Игорь Резун - Время АБРАКадабры
– Почти.
– На еще одно.
– Ну-у, Ирка-а-а! – запищала девушка. – Это уже третье.
– Не рыпайся, мать! Терпи – атаманшей будешь! Кстати, у тебя когда первая помойка?
– В обед. В час. Третий этаж.
– Отлично. Успеваем! У меня в три, но тоже успеваем. Кстати, ты сегодня колдовала? Симоронила «на полочку»?
– Нет. Не успела. То есть забыла.
– Драть тебя мало. За уши. Значит, давай сейчас. Сначала надо позвать Симорон. Вот так: «Оу-у, Симорон! Оу-у-у… Симорон!»
Она провыла это голосом, которым на полуночном кладбище призывают к себе прохожих свежие мертвецы. Звук долетел до скромного дядечки в очках с портфелем, семенящего мимо по дорожке. Когда замогильный голос достиг его ушей, он споткнулся, ошалело посмотрел на двух молодых женщин и рванул вперед трусцой. Ирка расхохоталась ему вслед сатанински.
– Оу, Симорон! Я иду к тебе… Нет, не так! О, Симорон, великий мой, я иду к тебе босой!
– Так я же…
– Не перебивай! Симорон, великий мой, я иду к тебе босой, и несу я… хлеб с собой. Есть?
– Да. Я завтрак взяла, как обычно, а то…
– Тихо! О, Симорон, великий мой! Я иду к тебе босой! И несу я хлеб пшеничный, чтобы взять мой лист больничный! Ну, давай вместе, блин, расселась тут…
Ирка толкнула ее локтем, забрала палочку от съеденного мороженого, швырнула в урну не глядя.
– Тебе ведь больничный нужен?! Вот…
«Полочка» рождалась на глазах:
За больничный дам тебе
Два ведра носков х/б,
Девять сотен тараканов
И коробку листов банных!
Семьсот семьдесят ежей…
– …и охотничьих пыжей! – робко вставила Людочка, за что получила еще один толчок локтем:
– Забыла! Количество!!!
И пять пьяных сторожей;
Бочки две вареной репы,
Пару гетманов Мазепы…
– А это тоже неправильно! – восстала Людочка. – Мазепа один. И то давно умер…
– Восковых фигур из музея мадам Тюссо, дура! Ты давай, мозгой шевели! Подключайся!
Три коробочки ирисок
И контейнер грязных мисок!
Два гектара чернозема…
– И Брокгауза два тома! – вставила Людочка.
– Маладэц! Возьми конфетку в ящике… Так держать! Дальше! Не расслабляться!
Шесть свиных котлет на блюде,
Пусть больничный был для Люды!
Десять ящиков кальмаров,
Два альбома тебе марок,
Сорок трезвых в дым ментов
И словарик на сто слов…
Людочку это тоже завело. Она подскакивала на скамейке, расправляясь с последним, как она надеялась, эскимо.
– Пять кульков тушеной свеклы! – выкрикнула она радостно. – И корзину ниток блеклых! Даже одного слона…
– …и полцентнера дерьма, – закончила Ирка. – А что еще со слоном в нагрузку? Браво, милочка!
Три доски от голубятни,
Один старый драный ватник!
Долбоглюков семь мешков,
Один час счастливых снов,
Ползатяжки косячка
И живого мужичка…
– Не скромничай! – прокомментировала подруга. – Тебе не мужичок нужен, а Принц, не забывай! Ты же Царевна! Ну, чтоб закончить, чтоб полочка заполнилась…
– Три кило амфетамина, – бодро откликнулась Людочка, – и кило целебной глины!
– Дам я сладких те слюней, токо не забудь о ней! – закончила Ирка. – Уф! Ну, ты ему «полочку» заполнила.
– А разве можно от третьего лица?
– Ну, это же наша совместная молитва. По вере и воздастся. Обеим… Ладно, пойдем. Терапевт уже принимает.
Они покинули скамейку и пошли по узорчатому ковру дорожки, пробитой сверху квадратами света. Шагали и мурлыкали: «Оу, Симорон, я иду к тебе босой…» Внезапно Ирка схватила ее за руку:
– Стой! Во-первых, съешь вот это.
И она подала ей что-то похожее на мятный леденец.
– Что это? – спросила Людочка, принимая угощение в худую ладонь.
– Мятный леденец, – без тени улыбки ответила подруга.
Людочка бросила в рот леденец и ощутила, как он шрапнелью взорвался у нее во рту. Перечный жар рванулся в глотку, будто бы ей в горло брызнули из баллончика, которым отпугивают насильников. С визгом Людочка бросилась в кусты, насилу выплюнула леденец, успевший прилипнуть к нёбу. Когда она выбралась оттуда, кашляя, чихая и отплевываясь, Ирка стояла и коварно улыбалась.
– Ты, Ирка… кха-кха! Я тебя ненавижу просто! Уйди!
– Ну прости… – Подруга утешающее погладила ее по костлявому плечу, обтянутому единственным выходным платьем, белым в синий горошек. – Ну Ян-цыфань это…
– Что?!
