Роберт Ричардсон - Призраки зла
— Копается в заплесневелых завещаниях в Сомерсет Хаус, — Тэсс взяла ломтик колченого австрийского сыра. — Не уверена, что он что-нибудь найдет, но должна согласиться, что его версия не лишена логики.
Люэлла вдруг резко погрустнела. — Если он прав, то Кэролин убита из-за того, что кому-то захотелось получить еще больше денег, чем у него уже есть. Как это мерзко!
— Да, — сочувственно согласилась Тэсс. — Гус вчера цитировал рассказ о патере Брауне[15], что-то вроде: «Если он такой умный, что может заработать столько денег, значит он достаточно глуп, чтобы их хотеть».
— «Он»? — переспросила Люэлла. — Может быть, Тед не знает, что произошло. Дафна могла действовать и по собственному почину.
Тэсс покачала головой. — То же предположил и Гус, но я что-то не верю в такую возможность. Если Дафна совершила преступление без его ведома, он все равно будет ее подозревать больше, чем даже полиция. Едва ли это хорошая основа для брака.
— Это зависит от того, что ты подразумеваешь под основой, — возразила Люэлла. — Этот брак может зиждиться на решимости Дафны вскарабкаться любыми средствами на вершины рекламного бизнеса, на тщеславном желании Теда прибрать к рукам девицу, которой он годится в отцы, и на их богатстве. Звучит, может быть, цинично, но это правда.
— Тогда давай считать, что Гус прав, и надеяться, что он сможет это доказать. Это им спеси поубавит.
— Полагаешь? Я в этом не уверена.
— Подумай сама, а я это уже сделала. Даже если Гус выяснит, что есть какие-то деньги, судьба которых зависит от смерти Кэролин, как он — или полиция — сможет доказать, что Дафна действительно ее убила? Она же может все отрицать.
— Да, но и она, и Тед заявили полиции, что не торопятся пожениться, — возразила Тэсс. — Если, чтобы получить наследство, надо поторопиться, значит, оба солгали, или, по крайней мере, она солгала. Полиция вцепится в них мертвой хваткой.
— Как вцепится, так и отцепится, — настаивала Люэлла. — Независимо от того, планировали ли они это преступление вместе, или Дафна скрывала от Теда свои намерения, они оба будут все отрицать и потребуют от полиции доказательств. Если дело дойдет до суда, Тед сможет себе позволить нанять лучшего адвоката. Так что все останется на уровне подозрений.
— Но их будет много.
— Да, ну и что? Хороший адвокат добьется оправдания по любому обвинению, основанному на подозрениях и косвенных уликах.
Тэсс слепила все сырные крошки на тарелке в комочек и задумчиво положила его в рот. Значит, ты думаешь, что если Гус найдет доказательства своей версии, Теду с Дафной удастся выбраться сухими из воды?
— Я в этом совершенно уверена.
— Как тебе это нравится?
— Отвратительно, — Люэлла брезгливо поморщилась. — Но ничто не вернет Кэролин. И кто я такая, чтобы судить правосудие? Не забывай, что я сама косвенно причастна к убийству. Я же могла сообщить полиции, что Барри Кершоу не принимал наркотики. Но я им ничего не сказала.
— Но тогда все было иначе. Он заслужил смерть, а Кэролин — нет.
— Я думаю, что закон был бы иного мнения, — заметила Люэлла. — А ты нет? Если так рассуждать, то кто еще не заслуживает жизни?
Маурин Кершоу торжествовала, перелистывая атлас улиц Лондона от Эй до Зет, где она жирно обвела шариковой ручкой Чейн Стрит, очертя ярко-красный круг, через который Дженни Хилтон уже не переступить. Вначале она готова была лететь туда немедленно, но потом остановила себя. Надо все продумать, сосредоточиться полностью. Насладиться вкусом замысла, предвкушением события, о котором мечтала долгие годы. Она нашла коробку, куда удобно спрятать штык, и продумала, как ей добираться. Она возьмет такси, но доедет, конечно, не до самой Чейн Стрит, а то водитель может, ее запомнить. Потом доедет до Слоун Сквер на метро, это, кажется, ближайшая станция. Потом — пешком до Кингз Роуд, куда ее иногда отвозил Барри. Она выучила карту наизусть. Восьмой поворот налево — Флад Стриг, пройти по ней, потом свернул, налево. Короткая улица, домов немного. На таких улицах соседи не общаются между собой, не подгладывают из окон, не лезут в чужие дела. Никто не обратит внимания на одиноко идущую женщину, может быть, ее даже и не увидят. Они также не заметят, когда она будет выходить из дома. За несколько минут она дойдет до набережной, пройдет мимо Ройал Хоспитал. Там можно рискнуть и взять такси, чтобы исчезнуть поскорее. Таксисты будут заняты делом и не запомнят ее. Выйти где-нибудь вблизи железнодорожной станции и поездом добраться до дома. Барри бы обрадовался, что мамуля такое придумала. Она стала перелистывать один из альбомов, застывшие на фотографиях лица выглядели уже старомодно. В те времена она была счастлива. Она никогда больше не испытает счастья, но хотя бы почувствует удовлетворение, что сделала доброе дело своему мальчику.
