Анна Белкина - G.O.G.R.
Следующая находка, которая случайно попалась под ноги Недобежкина, была такая: лохматый клок плотной ткани, испещрённый камуфляжными разводами, с каким-то бурым пятном с краю. Недобежкин так обрадовался этому обрывку — словно бы обнаружил целый «панцер-хетцер». Милицейский начальник проворно подхватил тряпку и решил, что и она тоже должна отправиться на экспертизу. Всё, находки кончились, а следы так и не начались. Недобежкину надоело блуждать в потёмках, и он приказал поворачивать назад.
— Я же говорю, что они унесли таджика для опытов! — весело заявил Ежонков, а Лучков и Кротов вздрогнули, потому как подумали, что и их тоже могли так же «унести».
Кротов испугался больше Лучкова, потому что он был бригадир, а значит — ответственный за бригаду. Ему ещё повезло, что исчез таджик, который работал без трудовой книжки и без регистрации, а не кто-нибудь из его бригады, кого обязательно бы искали…
Глава 131. Геннадий Вениаминович Калугин
Чуйко уже раз десять жалобно попросился, чтобы Смирнянский выпустил его из подвала.
— Мне на работу надо, я отпросился… и я опаздываю, — мямлил он, пытаясь разжалобить своего стража, и не знал, что напал абсолютно не на того, кого можно было бы разжалобить просьбами.
Смирнянский только зыркал не него и бросал отрывистые, а порой и односложные ответы:
— Нельзя, пока Недобежкин не вернётся.
— Нет.
— Не ной, а то уши вянут.
— Сиди уже.
— Как будто бы вы не работаете! — обиделся Чуйко, кочуя из одного пустого угла в другой.
— Я не работаю, — согласился Смирнянский и хохотнул. — Я служу, — и прибавил для пущей уверенности:
— Вопросы есть?
— Ы-ы? — удивился Чуйко.
— Вопросов нет! — отрезал Смирнянский, чтобы казаться крутым и неумолимым.
— Постойте! — вдруг оживился Чуйко. — А вы что, от Калугина, что ли?
— Это почему ещё от Калугина? — не понял Смирнянский.
— Вы просто говорите точно так же, как Калугин, — пояснил Чуйко и в который раз перекочевал из угла в угол.
— Да не ползайте вы туда-сюда! — рассердился Смирнянский. — Стойте на месте… Э, так что там про Калугина-то?
— Я худею! — пискнул Чуйко и потрогал левой рукой складку на животе. — Поэтому двигаюсь, как можно больше! А про Калугина — Калугин тоже говорил мне: «Вопросы есть? — Вопросов нет», и я ещё удивился, почему он так говорит. Он не спрашивал, а говорил это, как какую-то поговорку, что ли? Ему всё равно, что я ему отвечу… Вот например, он сказал: «Крыша не течёт, вопросы есть?». Я хотел спросить, залита ли она битумом, или сразу покрыта черепицей, а он мне и рта раскрыть не дал, а сразу: «Вопросов нет!».
— Телефон Калугина у вас сохранился? — осведомился Смирнянский, заинтересовавшись бывшим хозяином дома ещё больше. — И, кстати, его не Геннадием, случайно, звали?
— Геннадий Вениаминович Калугин, — согласился Чуйко. — А телефон у меня есть, в мобильном записан остался.
— Звоните! — потребовал Смирнянский.
— Но, что я ему скажу? — вопросил Чуйко.
Да, Чуйко не обладал фантазией, мыслил прямолинейно и конкретно, поэтому не мог выдумать подложный повод.
— Скажите, что протекла его крыша, и вызовите его сюда! — настоял Смирнянский. — И ещё — включите громкую связь, чтобы я слышал, что он вам отвечает!
— Хо-хорошо, — пробормотал Чуйко и полез за телефоном.