– Ян-цыфань. Китайский перечный шарик. Они его в салат хэ добавляют, для остроты. Зато знаешь, какое у тебя сейчас горло красное будет! Офигеть!
– Ну… ну! Тьфу на тебя! Хоть бы предупредила!
– Щаз! Ты бы тогда точно и в рот его не взяла… Стой!
– Что еще?
– Симорон великий мой, я иду к тебе босой, – процитировала Ирка, ухмыляясь. – Снимай давай. Клади сюда.
Людочка растерялась. И босоножки, которые она приготовила к посещению поликлиники, тоже были единственные, парадные. Еще мамины, восьмидесятых годов, с квадратным носом и квадратным же каблуком, на ремешочке. Если бы не потрескавшийся, облупившийся лак, они были бы в этом сезоне самыми модными. Девушка несмело вышагнула из туфель.
– Разве можно… в больницу в таком виде?!
– Если так в ночных клубах танцуют, то почему в больницу нельзя? – резонно возразила подруга и засунула обувь в черный мешок. – Все! Клиент готов. Пошли!
– Ага-а… – обиженно протянула Людочка, – сама-то свои сандалии не снимешь!
– Я? – обиделась Ирка. – Легко! Только не сейчас. Я сейчас выполняю спецзадание. Пошли, опоздаем, бабки набегут с всякими геморроями.
Несмотря на поддержку Ирки, девушка вступила в сень белоснежных коридоров – в поликлинике недавно сделали косметический ремонт – с определенной робостью. Линолеум пола был приятно прохладен и гладок, но ей казалось, что все на нее пялятся. В просторной рекреации перед кабинетом ее участкового терапевта никого не было, только угрюмо сохла в углу пальма, и лежал на столике страшный журнал для чтения в ожидании своей очереди: «Бюллетень профилактики вензаболеваний в РФ». Ирка бесцеремонно просунула черную кудлатую голову в дверь кабинета: «Можно? Нет, не я… подруга… Проходи!»
Терапевт, добрая полная женщина, даже привстала, посмотрев из-за стола на Людочкины голые ноги. И процесс пошел. Возмущению врача не было предела. На волне этого возмущения она проверила горло Людочки, алеющее, как декорации китайского балета «Красный мак», выписала больничный на две недели, прописала невероятную кучу лекарств… и проводила Людочку до дверей. Размахивая медицинской картой и сурово блестя очками на добром лице, докторша громко отчитывала пациентку:
– Ну, куда это годится? И немудрено – в августе бОсой шлепать! Да вы так и воспаление легких схватите, и цистит, и туберкулез, и столбняк, и грибок – мало ли гадости на тротуаре!
А Людочка, к своему ужасу, увидела в холле уже ряд аккуратных бабулек, осуждающе качавших головами в такт, и важную Ирку, рассказывавшую, какая непутевая у нее подруга. Врач отправила Людочку домой, приказав лежать, лежать и еще раз лежать, а, пролежав две недели, прийти к ней – и то только на осмотр. Сверкнув очками, исчерпавшая пыл, доктор скрылась за дверьми, а Ирка пошла впереди Людочки, светясь от удовлетворения.
Они вышли из поликлиники. Видно, по дворам только что прошла поливальная машина, и под ногами у Людочки оказался асфальт, покрытый теплой водой. Она сразу согрелась на нем под утренним, азартным солнцем. Ирка уверенно пошла к киоску, стоящему у торца поликлиники на остановке, бросив:
– Щас, сигарет куплю.
Девушка переминалась с ноги на ногу, пока Ирка покупала облегченные «Мальборо». Потом решила напомнить:
– Ирка… эта…
– Чего?
– Ты туфли отдай!
Ирка хмыкнула, залезла в пакет. Сунув в зубы сигарету, сказала:
– Нет проблем… только они того.
– Что?!
В руках у подруги оказались босоножки, один каблук которых был оторван с мясом. На его месте хищно торчали гвоздики, а ремешок был порван. Людочка похолодела.
– Ну должна же была я бабкам в очереди объяснить твое асоциальное поведение! – возразила подруга. – Да ладно тебе! Зайдем вон к чукче, за общагой. Он в два счета пришьет.
Мимо них по улице двигалась желтая поливалка, сосредоточенная и важная, как жук. Усиками летели струйки на обочину и газон, на асфальт тротуара, окрашивая его во вкусный, лилово-фиолетовый оттенок. Ирка все поняла по глазам подружки – по глазам, в которых стояли слезы. И, засмеявшись, она тут же сбросила с ног свои сабо с ремешками
– Ну, вот. Ты довольна?!
Стоявшие на остановке люди: студентки, солидные дяди с барсетками и тетеньки с сумками – боязливо отходили от гудевшей поливалки. А они не отошли, не успели, да и ни к чему было. Тотчас холодный душ ударил по их голым ногам. От неожиданности Людочка ойкнула, но тут же засмеялась. Водитель поливалки, хорошо видный в окошко кабины, улыбнулся им и показал большой палец: молодцы, девчонки, мол! Умытые водой, ногти на ногах Ирки, покрытые ярким лаком, сверкали, как свежие вишенки.
