Дэвид Хьюсон - Седьмое таинство
— Позвони на коммутатор, — тихо распорядился он. — Скажи, что у нас тут может быть незваный гость. Старое крыло, третий этаж.
Эмили отключилась, не сказав ни слова.
Ник припомнил список внутренних телефонов, что висел рядом с аппаратом. Первой сонным голосом отозвалась Тереза, успев взять трубку раньше Перони.
— Ни о чем не спрашивай, — быстро приказал Коста. — Просто запри дверь и держи ее на запоре, пока не придет кто-нибудь из нас. Крикни Лео сквозь стену и скажи, чтобы сделал то же самое.
Затем, чтобы подстраховаться, набрал номер комнаты, которую делил с Фальконе.
Подождал несколько секунд — все, что мог сейчас себе позволить, — но никто не ответил.
Следователь тихо выругался. По крайней мере счел разумным зайти после обеда в оружейную и взять служебный пистолет, который в штатной кобуре лежал перед ним на столе. Коста терпеть не мог таскать с собой оружие. Достал пистолет, проверил, стоит ли он на предохранителе, сжал в правой руке, опустив оружие, встал из-за стола и пошел по направлению к пятну чернильной тьмы, разлитому впереди.
Мысленно представил себе коридор — сверкающая белая краска, голые лампочки. Комнаты для ночлега на случай чрезвычайной ситуации располагались всего в десяти метрах дальше по коридору.
Детектив старался идти быстро. Но все время натыкался на столы, совершенно неожиданно возникавшие на пути. Вновь зажмурился, пытаясь приспособиться к мраку, открыл глаза и решил, что теперь может различать, что находится перед ним.
Снаружи проехала машина. Свет ее фар прошелся по комнате, на короткий момент осветив ее как вспышка молнии. Коста успел разглядеть впереди себя силуэт — фигуру в очень знакомой позе, которую давно уже ненавидел более всего на свете: рука вытянута вперед, оружие наготове, явно гнусные намерения. Когда свет фар проезжавшей машины сместился дальше, он заметил узкий луч фонаря, укрепленного на каске спелеолога, и направленный в сторону, где располагались комнаты Фальконе, Перони и Терезы Лупо.
— Великолепно! — пробормотал агент себе под нос и сделал первый осторожный шаг по направлению к невидимому во тьме коридору.
ГЛАВА 32
— Все. Хватит, — начал было Абати, потом сделал шаг вперед и понял, что падает. Голова закружилась, Дино выбросил руки в стороны, отчаянно хватаясь за плечи маленького Сандро Виньолы, чтобы удержаться. К врачу бы надо… Так ему не справиться ни с кем, особенно с Лудо Торкьей. А тот, к негодованию диггера, загородился мальчиком, как щитом, схватив его за горло.
И нож свой вытащил, приставив к затылку Алессио. Дино посмотрел ребенку в глаза и подумал, что тот вряд ли поймет, что он, Дино, пытается ему сказать взглядом, этим отчаянным выражением, едва различимым во тьме.
«Это не я придумал, Алессио. Прости меня. Но я попытаюсь все исправить».
— Мне совсем неохота садиться в тюрьму, Лудо, — жалобно протянул Тони. — Если попрут из колледжа, это я переживу. Но в тюрягу…
— Никто ни в какую тюрягу не сядет. Ты ведь никому не скажешь, а, малыш?
Алессио стоял неподвижно и не отвечал.
— От него и слова не дождешься, — бросил Торкья.
— Ну так что? — спросил Абати, закрывая и открывая глаза — в голове должно проясниться. — Куда дальше? Скажи нам, Лудо.
Тут до них донесся новый звук. Это было осторожное кудахтанье удравшего петуха, полное страха, но прикрытое напускным нахальством. Оно исходило из узкого и низкого тоннеля слева, который только что миновали.
Никто не заметил, куда улетела птица, когда вырвалась на свободу. Да никому, за исключением Лудо, и не было до этого никакого дела.
— Туда, — ответил Торкья, выпустив Алессио, чтобы указать на искомый провал. Абати уже учуял скверный, гнилостный дух — из тоннеля несло сыростью и разложением. Но наличие сквозняка, пусть воняющего падалью, наполнило его душу слабой надеждой. Это означало, что тоннель куда-то ведет и куда-то, в конце концов, выводит.
— И что ждет нас там? — спросил диггер.
Ботинок Торкьи вылетел из темноты и больно ударил в голень. При этом Алессио окончательно высвободился и мог бы убежать, но не сдвинулся с места.
