Джон Гришэм - Признание
— Мне удалось затащить Джоуи в стриптиз-клуб. Знаешь, второй вечер подряд. Не уверен, что моя печень это выдержит, а уж его — точно нет! Короче, он напился и во всем признался! Сказал, что наврал насчет зеленого пикапа и насчет того, что видел за рулем чернокожего. Все это он выдумал! Джоуи признался, что действительно позвонил Керберу насчет Донти и девушки. Ты даже не представляешь! Он заливался слезами, как несчастный толстый ребенок, продолжал пить и пытался плакаться стриптизершам. Сказал, что в девятом и десятом классах они с Донти дружили и были настоящими футбольными звездами. Уверял, будто не сомневался, что прокуроры и судьи во всем разберутся, и не верил, что все зайдет так далеко. Он считал, что казни точно не будет, что Донти рано или поздно выпустят. А теперь, понимая, что бывшего друга вот-вот лишат жизни, он потерял покой. Думает, это его вина. Я это подтвердил. Сказал, что кровь Донти на его руках. Я его дожал! Это было нечто!
Робби уже пришел на кухню и наливал себе воды.
— Это хорошая новость, Фред, — сказал он.
— И да, и нет. Джоуи отказывается подписать аффидевит.
— Что?!
— Отказывается наотрез! Мы ушли из стриптиз-клуба и перебрались в кофейню. Я умолял его подписать письменное показание под присягой, но раз за разом натыкался на стену!
— Но почему?
— Джоуи Гэмбл не может открыто признаться в том, что солгал, из-за своей мамы и родных. У него много друзей в Слоуне. Я сделал все, что только мог, но Гэмбл отказывается!
Робби выпил стакан воды и вытер губы рукавом.
— Но ты записал признание?
— Конечно! Я уже прослушал запись и собираюсь сделать это снова. Там очень сильный фон — тебе ведь приходилось бывать в стриптиз-клубах?
— Даже не спрашивай!
— Очень громкая музыка, в основном рэп, и все такое. Но голос слышно и разобрать слова можно. Надо бы подчистить звук.
— На это нет времени.
— Ладно. Что дальше?
— Когда сможешь приехать?
— В это чудесное время суток дороги пустые. Я могу прибыть в Слоун через пять часов.
— Тогда выезжай прямо сейчас.
— Понял, босс.
Робби лежал на кровати, глядя в темный потолок и размышляя. Деде урчала во сне как котенок, которому ни до чего не было дела. Робби прислушался к ее дыханию, поражаясь, как можно до такой степени устраниться от его проблем. Он завидовал ей. Через несколько часов она проснется и начнет день с часа бикрам-йоги в натопленном помещении вместе со своими сомнительными друзьями. А он в это время будет орать по телефону.
Теперь все его надежды сводилось к одному: признанию пьяного Джоуи Гэмбла в своих грехах в минуту откровения в стриптиз-клубе. Причем признание было записано скрытым микрофоном с таким качеством, что вряд ли суд станет это слушать.
Жизнь Донти Драмма зависела от того, как за одиннадцать часов до казни отнесутся в суде к отказу от своих показаний свидетеля, не желавшего повторить все под присягой.
Часть II. Наказание
Глава 16
Торопясь с отъездом, Кит совершенно выпустил из виду вопрос о деньгах. Заплатив шесть долларов за ужин Бойетта в «Голубой луне», он обратил внимание, что наличных осталось совсем мало, а потом это вылетело у него из головы. И вспомнил Кит о деньгах только в пути, когда они остановились заправиться на 335-й автостраде. Это случилось в четверть второго ночи со среды на четверг 8 ноября.
Заливая бензин, Кит вдруг подумал, что примерно через семнадцать часов Донти Драмма привяжут к каталке в Хантсвилле. И еще о том, что человек, который должен был бы страдать в оставшиеся часы, сейчас мирно сидит на пассажирском кресле в нескольких футах от него, уютно устроившись в машине под переливающейся огнями неоновой вывеской. Они двигались на юг от Топеки в сторону Техаса, до которого было еще немыслимо далеко! Пастор расплатился кредитной картой и проверил наличность в левом верхнем кармане: тридцать три доллара. Кит отругал себя, что не залез в неприкосновенный запас, который они с женой держали в коробке из-под сигар в кухонном шкафчике — там обычно хранилось около двухсот долларов.
Через час езды от Топеки разрешенная скорость увеличилась до семидесяти миль в час, и Кит на стареньком «субару» решил, что может себе позволить разогнаться до семидесяти пяти, Бойетт вел себя тихо и, сложив руки на коленях смотрел в темноту в боковое окно. Кит с ним не заговаривал, предпочитая хранить молчание. Даже при обычных обстоятельствах поездка с незнакомым человеком целых двенадцать часов была сама по себе непростым испытанием. Но ощущение, что рядом плечо к плечу с ним сидит преступник совершивший убийство, оказалось настоящим кошмаром.