Смирнянский не особо надеялся, что этот «Калугин», который, скорей всего, никакой и не Калугин, ответит. Он даже приготовился услышать слащавый голосок оператора, который возвестит о том, что «аппарат абонента выключен…», «находится вне зоны…», «набранного вами номера не существует…» и т. д. и т. п. Однако Чуйко до кого-то всё-таки дозвонился, и его телефонная трубка заговорила мужским голосом:
— Ало? Ало?
— Ну, говорите! — полушёпотом проворчал Смирнянский и замахал руками, как бы, подпихивая Чуйко вперёд.
— Э, Геннадий Вениаминович? — робко начал Чуйко, потому что боялся Смирнянского и милиции.
— Ну? — нетерпеливо буркнули на том конце радиоволны. — Бухти!
— Эй, это не его голос! — прошептал Чуйко, закрыв микрофон телефона ладонью.
— Что? — Смирнянский не разобрал слов, потому что Чуйко очень шепеляво прошептал.
— Это не Калугин говорит! — пояснил Чуйко. — У того Калугина был совсем другой голос!
— Говорите дальше! — подогнал Смирнянский. — Давайте, не молчите!
— Геннадий Вениаминович, крыша протекла! — выпалил Чуйко, а Калугин, который ему ответил, заметно рассердился.
— Кто это говорит, чёрт подери??? Какая к чёрту, крыша?! В ментуру захотел, кабанячья морда?? Ща, устрою, собачье рыло! — изрыгал Калугин, который по голосу, похоже, был здорово навеселе.
— И что мне ему говорить? — растерялся Чуйко. — Вы видите, он ругается…
Смирнянский сделал широкий шаг к Чуйко, отобрал у него телефон и строго сказал не на шутку разошедшемуся Калугину:
— Гражданин Калугин, милиция, подполковник Смирнянский!
Калугин притих: он не ожидал, что милиция приедет так скоро. Чуйко топтался на месте и вертел пальцами пуговку на своей дорогой рубашке.
— Вы продавали дом гражданину Чуйко Виктору Прохоровичу?? — напёр на Калугина Смирнянский.
А Калугин молчал, потому что никогда никому не продавал никакой дом.
— Не слышу ответа! — рыкнул Смирнянский.
— Ннн-не-ет… — заикаясь, сбиваясь и икая, пролепетал Калугин, в один момент, растеряв весь пыл.
— Не понял? — удивился Смирнянский и сжал телефон в кулаке.
— Я никогда не продавал дома… — заныл Калугин, превратившись из грозного витязя в серую мышку. — Я н-незнаю… В-вы не туды попали, товарищ подполковник…
— Калугин?? — вопросил Смирнянский.
— Калугин, — согласился Калугин.
— Геннадий Вениаминович?? — вопросил Смирнянский.
— Геннадий Вениаминович, — согласился Геннадий Вениаминович.
— Так в чём же дело? — Смирнянский начал свирепеть: он считал, что этот Геннадий Вениаминович просто издевается над ним.
— Я никогда никому не продавал дома… — повторил Калугин, едва ли не плача.
Смирнянский скрепил сердце, стиснул зубы, сжал волю, чтобы не разораться, и потребовал у Калугина его адрес. Оказалось, что Калугин проживает в том же посёлке Калинкино, и к тому же, недалеко от Чуйко.
— Мы к вам подъедем! — пугающе для Калугина пообещал Смирнянский и повесил трубку.
— Ну, вы даёте! — Чуйко восхитился тем, как виртуозно Смирнянский договорился со свирепым Калугиным.
— Вот так! — подбоченился Смирнянский. — Кстати, вы поедете с нами к Калугину — опознаете его и скажете, он продал вам дом, или не он, ясно?
Смирнянский так увлёкся разговором с Калугиным, что не заметил, как из тёмной пещеры вылезла «подземная экспедиция» во главе с Недобежкиным. Недобежкин стоял за спиной Смирнянского уже семь минут и слышал, как тот распекал Калугина.