Знак недвусмысленный — Лудо подталкивал к этому тоннелю, это Абати понял сразу. А тоннель был вырублен во влажном камне настолько грубо, что казался незаконченным. Дино, пошатываясь, подошел поближе и ощутил еще более сильный запах сырости. Где-то там протекал ручей, видимо, в какой-то расселине внутри холма, и вел к какому-то естественному подземному руслу. Поток струился глубоко под землей, под набережной, по которой ходят люди и ездят машины, изливаясь в реальный мир, прямо в Тибр. Диггеру не раз приходилось бродить по пояс в ледяной воде в подобных подземных ручьях. Он и снова сумеет это проделать, если нужно, даже с ребенком на руках.
— А это нам скажешь ты, Дино.
— Лудо…
— Ты нам скажешь!
Торкья орал так громко, что Дино показалось, будто ненормальный забрался ему под череп и будет сидеть там, заражая безумием, насколько это удастся.
Вновь раздалось кудахтанье. И тут он появился, черный петушок. Выступил уверенно из темного провала, покачивая головкой, словно пытаясь выбросить из крошечного мозга мысль о том, что впереди может ожидать нечто худшее, нежели спятивший Лудо, который сейчас смотрел на птицу голодными глазами.
— Попался! — крикнул Торкья, хватая птицу за трепещущие крылья и дергающиеся ножки.
Когда он ухватил петуха как следует и когда стало понятно, что сейчас случится, Дино обнял мальчика за плечи и попытался развернуть его, чтобы он не смотрел. Ему и самому не хотелось это видеть. Лишь у Тони Ла Марки глазки загорелись в предвкушении.
— Мне казалось, что это следует делать на алтаре, — заметил Абати.
Торкья издал животное рычание и выплюнул ему в лицо серию похабных эпитетов.
Дино хотел еще добавить, что неумелое, неправильное жертвоприношение, поспешное, не к месту и не ко времени, хуже, чем не принести жертву. Но не посмел сказать этого вслух.
Потом раздался дикий, испуганный каркающий звук, потом визг на очень высокой ноте, и все было кончено. И запах — свежий, резкий и знакомый. Кровь пахнет всегда одинаково, чья бы она ни была.
Мальчик теперь прижимался к диггеру, напряженный и чуткий как натянутая струна. Абати обнял его, стараясь спрятать маленькое, тщедушное тельце. Торкья хорошо понимал подобные симптомы. Они только поддерживали и питали его безумие.
Патер поднял черный трупик и обошел каждого, пачкая кровью ладони товарищей, а Дино еще и лицо.
Потом добрался и до Алессио. Диггер смотрел на все это, не понимая, сон это или явь. Ведь то, что он видел, было лишено всякого смысла. Мальчик совершенно самостоятельно, по собственному желанию протянул руки вперед, засунул их поглубже в массу перьев и быстрыми, жадными движениями стал натирать ладони кровью.
— Братья! — возгласил Торкья. — Вы видите? Он все понимает! А что же вы?
«Но это же ребенок, — подумал Дино. — Невинный ребенок, который верит, что это игра».
— Куда теперь пойдем? — спросил Виньола.
— Туда, откуда вылетела эта птица.
Абати поглядел на грубо вырубленный проход, разинувший свою пасть.
— Именно, — кивнул пещерник.
Диггер незаметно опустил руку вниз, ухватил мальчика за левую ладошку, липкую от крови, и нырнул под острый каменный карниз, нависавший над входом. Сделал шаг, другой, осторожно ставя ступни на освещенный фонарем участок пола и слыша позади возню остальных. Он по-прежнему пытался заставить думать свою больную голову.
ГЛАВА 33
Коста ощупью выбрался в коридор, нашел выключатель и несколько раз щелкнул вверх-вниз, понимая, что это ничего не даст. Джорджио Браманте что-то сотворил со щитком предохранителей, вырубив свет по всему этажу. Если верить сообщению дежурного, он находится в здании уже больше тридцати минут и сопровождает его всего лишь неопытный юнец-курсант. Такое впечатление, что злоумышленник хорошо знает план здания.
Тут Ник вспомнил, что говорил Фальконе. Браманте — умный и способный человек, привыкший к подземным переходам, чувствующий себя во мраке как дома, тогда как другие там сразу потерялись бы. Он только рад перекраивать по ходу дела свои планы. Бывший профессор запоминает все, что видит, и держит это в памяти для последующего использования.
На этом этаже располагались также комнаты для допросов. От них было две минуты ходу до комнат, где ночевали Фальконе, Перони и Тереза, две минуты ходу по узким старым коридорам квестуры к той камере в подвале, где Лудо Торкья был избит до смерти, превращен в сущее кровавое месиво. Браманте, возможно, действует по памяти, уже имея в голове план, что он разработал и отточил за годы, проведенные в тюрьме.