Понемногу Киту удалось успокоиться, но тут на него навалилась сонливость. Веки слипались, и он с трудом их размыкал, встряхивая головой. Перед глазами все плыло, и машину начало забирать вправо. Пастор выровнял движение и ущипнул себя за щеку, стараясь моргать как можно сильнее. Будь он один, точно бы дал себе несколько пощечин, чтобы сбросить дремоту. Тревис ничего не замечал.
— Как насчет музыки? — спросил Кит. Что угодно, лишь бы не заснуть!
Тревис одобрительно кивнул.
— Есть пожелания?
— Это вы за рулем.
Что верно, то верно. Больше всего пастор любил рок. Он прибавил звук и вскоре, отбивая ритм левой ногой, постукивал пальцами по рулю, шепча знакомые слова песен. От громкой музыки в голове прояснилось, но он по-прежнему с ужасом вспоминал, как едва не отключился.
А ехать предстояло еще целых одиннадцать часов. Кит Шредер подумал о Чарлзе Линдберге и его трансатлантическом перелете в Париж, совершенном в одиночку. Тридцать три с половиной часов в воздухе после бессонной ночи в Нью-Йорке. Позже Линдберг писал что не спал шестьдесят часов подряд. Брат Кита был летчиком и любил рассказывать всякие истории.
Он подумал о брате, сестре, родителях и, когда снова начал клевать носом, обратился к пассажиру:
— А сколько у тебя братьев и сестер, Тревис?
«Поговори со мной, Тревис. О чем угодно, лишь бы я не отключился. Ты не можешь сесть за руль, потому что у тебя нет прав. И у тебя нет страховки. А раз так, говори со мной, не дай мне заснуть и угробить нас обоих».
— Я не знаю, — ответил Тревис после обычной паузы на размышление.
Ответ Бойетта моментально прогнал сон с Кита, чего не удалось сделать даже таким рок-звездам, как Спрингстин и Дилан.
— Как это — ты не знаешь?
Легкий тик. Тревис, наконец, отвернулся от окна и теперь смотрел вперед.
— Ну… — начал он и, помолчав, продолжил: — Мой отец оставил мать вскоре после моего рождения. Больше я его не видел. Мать сошлась с мужчиной по имени Даррелл и, поскольку тот был единственным мужчиной в доме, которого я помнил, вот я и считал, что он мой отец. К тому же мать мне так и сказала. Я звал его папой. У меня был старший брат, который тоже звал его папой. Даррелл был неплохим — никогда меня не бил или еще что, а вот его брат надо мной надругался. Когда меня впервые привели в суд — думаю, лет в двенадцать, — я узнал, что Даррелл мне не отец. Это был настоящий удар, от которого я долго не мог оправиться. А потом Даррелл исчез.
В ответе Бойетта, как обычно, содержалось больше вопросов, чем ответов. Но мозг Кита моментально включился, и спать ему теперь совсем не хотелось. И ему не терпелось узнать всю подноготную этого психа. Больше говорить все равно было не о чем. Они ехали в его машине. Он мог спрашивать о чем угодно.
— Значит, у тебя всего один брат…
— Нет, есть еще. Мой отец — тот, настоящий, — сбежал во Флориду и там сошелся с другой женщиной. У них родилось много детей, так что, наверное, у меня есть сводные братья и сестры. А еще ходили слухи, будто моя мать рожала, прежде чем выйти замуж за отца. Так что выводы делайте сами, пастор.
— И со многими ты общаешься?
— Я бы не назвал это общением, но написал несколько раз своему брату. Он в Иллинойсе. Отбывает срок.
Почему-то Кит не удивился.
— А за что?
— За что все сидят? Наркотики и выпивка. На них нужны деньги, и он вломился в дом — правда, не в тот, в который хотел. В итоге он избил человека.
— Он пишет тебе?
— Редко. Отбывает пожизненное.
— Над ним тоже надругались?
— Нет. Он старше, и, насколько мне известно, дядя его не трогал. Мы с ним никогда об этом не говорили.
— Так он был братом Даррелла?
— Да.
— Значит, он не был твоим родным дядей?
— Я тогда думал, что был. А к чему все эти вопросы, пастор?
— Я просто хочу занять чем-то время, Тревис, и постараться не уснуть. После нашей встречи в понедельник утром я очень мало спал и теперь чувствую себя абсолютно измотанным, а нам еще долго ехать.
— Мне не нравятся ваши расспросы.
— А что же будет, когда мы доберемся до Техаса? Мы приедем, ты скажешь, что на самом деле Николь убил ты, а потом, что тебе не нравятся вопросы. Ну же, Тревис!
