие двух передних зубов. Она заглянула в медицинскую карту.
– Здесь сказано, что у вас сломано два ребра и поврежден таз.
– Да. Неудачно упала.
– А откуда синяки?
– Стукнулась при падении.
– Вы замужем?
– Да.
– А дети есть?
– Двое.
– Чем занимается ваш муж?
– Давайте оставим в покое моего мужа, ладно?
– Боюсь, что не могу согласиться с вами, – возразила Хони. – Это ведь он вас избил, да?
– Никто меня не бил.
– Я сообщу об этом в полицию. Миссис Овенс внезапно запаниковала.
– Нет! Прошу вас, не надо!
– Почему?
– Он убьет меня! Вы его не знаете!
– А раньше он вас бил?
– Да, но он…, ненарочно. Просто когда напивается, теряет над собой контроль.
– Почему же вы не уйдете от него? Миссис Овенс пожала плечами. Это движение вызвало у нее боль.
– Мне с детьми некуда идти.
Хони слушала пациентку, и ее охватывала ярость.
– Но поймите же, так нельзя жить! Есть специальные приюты и агентства, где о вас позаботятся, защитят вас и ваших детей.
Женщина печально покачала головой.
– У меня нет денег. Я работала секретаршей, но потеряла работу, когда он начал… – Она не смогла закончить фразу.
Хони погладила ее по руке.
– Все будет в порядке. Я прослежу, чтобы о вас позаботились.
Через пять минут Хони уже была в кабинете доктора Уоллиса. Он обрадовался ее приходу, гадая про себя, что же она принесла с собой на этот раз. Каждый раз она пользовалась новым средством: теплый мед, горячая вода, жидкий шоколад и – что ему нравилось больше всего – кленовый сироп. Ее изобретательность не знала границ.
– Запри дверь, детка.
– Я не могу остаться, Бен. Мне надо вернуться. Она рассказала ему о пациентке.
– Ты должна сообщить в полицию, – потребовал Уоллис. – Так предписывает закон.
– Но закон не защитит ее. Послушай, все, что ей нужно, так это уйти от мужа. Она работала секретаршей. Разве ты не говорил, что тебе нужен работник в регистратуру?
– Что ж, да, но…, подожди минутку!
– Спасибо, – поблагодарила Хони. – Мы поставим ее на ноги, я найду ей жилье, и у нее будет новая работа!
Уоллис вздохнул.
– Я посмотрю, что можно сделать.
– Не сомневаюсь.
***Утром Хони снова навестила миссис Овенс.
– Как вы себя чувствуете сегодня? – спросила она.
– Лучше, спасибо. Когда я смогу пойти домой? Мой муж не любит, когда…
– Ваш муж больше не будет беспокоить вас, – решительно заявила Хони. – Вы останетесь здесь, пока мы не подыщем вам и детям жилье, а когда поправитесь, будете работать в этой больнице.
Миссис Овенс недоуменно уставилась на нее.
– Вы…, вы…, серьезно?
– Абсолютно. У вас с детьми будет своя квартира. Забудьте тот ужас, который испытывали до этого. У вас будет приличная работа.
Миссис Овенс схватила Хони за руку.
– Не знаю, как благодарить вас. – Она всхлипнула. – Вы даже не представляете себе, какой это был кошмар.
– Могу представить, – ответила Хони. – У вас все будет в порядке.
Женщина благодарно закивала, слишком взволнованная, чтобы говорить.
На следующий день, когда Хони зашла в палату миссис Овенс, ее там не оказалось.
– Где она? – спросила Хони.
– Ох, ушла утром со своим мужем, – ответила медсестра.
***Хони услышала свою фамилию.
– Доктор Тафт…, палата 215… Доктор Тафт…, палата 215.
В коридоре она столкнулась с Кэт.
– Как дела? – поинтересовалась та.
– Ты не поверишь! – И Хони рассказала ей о миссис Овенс.
В палате 215 Хони ожидал доктор Риттер. На кровати лежал индус лет тридцати.
– Это ваш пациент? – спросил доктор Риттер.
– Да.
– В карте указано, что он не говорит по-английски, правильно?
– Да.
Доктор Риттер сунул ей под нос карту.
– А это вы писали? Рвота, судороги, жажда, обезвоживание…
– Совершенно верно.
– …отсутствие периферического пульса…
– Да.
– И какой вы поставили диагноз?
– Желудочная инфлюэнца.
– Брали кал на анализ?
– Нет. Для чего?
– Для того, что у вашего пациента холера, вот для чего! – Доктор Риттер сорвался на крик. – Надо закрывать эту гребанную больницу!
Глава 20
– Холера? Ты говоришь, что в нашей больнице находится пациент с холерой? – вскричал Бенджамин Уоллис.
– Боюсь, что так.
– Ты абсолютно уверен?
– Разумеется, – ответил доктор Риттер. – Его кал кишит холерными вибрионами, пониженное кровяное давление, тахикардия, синюшность.
По закону о каждом случае холеры и других инфекционных заболеваний следовало немедленно сообщать в Комиссию по здравоохранению штата и в Центр по контролю заболеваний в Атланте.
– Нам следует сообщить об этом, Бен.
– Но они закроют нас! – Уоллис вскочил и принялся расхаживать по кабинету. – Мы не можем этого допустить. Да меня со света сживут, если для каждого пациента придется устанавливать карантин. – Он остановился на секунду. – Пациент знает, что у него?
– Нет. Он не говорит по-английски. Он из Индии.
– Кто контактировал с ним?
– Две медсестры и доктор Тафт.
– А доктор Тафт поставила диагноз желудочная инфлюэнца?
– Вот именно. Надеюсь, ты уволишь ее за это.
– Нет, – возразил Уоллис. – Любой может ошибиться. Не будем жестокими. Значит, в карте написано желудочная инфлюэнца?
– Да.
Уоллис принял решение.
– Давай сделаем вот как. И этим займешься ты. Внутривенно раствор Рингера и еще давай ему тетрациклин. Если мы сможем быстро восстановить количество крови и жидкости, он через несколько часов сможет прийти почти в норму.
– И не будем об этом докладывать? – спросил доктор Риттер.
Уоллис посмотрел ему в глаза.
– Докладывать о случае желудочной инфлюэнцы?
– А как насчет сестер и доктора Тафт?
– Им тоже дай тетрациклин. Как зовут пациента?
– Пандит Явах.
– Его в карантин на сорок восемь часов. За это время он или поправится, или умрет.
***Хони пребывала в панике. Она разыскала Пейдж.
– Мне нужна твоя помощь.
– В чем дело? Хони все рассказала.
– Я хочу, чтобы ты поговорила с ним. Он не говорит по-английски, а ты говоришь на индийском.
– На хинди.
– Какая разница. Так ты поговоришь с ним?
– Конечно.
Спустя десять минут Пейдж уже разговаривала с Пандитом Явахом.
– Аар ki tabyat kaisi hai?
– Karab hai.
– Aapjald acha ko hum kardenge.
– Bhagwan aap ki soney ga.
– Aap ka ilaj humjald shuroo kardenge.
– Shukria.
– Dost kiss Hay ham?
Пейдж вывела Хони в коридор.
– Что он сказал?
– Чувствует себя очень плохо. Я сказала ему, что он поправится. Он попросил передать эти слова Богу. Я сказала, что мы немедленно приступаем к лечению. Он поблагодарил меня.
– И я тебя благодарю.
– Для чего же тогда друзья?