Тэрри Кершоу не надеялся на искреннее раскаяние, но ожидал, по крайней мере, отрицания вины; вместо того он был встречен брезгливым изумлением.
— Я не вмешиваюсь в твою личную жизнь, а ты не лезь в мою. Если мне хочется заводить друзей, я это делаю.
— Мы говорим не о друзьях. Мы говорим о времени, проведенном в обществе мужчины. В его доме. Ты туда приходила не на чашечку кофе.
— Кстати, мы и кофе пили — до того и после.
— Проклятая тварь, я никогда не давал тебе повода!
— Давал. И сейчас даешь. Почему ты меня не ударишь? Ну ударь! — Она стояла прямо перед ним, с вызовом подставляя лицо. — Вот сюда. Что, смелости не хватает ударить так, чтобы видно было?
В ярости он замахнулся — и опустил руку. В роду Кершоу вся жестокость досталась Барри.
— Как ты не понимаешь? Я тебе еще перед свадьбой говорила, что мне нужен сильный мужчина, такой, как мой отец. Тогда ты мне показался таким. Но ты силен только в своей конторе, а не там, где это нужно мне. Ты столько раз подводил меня в моих ожиданиях.
— Ну а твой мальчик, конечно, оправдал все твои ожидания. — Презрение к себе, сознание своей несостоятельности в данной ситуации заставило его прибегнуть к сарказму. — Он с тобой забавляется. Получает кайф от того, что спит с женой хозяина.
— Думаешь, я этого не понимаю? Я тоже с ним играю. Это меня развлекает. — Она равнодушно отвернулась. — Я их всегда бросаю первая. Кершоу стало дурно оттого, что подозрение, которое он от себя отгонял, оправдалось. — Так он не первый?
— Первый? — Она издевательски усмехнулась. — Ты что, совсем ничего не понимаешь? Я завожу любовников направо и налево уже пять лет. Тебе представить полный список? Это началось с…
— Заткнись! — он схватил ее за плечо и в какой-то момент ей показалось, что муж действительно ее ударит, но он ее отпустил, словно ужаснувшись, до какого состояния она его довела. — Я ничего не хочу знать. Давай разведемся и покончим с этим.
— Разведемся? Ну уж нет, Тэрри. Только попробуй, и я скажу папе, что ты хвастался мне своими подружками. Я скажу, что ты тратил деньги на них, а не на меня и близняшек.
Он недоверчиво взглянул на нее. — Ты, лживая дрянь!
— Это знаем только ты и я. Папа поверит мне. Ты даже вообразить не можешь, насколько быстро тебя вышвырнут из «Инсигниа Моторз». И я позабочусь о том, чтобы твоя карьера никогда не поднялась выше торговли подержанными рыдванами в каком-нибудь, не знаю, каком-нибудь Ист Энде, откуда ты и вылез.
С угроз она переключилась на деловой тон. — Ты можешь вернуться к своей матери и жить с ней. Мне не удалось тебя от нее оторвать, вот и возвращайся к ней.
Он был не в состоянии понять. — Ты хочешь, чтобы этот брак продолжался? Почему?
— Потому, что он мне подходит. Потому что я не хочу скандала, это повредит девочкам. Не волнуйся, мы, наверное, в конце концов разведемся. А пока мы должны разыгрывать спектакль. Как многие другие. Она с раздражением вздохнула, увидев, как изменилось у него выражение лица.
— Не будь таким… пролетарием. Ты всегда говорил, что хочешь оторваться от рабочего класса. Примени тот способ мышления, которому ты так старательно учился. Ты же боролся за буржуазный стиль жизни, вот и живи им.
Выходя из комнаты, она сверкнула взглядом. — Пользуйся, Тэрри.
Дверь закрылась, и он услышал, как она разговаривает с дочками, как будто в доме все нормально. Он вспомнил, как, когда он был подростком, одну женщину уличили в адюльтере, — они, конечно, использовали другой термин у себя в Ист Энде. У нее был любовник — и ее муж узнал об этом. Он избил ее ремнем до потери сознания и, прежде, чем напиться, разобрался с соперником. После этого брак сохранился, жена чувствовала себя побежденной, но стала относиться к мужу с каким-то извращенным уважением. Так поступала в подобных случаях Этрурия Стрит. Если не считать жестокости, очень ли отличались хайгейтские нравы? Конечный результат — отсутствие развода и притворство — был тот же. Тэрри Кершоу не мог поколотить свою жену, это было исключено. Мог ли он поступать в духе лицемерной буржуазной морали? Он не был уверен, какие был уверен в мотивах, заставивших его выдать матери местонахождение Дженни Хилтон. Это был другой пример того, как он не мог противостоять властной женщине, манипулирующей его судьбой.