— Так, значит, ты у нас подполковник, — хохотнул Недобежкин, когда Смирнянский закончил болтать с Калугиным. — Ага, ага…
— Не язви, Васёк! — пробурчал Смирнянский. — Я тут Калугина этого выловил. Он недалеко живёт, в Калинкино тоже.
— Простите… — осторожно вставил Кротов. — Мы можем продолжать работу?
— Ухь… — фыркнул Недобежкин. — Давай, бригадир, ремонтируй!
Когда Ежонков наконец-то освободил от гипноза Валерию Ершову, она едва не свалилась в обморок. Пошатнувшись на сиденье водителя, она срывающимся голоском пропищала:
— Как я сюда попала??
Ежонков начал втирать ей какую-то страшенную лекцию про гипноз, но Недобежкин пихнул его в спину, и сказал Ершовой:
— Всё нормально, полезайте в салон, сейчас, поедем, будете вашего Геннадия опознавать…
Геннадий Вениаминович Калугин действительно, проживал недалеко. Его новый (или старый?) дом вовсе не отличался роскошью. Он мог бы и получше жить, по крайней мере, все ожидали, что он лучше живёт. Недобежкин посадил Валерию Ершову на переднее пассажирское сиденье, чтобы она говорила, была она тут когда-либо, или нет. Двор Геннадия Калугина Ершова в упор не узнала. Увидав его, этот замусоренный маленький дворик, в глубине которого ютилась кривобокая серо-коричневая избёнка с подслеповатыми замусоленными окошками, Ершова даже отпрянула назад.
— Нет, нет, я тут никогда не была, — замотала она головой. — Геннадий привозил меня именно в тот, большой дом.
— В мой! — недовольно вставил Чуйко, подозревая, что дом, в конце концов, опечатают и отберут у него с концами.
Интересно, с чего бы это такой богатый «милиционер Геннадий» решил сменять трёхэтажные «палаты» на этот убогий шалаш? Запил? Как же так: крутой весь, с четвёртых этажей за раз спрыгивает, и вдруг — запил??? Прячется? От кого — от милиции, или от своего же ГОГРа? Если прячется — тогда почему не сменил номер телефона после того, как продал дом? И зачем продиктовал Смирнянскому свой новый адрес?? Эти интересные и неразрешимые пока что вопросы терзали мозг Петра Ивановича, пока он разглядывал из окна пристанище «милиционера Геннадия». Недобежкин между тем, решил, что пора действовать. Он вышел из кабины на присыпанную щебёнкой дорожку, приблизился к нищей некрашеной и подгнившей деревянной калитке и поискал дверной звонок. Возможно, что он тут когда-то был: на уровне человеческих глаз к забору прибит кусочек чёрной резины. Обитатели частных домов часто делают звонку импровизированную крышу, чтобы последний не промок под дождём. Однако, подняв этот кусочек резины, милицейский начальник обнаружил сквозную дыру. Звонка нету, зато есть глазок. Недобежкин не преминул заглянуть в эту дыру левым глазом. Двор Геннадия Калугина отлично просматривался. На первый взгляд он вообще, показался нежилым: засыпан прошлогодними листьями, пустые бутылки валяются, покрытые давешней грязью и зелёным налётом. В углу покоится неказистая, заржавленная машина, «Жигули», кажется, или «Москвич»… не понятно уже из-за толстого слоя жухлых листьев и грязи. Недобежкин перевёл взгляд с погибшего автомобиля на крыльцо Геннадия и увидал, что ступеньки выглядят так же «хорошо», как и калитка: никто их не красил лет шесть, а то и больше, нижняя ступенька провалилась. Дверь обшарпана, деревянные стенки ободраны, однако в одном из затянутых серой поволокой паутины окошке теплится некий огонёк, похожий на свечку. Ага, значит, Калугин дома, и Калугин живой. Пора к нему постучаться.
